тяжело дышать. В то же время он подступил ближе к Дюроку,
бегая взглядом по его фигуре. - Что это за маскарад? Вы
думаете, я не различу кочегара или матроса от спесивого идиота,
как вы? Зачем вы пришли? Что вам надо от Молли?
Видя, как страшно побледнел Дюрок, я подумал, что тут и
конец всей истории и наступит время палить из револьвера, а
потому приготовился. Но Дюрок только вздохнул. На один
момент его лицо осунулось от усилия, которое сделал он над
собой, и я услышал тот же ровный, глубокий голос: - Я мог бы
ответить вам на все или почти на все ваши вопросы, но теперь не
скажу ничего. Я вас спрашиваю только: дома Молли Варрен?
Он сказал последние слова так громко, что они были бы
слышны через полураскрытую в следующую комнату дверь, -
если бы там был кто-нибудь. На лбу Варрена появился рисунок
жил.
- Можете не говорить! - закричал он. - Вы подосланы, и я
знаю кем - этим выскочкой, миллионером из ямы! Однако
проваливайте! Молли нет. Она уехала. Попробуйте только
производить розыски, и, клянусь черепом дьявола, мы вам
переломаем все кости.
Потрясая рукой, он вытянул ее свирепым движением. Дюрок
быстро взял руку Варрена выше кисти, нагнул вниз, и... и я
неожиданно увидел, что хозяин квартиры с яростью и мучением в
лице брякнулся на одно колено, хватаясь другой рукой за руку
Дюрока. Дюрок взял эту другую руку Варрена и тряхнул его -
вниз, а потом - назад. Варрен упал на локоть, сморщившись,
закрыв глаза и прикрывая лицо.
Дюрок потер ладонь о ладонь, затем взглянул на
продолжавшего лежать Варрена.
- Это было необходимо, - сказал он, - в другой раз вы
будете осторожнее. Санди, идем!
Я выбежал за ним с обожанием, с восторгом зрителя,
получившего высокое наслаждение. Много я слышал о силачах,
но первый раз видел сильного человека, казавшегося не сильным,
- не таким сильным. Я весь горел, ликовал, ног под собой не
слышал от возбуждения. Если таково начало нашего похода, то
что же предстоит впереди?
- Боюсь, не сломал ли я ему руку, - сказал Дюрок, когда мы
вышли на улицу.
- Она срастется! - вскричал я, не желая портить
впечатления никакими соображениями. - Мы ищем Молли?
Момент был таков, что сблизил нас общим возбуждением, и я
чувствовал, что имею теперь право кое-что знать. То же, должно
быть, признавал и Дюрок, потому что просто сказал мне как
равному: - Происходит запутанное дело: Молли и Ганувер
давно знают друг друга, он очень ее любит, но с ней что-то
произошло. По крайней мере на завтрашнем празднике она
должна была быть, однако от нее нет ни слуха ни духа уже два
месяца, а перед тем она написала, что отказывается быть женой
Ганувера и уезжает. Она ничего не объяснила при этом.
Он так законченно выразился, что я понял его нежелание
приводить подробности. Но его слова вдруг согрели меня внутри
и переполнили благодарностью.
- Я вам очень благодарен, - сказал я как можно тише.
Он повернулся и рассмеялся: - За что? О, какой ты дурачок,
Санди! Сколько тебе лет?
- Шестнадцать, - сказал я, - но скоро будет уже
семнадцать.
- Сразу видно, что ты настоящий мужчина, - заметил он, и,
как ни груба была лесть, я крякнул, осчастливленный свыше
меры. Теперь Дюрок мог, не опасаясь непослушания, приказать
мне обойти на четвереньках вокруг залива.
"Едва мы подошли к углу, как Дюрок посмотрел назад и
остановился. Я стал тоже смотреть. Скоро из ворот вышел
Варрен. Мы спрятались за утлом, так что он нас не видел, а сам
был виден нам через ограду, сквозь ветви. Варрен посмотрел в
обе стороны и быстро направился через мостик поперек оврага к
поднимающемуся на той стороне переулку.
Едва он скрылся, как из этих же ворот выбежала босоногая
девушка с завязанной платком щекой и спешно направилась в
нашу сторону. Ее хитрое лицо отражало разочарование, но,
добежав до угла и увидев нас, она застыла на месте, раскрыв рот,
потом метнула искоса взглядом, прошла лениво вперед и тотчас
вернулась.
- Вы ищете Молли? - сказала она таинственно.
- Вы угадали, - ответил Дюрок, и я тотчас сообразил, что
нам подвернулся шанс.
- Я не угадала, я слышала, - сказала эта скуластая барышня
(уже я был готов взреветь от тоски, что она скажет: "Это - я, к
вашим услугам"), двигая перед собой руками, как будто ловила
паутину, - так вот, что я вам скажу: ее здесь действительно нет,
а она теперь в бордингаузе, у своей сестры. Идите, - девица
махнула рукой, - туда по берегу. Всего вам одну милю пройти.
Вы увидите синюю крышу и флаг на мачте. Варрен только что
убежал и уж наверно готовит пакость, поэтому торопитесь.
- Благодарю, добрая душа, - сказал Дюрок. - Еще, значит,
не все против нас.
- Я не против, - возразила особа, - а даже наоборот. Они
девушкой вертят, как хотят; очень жаль девочку, потому что, если
не вступиться, ее слопают.
- Слопают? - спросил Дюрок.
- А вы не знаете Лемарена? - вопрос прозвучал громовым
упреком.
- Нет, не знаем.
- Ну, тогда долго рассказывать. Она сама расскажет. Я уйду,
если меня увидят с вами...
Девица всколыхнулась и исчезла за угол, а мы, немедленно
следуя ее указанию, и так скоро, как только позволяло дыхание,
кинулись на ближайший спуск к берегу, где, как увидели, нам
предстоит обогнуть небольшой мыс - в правой стороне от
Сигнального Пустыря.
Могли бы мы, конечно, расспросив о дороге, направиться
ближайшим путем, по твердой земле, а не по скользкому гравию,
но, как правильно указал Дюрок, в данном положении было
невыгодно, чтобы нас видели на дорогах.
Справа по обрыву стоял лес, слева блестело утреннее красивое
море, а ветер дул на счастье в затылок. Я был рад, что иду
берегом. На гравии бежали, шумя, полосы зеленой воды,
отливаясь затем назад шепчущей о тишине пеной. Обогнув мыс,
мы увидели вдали, на изгибе лиловых холмов берега, синюю
крышу с узким дымком флага, и только тут я вспомнил, что
Эстамп ждет известий. То же самое, должно быть, думал Дюрок,
так как сказал: - Эстамп потерпит: то, что впереди нас, -
важнее его. - Однако, как вы увидите впоследствии, с Эстампом
вышло иначе.
IX
За мысом ветер стих, и я услышал слабо долетающую игру на
рояле, - беглый мотив. Он был ясен и незатейлив, как полевой
ветер. Дюрок внезапно остановился, затем пошел тише, с
закрытыми глазами, опустив голову. Я подумал, что у него
сделались в глазах темные круги от слепого блеска белой гальки;
он медленно улыбнулся, не открывая глаз, потом остановился
вторично с немного приподнятой рукой. Я не знал, что он думает.
Его глаза внезапно открылись, он увидел меня, но продолжал
смотреть очень рассеянно, как бы издалека; наконец, заметив, что
я удивлен, Дюрок повернулся и, ничего не сказав, направился
далее.
Обливаясь потом, достигли мы тени здания. Со стороны моря
фасад был обведен двухэтажной террасой с парусиновыми
навесами; узкая густая стена с слуховым окном была обращена к
нам, а входы были, надо полагать, со стороны леса. Теперь нам
предстояло узнать, что это за бордингауз и кто там живет.
Музыкант кончил играть свой кроткий мотив и качал
переливать звуки от заостренной трели к глухому бормотанию
басом, потом обратно, все очень быстро. Наконец он несколько
раз кряду крепко ударил в прелестную тишину морского утра
однотонным аккордом и как бы исчез.
- Замечательное дело! - послышался с верхней террасы
хриплый, обеспокоенный голос. - Я оставил водки в бутылке
выше ярлыка на палец, а теперь она ниже ярлыка. Это вы
выпили, Билль?
- Стану я пить чужую водку, - мрачно и благородно
ответил Билль. - Я только подумал, не уксус ли это, так как
страдаю мигренью, и смочил немного платок.
- Лучше бы вы не страдали мигренью, - а научились"
Затем, так как мы уже поднялись по тропинке к задней
стороне дома, спор слышался неясным единоборством голосов, а
перед нами открылся вход с лестницей. Ближе к углу была вторая
дверь.
Среди редких, очень высоких и тенистых деревьев, росших
здесь вокруг дома, переходя далее в густой лес, мы не были сразу
замечены единственным человеком, которого тут увидели. Это
была девушка или девочка? - я не смог бы сказать сразу, но
склонялся к тому, что девочка. Она ходила босиком по траве,
склонив голову и заложив руки назад, взад и вперед с таким
видом, как ходят из угла в угол по комнате. Под деревом был на
вкопанном столбе круглый стол, покрытый скатертью, на нем
лежали разграфленная бумага, карандаш, утюг, молоток и горка
орехов. На девушке не было ничего, кроме коричневой юбки и
легкого белого платка с синей каймой, накинутого поверх плеч. В
ее очень густых кое-как замотанных волосах торчали длинные
шпильки.
Походив, она нехотя уселась к столу, записала что-то в
разграфленную бумагу, затем сунула утюг между колен и стала
разбивать на нем молотком орехи.
- Здравствуйте, - сказал Дюрок, подходя к ней. - Мне
указали, что здесь живет Молли Варрен!
Она повернулась так живо, что все ореховое производство
свалилось в траву; выпрямилась, встала и, несколько побледнев,
оторопело приподняла руку. По ее очень выразительному,
тонкому, слегка сумрачному лицу прошло несколько беглых,
странных движений. Тотчас она подошла к нам, не быстро, но
словно подлетела с дуновением ветра.
- Молли Варрен! - сказала девушка, будто что-то
обдумывая, и вдруг убийственно покраснела. - Пожалуйте,
пройдите за мной, я ей скажу.
Она понеслась, щелкая пальцами, а мы, следуя за ней, прошли
в небольшую комнату, где было тесно от сундуков и плохой, но
чистой мебели. Девочка исчезла, не обратив больше на нас
никакого внимания, в другую дверь и с треском захлопнула ее.
Мы стояли, сложив руки, с естественным напряжением. За
скрывшей эту особу дверью послышалось падение стула или
похожего на стул, звон, какой слышен при битье посуды,
яростное "черт побери эти крючки", и, после некоторого резкого
громыхания, внезапно вошла очень стройная девушка, с
встревоженным улыбающимся лицом, обильной прической и
блистающими заботой, нетерпеливыми, ясными черными
глазами, одетая в тонкое шелковое платье прекрасного
сиреневого оттенка, туфли и бледно-зеленые чулки. Это была все
та же босая девочка с утюгом, но я должен был теперь признать,
что она девушка.
- Молли - это я, - сказала она недоверчиво, но
неудержимо улыбаясь, - скажите все сразу, потому что я очень
волнуюсь, хотя по моему лицу этого никогда не заметят.
Я смутился, так как в таком виде она мне очень понравилась.
- Так вы догадались, - сказал Дюрок, садясь, как сели мы
все. - Я - Джон Дюрок, могу считать себя действительным
другом человека, которого назовем сразу: Ганувер. Со мной
мальчик... то есть просто один хороший Санди, которому я
доверяю.
Она молчала, смотря прямо в глаза Дюрока и неспокойно
двигаясь. Ее лицо дергалось. Подождав, Дюрок продолжал: -
Ваш роман, Молли, должен иметь хороший конец. Но происходят
тяжелые и непонятные вещи. Я знаю о золотой цепи...
- Лучше бы ее не было, - вскричала Молли. - Вот уж,
именно, тяжесть; я уверена, что от нее - все!
- Санди, - сказал Дюрок, - сходи взглянуть, не плывет ли
лодка Эстампа.
Я встал, задев ногой стул, с тяжелым сердцем, так как слова
Дюрока намекали очень ясно, что я мешаю. Выходя, я столкнулся
с молодой женщиной встревоженного вида, которая, едва
взглянув на меня, уставилась на Дюрока. Уходя, я слышал, как
Молли сказала "Моя сестра Арколь".
Итак, я вышел на середине недопетой песни, начинавшей
действовать обаятельно, как все, связанное с тоской и любовью,
да еще в лице такой прелестной стрелы, как та девушка, Молли.
Мне стало жалко себя, лишенного участия в этой истории, где я
был у всех под рукой, как перочинный ножик - его сложили и
спрятали. И я, имея оправдание, что не преследовал никаких
дурных целей, степенно обошел дом, увидел со стороны моря
раскрытое окно, признал узор занавески и сел под ним спиной к
стене, слыша почти все, что говорилось в комнате.
Разумеется, я пропустил много, пока шел, но был
вознагражден тем, что услышал дальше. Говорила, очень нервно
и горячо, Молли: - Да, как он приехал? Но что за свидания?!
Всего-то и виделись мы семь раз, фф-у-у! Надо было привезти
меня немедленно к себе. Что за отсрочки?! Из-за этого меня
проследили и окончательно все стало известно. Знаете, эти
мысли, то есть критика, приходит, когда задумаешься обо всем.
Теперь еще у него живет красавица, - ну и пусть живет и не
сметь меня звать!
Дюрок засмеялся, но невесело.
- Он сильно пьет, Молли, - сказал Дюрок, - и пьет потому,
что получил ваше окончательное письмо. Должно быть, оно не
оставляло ему надежды. Красавица, о которой вы говорите, -
гостья. Она, как мы думаем, просто скучающая молодая
женщина. Она приехала из Индии с братом и приятелем брата;
один - журналист, другой, кажется, археолог. Вы знаете, что
представляет дворец Ганувера. О нем пошел далеко слух, и эти
люди явились взглянуть на чудо архитектуры. Но он оставил их
жить, так как не может быть один - совсем один. Молли,
сегодня... в двенадцать часов... вы дали слово три месяца назад.
- Да, и я его забрала обратно.
- Слушайте, - сказала Арколь, - я сама часто не знаю,
чему верить. Наши братцы работают ради этого подлеца
Лемарена. Вообще мы в семье распались. Я жила долго в Риоле,
где у меня было другое общество, да, получше компании
Лемарена. Что же, служила и все такое, была еще помощницей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг