Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                                  
   - Удивительно! - Я передал очки Борису Андреевичу.
   Тот молча сложил их и сунул в карман.
   - Удивительно! - повторил я. - Вы  кому-нибудь  рассказывали  об  этом?
Взяли патент на изобретение?
   - Вам вот рассказал, - ответил Бельский. - А патента  не  взял.  Видите
ли... - Он взглянул на меня близорукими доверчивыми глазами.
   Честное слово, я любил старика за этот  открытый,  немного  растерянный
взгляд. Наверно, его легко обидеть, этого мягкого человека, посмеяться над
ним, и, наверно, он боялся этого со стороны других людей.
   - Патента не взял, - повторил он. - Я изобрел звездофон  недавно.  Езжу
вот, слушаю. Осваиваю... - улыбнулся  он  -  видимо,  слово  казалось  ему
прозаическим, неудобным. - Только что был в Казахстане, - продолжал он,  -
слушал  тюльпаны...  А  работаю  над  другой  моделью  -  стереофоническим
звездофоном. Закончу модель - подам заявку. Только...  -  опять  улыбнулся
Бельский. - Боюсь одной вещи...
   - Чего вы боитесь? - спросил я.
   - Вдруг скажут, что все это чепуха, отвлеченная тема?.. Вот если  бы  я
занялся гербицидами. Ведь лютики и ромашки - обыкновенные сорняки...
   Да, да, я видел, что он боится нечуткости, непонимания, -  боится,  что
его могут публично высечь, как  сек  когда-то  отец,  возя  бесполезно  по
докторам. Я даже подумал, как бы помочь ему укрепить его веру. А может, он
прав, надо усовершенствовать изобретение, а потом подавать заявку?
   Между тем Бельский развивал свою мысль:
   - Почему нельзя заниматься отвлеченными темами? Надо  исследовать  все.
Опыт открытий не раз говорит нам об этом: и облака надо изучать, и  грибы,
и крылья бабочек. Возьмите конструирование приемников. Нужно ли заниматься
этим, если придумана уже тысяча схем? А вдруг тысяча первая даст приемник,
который  примет  передачу  из  космоса?..  Впрочем,  теперь  в  этом   нет
необходимости - передачи из космоса ловят цветы. И  все  же  необходимость
есть! - воскликнул он. - Может сложиться приемник, который поймает  совсем
неожиданное. Вспомните: изучали плесень - открыли  пенициллин,  любовались
стрекозиными крыльями - и нашли способ нейтрализовать разрушающее  влияние
флаттера...
   Солнце опускалось за скалы.  На  поляне  стало  прохладнее,  сумрачнее.
Сумерки побежали по склонам, заполняя долину синим и фиолетовым светом. Мы
с Бельским пошли по тропинке.
   - Что говорить об этом? - продолжал он. - Исследования нужны  всегда  и
везде!
   Я не противоречил. Моей мечтой было подержать в руках его  удивительный
звездофон.  Мы  уже  спустились  с  горы  наполовину,  когда  мне  удалось
завладеть прибором. Альпийский мак и рододендрон все еще  были  у  меня  в
руке. Я поднес прибор к венчикам мака, и опять услышал музыку - те же  два
голоса, высокий  и  низкий,  которые,  сливаясь,  вели  неземную  мелодию.
Казалось, от музыки исходил аромат -  тонкий,  чуть  горьковатый,  как  от
миндаля, волнующий и печальный.
   - Борис Андреевич, -  обратился  я  к  старику,  -  вам  понятен  смысл
передач?
   - Музыка, - ответил он. - В большинстве это музыка, и ее можно  понять.
Музыкой легко выразить радость, надежду, призыв, отчаяние. Все это есть  в
звездных мелодиях.
   Бельский замолчал, замедлил шаги.
   - Одного не могу понять, - сказал он, - о чем говорят тюльпаны?
   Я уже слышал этот вопрос. Очевидно, он волновал Бориса Андреевича.
   - Почему тюльпаны? - спросил я.
   - А вот послушайте, - сказал он. - У меня есть запись... - Он достал из
кармана картонную коробку, порылся в ней, вынул обрывок ленты. -  Дайте-ка
на минуту, - взял из моих рук  звездофон.  Щелчок  -  лента  вставлена.  -
Слушайте, - сказал он.
   Из  динамика  полился  шелест,  шепот,  невыразимо   далекий,   слабый,
таинственный. Казалось, это шорох дождя по крыше;  можно  было  проследить
всплески отдельных струй, звон капель. Но это не было ни  то,  ни  другое.
Звучал живой голос, и те же всплески можно было  приравнять  к  вздохам  и
паузам между фразами. Проходили секунды, минуты, шепот  не  прекращался  -
так же звенели капли, слышались вздохи и шорох таинственной передачи.
   - Это Мицар, - пояснил Бельский. - Двойная звезда в  созвездии  Большой
Медведицы. Тюльпаны принимают Мицар...
   Может  быть,  впервые  за  весь  разговор  с  Бельским  я  почувствовал
фантастичность  встречи  с  этим  удивительным  человеком.  До  этого  мое
внимание было поглощено  звездофоном,  чудесами,  которые  показывал  и  о
которых рассказывал Бельский. Откуда он, кто он, этот старик? Может  быть,
он вовсе не человек, а звездный пришелец? Почему никто не знает о  нем,  о
его открытии? Что он делает на горном курорте?.. Я обернулся к Бельскому:
   - Расскажите о себе, кто вы?
   Бельский  не  ответил  на  вопрос,  -  может  быть,  не  расслышал:  мы
пробирались между кустов, то и дело  приходилось  отводить  ветки  руками,
чтобы не поцарапать лицо.  С  минуту,  наверное,  слышалось  похрустывание
хвои, шелест листвы. Может быть, Бельский не хотел рассказывать о себе?  Я
уже приготовился повторить вопрос, но он заговорил сам.
   - Я уже рассказал, - отозвался он в темноте. - Почти все рассказал -  о
детстве, об учебе, изобретательстве. А  так  -  что  еще  рассказать  вам?
Пенсионер я, - смущенно признался он. - Семь лет как вышел на  пенсию.  По
возрасту и по стажу. - Опять эти слова прозвучали у него  так,  как  будто
произносить их ему было неловко. - Семьи у меня нет, - продолжал он.  -  И
не было. Перекати-поле, бобыль - говорят о таких, как я... А может, это  и
лучше...
   Мне показалось, что он улыбнулся. Я вспомнил  его  улыбку,  стесненную,
рассеянную. Странный,  неприспособленный  человек:  имеет  в  руках  такое
изобретение... Он, кажется, не ставит его ни во что. Или не  понимает  ему
цены. Или никто не понимает его. Я ведь тоже с первых фраз принял  его  за
сумасшедшего.
   - Так я свободнее, без семьи, - говорил Бельский.  -  Хожу  по  стране,
езжу. Приглядываюсь к цветам. Был на Кавказе, в Крыму, на  Памире.  Сейчас
вот - здесь. Остановился в Доме для приезжих... Пишу монографию.  Не  могу
подобрать названия.  Может  быть,  это  будет  "Цветы  и  космос".  Звучит
неубедительно, по-детски... Надо бы еще поездить по свету, - продолжал он,
- собрать побольше материала. Хочу побывать в  Австралии.  Узнать,  о  чем
говорят Канопус и звезды Центавра...
   Говорил он скучно, неинтересно, словно ему не хотелось  рассказывать  о
себе. Это была проза после высокой поэзии о цветах и о звездах, которую он
только что мне поведал. Он чувствовал эту прозу  и  на  полуслове  прервал
рассказ.
   Остаток пути мы прошли молча, каждый думая о своем: Бельский,  наверно,
о звездах, я о заводе,  лаборатории,  о  диссертации,  которая  пишется  с
трудом. Что бы сказал о моей диссертации Бельский, если б его спросить?..
   Нет, об этом я его не спрошу. Это не главное. Главное  в  нем  самом  -
что-то необычайное, неповторимое.
   - Как вы объясняете, - спросил я,  -  свою  восприимчивость  к  голосам
звезд? Вы говорили, что в детстве слышали пение и шепот цветов.
   - Как объясняю? - спросил он. - Может быть, это аномалия.  Может  быть,
норма. Мне думается, в каждом человеке сидит то же, что и  во  мне.  Может
быть, каждая клетка нашего тела  не  только  излучатель  радиоволн  -  это
доказано, - но и приемник. Может, у меня обостренное восприятие. И  такого
же восприятия можно добиться для каждого. Мало  ли  загадок  таят  нервная
система и человеческий мозг. Надо искать...
   - Надо искать... - как эхо, повторил  я  его  последнюю  фразу.  Старик
прав: впереди поиски и открытия.
   Огни поселка открылись внезапно.  Тропинка  перешла  в  дорогу,  дорога
раздвоилась:  одна  вела  в  поселок,  другая  -   к   курзалу.   Бельский
остановился.
   - Вот и пришли, - сказал он. - Спасибо вам.  Я,  наверно,  из  леса  не
выбрался бы и заночевал у костра. Вы любите ночевать у костра?
   Я ответил, что я сибиряк и ночевать у костра мне приходилось не раз.
   - А в Австралии вам хотелось бы  побывать?  В  настоящей  Австралии?  -
спросил Бельский, видимо  не  желая  больше  рассказывать  о  себе,  давая
понять, что вопросов не надо.
   Я ничего не ответил.
   - Мне очень хочется... - сказал он.
   В голосе  его  звучало  смущение,  будто  он  извинялся  за  прерванный
разговор: не надо было рассказывать о пенсии, о монографии, которая еще не
написана, - все это портило встречу.
   - Прощайте, - Бельский подал мне руку.
   Я в ответ подал свою, но с удивлением ощутил в руке звездофон.
   - На память, - сказал Бельский. - Не откажите принять.
   Я невольно сжал подарок в руке, подыскивая слова,  чтобы  отблагодарить
Бельского.
   - Вот и запись Мицара, - на  ощупь  он  передал  мне  пленку.  -  Тайна
тюльпанов...  Хорошая  тема  для  диссертации.  С  сорняками  у   вас   не
получается.
   Неужели он прочитал мои мысли?..
   Борис Андреевич рассмеялся:
   - Мысли читать легче. Не всегда приятно, но легче.
   Я был ошеломлен.
   - Разгадаете тайну, - продолжал Бельский, - я вас найду. Вы можете  это
сделать - раскрыть загадку. У вас преимущество - молодость. Прощайте.
   С минуту я слышал его шаркающие старческие шаги. В руках были пленка  и
звездофон, в голове - тысяча вопросов к Бельскому.
   - Борис Андреевич!.. - крикнул я в темноту.
   Но его шаги уже смолкли.

Предыдущая Части


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг