и во всем монастыре, стояла вековая тишина, лишь робкие волны вели тихий
разговор на пологом берегу озера...
Джейк оглянулся. За ним по пятам шел мрачный монастырский сторож дед
Антон. Его мучила одышка, но он шел, сопя и тяжко ступая по пушистой траве
своими огромными сапогами.
- Зачем вы взяли его с собой, месье? - кинув недовольный взгляд на
старика, спросил Джейк по-французски.
- У него все монастырские ключи, товарищ Богемский. Это здешний апостол
Петр, - посмеиваясь, ответил Кортец.
- Вы забыли, что я сотрудник Музейного фонда, месье. Я отберу у него
все ключи и пошлю его к черту, - холодно сказал Джейк.
- Это будет ваш второй глупый поступок, товарищ Богемский, - продолжая
путь и не оглядываясь, произнес Кортец.
- А какой был первый?
- Письма на Ордынке. Они ничего нам не дали, но, наверное, уже пустили
по нашему следу какого-нибудь сыщика.
- Чепуха!
- Дай бог, товарищ Богемский, чтоб это оказалось чепухой. Но с этим
конвоиром мы не привлекаем ничьего внимания.
Кортец подошел к воде. Озеро, потревоженное легким ветерком,
поблескивало мелкой сверкающей рябью и торопилось к монастырю, как толпа
паломников, но на берегу путь ему преграждали гладко отшлифованные
многопудовые валуны.
- Спросите его, откуда эти камни, - обратился к Джейку Кортец.
Джейк пожал плечами: вопрос казался ему праздным. Но все же он перевел
его, безразлично глядя в тусклые, блуждающие глаза старика.
- Оттуда... - кивнул старик на высокие крепостные стены монастыря и
добавил, с усилием выговаривая каждое слово: - Монахи бросали их... на
головы... на головы иностранным гостям...
- Ого! - не дождавшись перевода, весело воскликнул по-французски
Кортец. - Вы чувствуете, товарищ Богемский, какой камень бросил в мой
иностранный огород этот мельник из оперы "Русалка"?
Старик внимательно смотрел на Кортеца из-под своих седых, нависших
бровей:
- Что сказал... этот господин? - спросил он, обращая взгляд на Джейка.
- Он говорит, что вы похожи на мельника из оперы "Русалка", -
презрительно ответил Джейк.
Старик заклохтал, как глухарь на току. Он смеялся и тряс лохматой
головой.
- Какой я мельник?! Я ворон здешних мест! - сердито сказал он, внезапно
оборвав смех.
Джейк и Кортец переглянулись.
- Любопытно... - после долгой паузы произнес по-французски Кортец и
зорко вгляделся в старого сторожа.
- Этот столетний пень, оказывается, кое-что смыслит в операх и даже
умеет острить.
Джейк уже поглядывал на старика настороженно и подозрительно, но тот не
обращал ни на него, ни на Кортеца никакого внимания. Усевшись на один из
валунов и сняв рыжий сапог, он принялся перематывать бурую вонючую
портянку.
- М-да... странный старик, - тихо сказал Джейк.
- Думаю, что не всегда он носил портянки... - резюмировал Кортец и
прибавил не совсем уверенно: - Как по-вашему, товарищ Богемский, не
понимает ли он наши с вами разговоры?..
Джейк еще раз внимательно поглядел на старика и ответил Кортецу, на
этот раз по-английски:
- А черт его знает! Надо проверить.
- Продолжайте говорить по-французски и не обращайте на него внимания, -
также по-английски предложил Кортец и тут же перешел на французский: -
Итак, товарищ Богемский, вам довелось вчера услышать здесь, в монастыре,
интересную лекцию профессора Стрелецкого о поездке Ивана Грозного в
Сиверский монастырь в 1557 году?..
- О да, месье!.. - с большой готовностью подтвердил Джейк. - Профессор
Стрелецкий очень живо описывал своим молодым друзьям визит Грозного в этот
монастырь.
- А зачем приезжал сюда царь Иван Грозный? - с наигранным любопытством
спросил Кортец, искоса наблюдая за сторожем.
- Он привез сюда и запрятал в монастыре какие-то книги, месье...
Тем временем дед Антон уже переобул один сапог и готовился взяться за
вторую портянку, но валун, на котором он сидел, видимо, показался ему
неудобным. Он встал и, выбрав другой камень, круглый, как исполинский
череп, пристроился поближе к Джейку.
- Профессор собирается искать здесь книжный клад Грозного? - спросил
Кортец.
- Да, месье... - ответил Джейк. - Несмотря на свой почтенный возраст,
это очень энергичный ученый.
- Прошу вас, товарищ Богемский, спросите старика, слыхал ли он
что-нибудь о посещении Грозным Сиверского монастыря и о книжном кладе, -
попросил Кортец.
Джейк обратился к сторожу и перевел ему вопрос Кортеца.
Старик посопел еще с минуту и, глядя в сторону, пробурчал:
- Всякое говорят... Старые люди сказывали... был тут клад... да вывезли
его потом...
Кортец и Джейк переглянулись:
- Кто вывез? - живо спросил Джейк.
Старик подумал, шевеля мохнатыми бровями.
- Царь Борис вывез... - сказал он наконец. - Годунов... Сказывают, был
тот царь человек умный... начитанный... и тайну про монастырский клад
знал...
- От кого знал? - уже с беспокойством спросил Джейк.
- А это... вам надо бы... у него спросить... - глухо сказал старик,
отводя взгляд в сторону.
- Что вы думаете об этой версии? - спросил Кортец, обращаясь к Джейку
по-английски и забывая при этом, что он, иностранный турист, русского
языка до сих пор не должен был понимать.
- Чепуха! - воскликнул Джейк также по-английски и быстро встал с травы.
- Старик повторяет какую-то болтовню. А кроме того, он, по-моему,
ненормальный.
- Ну, это не ваша идея, - насмешливо сказал Кортец. - Старик сам
объявил себя "вороном здешних мест"...
Неожиданно Кортец и Джейк вновь услыхали глухариное клохтанье. Они с
удивлением поглядели на старика. Содрогаясь и покачиваясь на своем валуне,
он смеялся и показывал скрюченным пальцем на озеро:
- Рыбешка... глупая... выплеснулась... а баклан ее... хватил на лету.
Хе-хе-хе!..
ИВАН И АНАСТАСИЯ
Близилась ночь. Солнце ушло из монастыря и собиралось заночевать где-то
за дальней гладью Сиверского озера. Но его багровые лучи еще струились
из-за зубчатых стен и дремлющих сторожевых вышек, похожих на дозорных
старинного московского войска...
Профессор Стрелецкий присел на гладкий камешек посреди темно-зеленой
лужайки между двумя маленькими церквушками и прислушался. Он подумал, что
вот эта тишина когда-то ушла отсюда на картины Нестерова с ясноглазыми
лесными отроками, а сейчас вернулась вновь.
Рядом со Стрелецким стояли Тася и Волошин. Они тоже слушали эту
чарующую тишину, вдыхали сладкие и горькие запахи трав, следили за
меркнувшим заревом заката. Но они не видели того, что видел на этом холме
старый профессор.
Стрелецкий заговорил тихо и торжественно, как сказитель древних
былин...
...По реке по Шексне, с Волги-матушки
Встречь воде, меж лугами зелеными
Выгребают суда государевы,
Идут барки высокие, новые,
Пологами цветными прикрытые.
В тех судах, расписных по-владимерски,
Едет царь-государь к Белу-озеру,
Князь великий Иван свет Васильевич.
Беззаботное солнышко божие
С неба светит высокого...
День веселый, и светлый, и радостный,
Что ж не радостен царь с поезжанами,
Молодыми князьями-боярами?
Почему государь запечалился?..
...Он сидит на скамье призадумавшись,
Уронил молодую головушку...
Плачет горько царица Настасий
Над царевичем юным Димитрием,
Во пути от истомы преставшимся...
Царь приехал в обитель далекую,
Обнял он Симеона игумена,
Испуская слезу не единую...
...Под священное пение иноков
Положили во гробик царевича
И в предтеченской церкви покоили,
Что как дар по рожденьи Ивановой
Государем Васильем поставлена...
Стрелецкий умолк. Он глядел на маленькую церковь Иоанна Предтечи,
высившуюся на холме среди юных, радостных берез.
- Вот здесь, в этой церкви, четыреста лет назад стоял гробик первого
сына царя Ивана Васильевича, младенца Дмитрия, умершего в пути, когда
молодой Грозный с царицей Анастасией предприняли путешествие из Москвы на
далекий север, сюда, в обитель Кирилла Белозерского... Я прочел вам сейчас
отрывок из старинной былины "Кириллов езд", которую нашел в пыльных
архивах монастыря. Неизвестный автор в этой былине подробно описывает
путешествие Ивана Васильевича и его молодой жены Анастасии Романовны...
- Анастасия... - прошептала Тася. - Ее тоже так звали... Ваня!
Волошин взглянул на нее:
- Я, Настенька!..
- Как имя вашего отца?
- Его зовут Василием, - просто ответил Волошин. - А что?
- Ничего... Я так...
"Иван и Анастасия... Государь Иван Васильевич и его молодая жена
Анастасия..."
Мысль Таси заметалась, как птица в тенетах, но ее сковал ровный голос
Стрелецкого, прирожденного лектора, превратившегося вдруг на чудесной
лужайке романтического монастыря в сказителя былин о седой старине. В
далеком прошлом Тася увидела...
Это было четыре века назад, на закате солнца... Множество цветных
парусов еще трепетали на расписных барках флотилии, бросившей якоря у стен
Сиверского монастыря. Самая большая барка, с царским шатром на палубе,
пристала к берегу, и по мировой сходне ее, покрытой ковром, сошел молодой
Грозный. Был он ростом почти высок, но не долговяз и одет просто. Большие
карие глаза смотрели строго, даже сурово... Под благословение к толстому,
багроволицему игумену Иван подошел быстро и деловито. Затем поднял голову.
С трудом разжав губы, вымолвил:
"Горе у меня, отче..."
Игумен прислушался к рыданиям Анастасии Романовны в царском шатре на
барке и ответил, тяжко вздохнув:
"Гонцы донесли печальную весть, государь... Молиться надо... Господь
тебя, как святого Нова, испытывает..."
"Воля божья... - угрюмо сказал Иван. Он повысил голос: - Княгиня
Ефросинья и враги мои небось рады будут!.. Нет у меня наследника!.. Братца
моего двоюродного, дурачка Володимера, на великокняжий престол протчат. А
землю русскую по уделам разворуют..."
Он скрипнул зубами. Затем, оборотясь каменным лицом в ту сторону,
откуда прибыли его барки, хрипло крикнул:
"Ан нет! Не бывать тому!.. А старую суку Ефросинью я сюда, в Горицкую
обитель, пошлю да в келью под замок посажу!.." [Иван Грозный действительно
сослал впоследствии в Горицкий женский монастырь княгиню Ефросинию
Старицкую, представительницу боярской оппозиции Грозному; будучи уличена в
новом заговоре, княгиня Старицкая по приказанию Грозного была утоплена в
Сиверском озере]
Игумен молчал.
"Перенеси, отче, новопреставленного младенца Дмитрия во храм Иоанна
Предтечи и сегодня же отпевание учини", - приказал Иван и пошел к
монастырской стене, за которой уже были возведены для него и для свиты
деревянные хоромы...
Профессор Стрелецкий привстал и показал на трехъярусную стену, за
которой плескались воды озера:
- Вот здесь стояли те хоромы, и сюда же с барки царской были перенесены
кованые сундуки с ценной кладью. А ведал захоронением тех сундуков друг и
наперсник царя боярин князь Иван Дмитриевич Бельский, человек ловкий и
сметливый... О том повествует старинная былина...
И вновь Тася погрузилась в видения прошлого. Она ясно видела суровое
лицо молодого царя и тоскующие, заплаканные глаза Анастасии Романовны; как
сквозь сон слышала Тася тихий голос Стрелецкого:
У царевича гробика малого
Плачет горько Настасия.
Нет ей радости в детках ниспосланных:
До годочка не выжила Аннушка,
Померла осьми месяцев Марьюшка
И прибрал бог царевича малого,
Дорогого сыночка Димитрия.
По родителе князе наследника...
Тася видела их обоих, Ивана и Анастасию. Они сидели рядышком вот здесь,
подле этой церкви, где стоял маленький гробик... Он гладил ее по темным
волосам и ласково говорил:
"Не горюй, Настенька!.. Мы с тобой молодые, будут у нас еще детки. И
сыночек будет..."
"Жалко его, Ваня!.. - отвечала заплаканная молодая женщина. - Какой он
пригожий был! Глазки большие, как у тебя... И агунюшки уже кричал,
вспомни..."
А тихий вечер окутывал тенью эту грустную пару... И горькой полынью
пахло тогда так же, как пахнет сейчас... Нет лишь скорбного пения иноков и
не слышны слова торжественной молитвы.
А Волошин видел другого царя Ивана. И этот другой Иван ходил с игуменом
по монастырю, все оглядывал хозяйским взглядом, все примечал.
"А почему у тебя, отче, над могилами сосланных бояр Воротынских да
Шереметьевых великие храмы стоят?"
"Доброхотными даяниями вдов боярских сооружены, государь", - елейным
голосом отвечал игумен.
"Ишь ты! - загремел молодой царь. - Даяниями вдов?.. А над могилкой
святого Кирилла, премудрого старца, коий обитель сию основал, ветхая
часовенка стоит!.. Гоже ли так, отче?.."
"Негоже, государь, - поспешно согласился игумен. - Воздвигнем храм
великий..."
"То-то! А ту кладь, что Бельским в погреба монастырские захоронена
будет, береги, отче, как свою голову. Она у тебя одна, и клад тот у меня
один... Вник?.."
"Вник, государь..."
"Здесь у вас нет бояр, ворогов моих, обитель сия не горит, и дикий
татарин в ваши леса не заходит..."
В представлении Волошина игумен был в эту минуту похож на завхоза,
которому молодой, но очень расчетливый директор предприятия поручает
хранение остродефицитных материалов. Завхоз понимает, что хранение этих
материалов принесет ему, завхозу, много хлопот, и потому выслушивает
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг