- Вы шутите, - сказал школьник.-Он на вас не похож. У него почти не было
рта.
- А если я сделал себе пластическую операцию?
Оба подростка рассмеялись.
- Значит, вы прямо со страниц книги сошли на эту улицу? - спросил второй
подросток.
Меня поразила неожиданная правда этих слов. Я даже растерялся. Не сразу я
ответил ему.
- Нет. Скорей я прямо с этой улицы попал на страницу.
Я всегда любил детей, даже когда сам был ребенком. Но это было давно,
очень давно, несколько столетий назад. Я очень любил детей, может быть, и
потому, что только в промежутке между путешествиями встречал их. Земные
дети не так уж сильно отличались от дильнейских. И там, на Дильнее, я
частенько заходил в школы и рассказывал детям о своих путешествиях,
- Вы что, не верите мне? - спросил я.
Один из подростков, более разбитной и бойкий, ответил:
- Чему не верим?
- Тому, что я Ларвеф,
- Верим, - ответил он насмешливо и бойко, - но ведь не это главное-верим
мы или не верим.
- А что?
- Ну как это выразить... Когда читаешь, веришь, а когда прочтешь, думаешь
- интересная сказка. А сейчас ведь я не читаю.
- Это правда, - сказал я, - сейчас ты не читаешь, а идешь по улице. Но я
хочу тебе передать привет...
- От кого?
- От кого, ты думаешь? От ребят Дильнеи. Там тоже такие же ребятишки, как
на Земле, жизнерадостные и насмешливые.
- Ну, наверно, не такие. Там же биосфера не такая, как на Земле.
- Ты откуда это знаешь?
- Предполагаю. И по теории вероятностей тоже не может быть такого
совпадения.
- Но я же похож на людей Земли, как по-твоему?
Оба подростка рассмеялись.
- До свиданья, Ларвеф, - сказал один из них.-Передай привет жителям своей
планеты. И вернись обратно туда, откуда сошел.
- Куда?
- На страницы книги. Может быть, вы автор?
- Нет, - ответил я, - разве я на автора похож?
- А на кого? - спросил один из подростков,
- На себя, - ответил я,
Не знаю, то ли мой ответ, то ли интонация насторожили их. Оба подростка
смотрели на меня не отрывая глаз. Они смотрели на меня так, словно видели
за моей спиной другую, необыкновенную действительность, точно там, рядом
со мной, была Дильнея.
Я возвратился домой поздно. В вестибюле дежурный автомат остановил меня.
- Вас ждут, - сказал он тихо и значительно, тише и значительнее, чем
всегда.
- Где? - спросил я.
Автомат-дежурный ответил с подкупающей вежливостью, безукоризненно точно
выговаривая слова;
- В зале для ожиданий и встреч.
У него был обворожительный голос, проникающий до самых основ существа,
голос, вероятно занятый у какогонибудь трагического артиста или певца. И,
играя голосом, словно догадываясь о том, какое он производит на меня
впечатление, повторил:
- В зале для ожиданий...
Я подумал, что меня ждет Вера, и, войдя в зал ожидающих, стал искать ее
глазами. Но ее там не было. Мужской голос окликнул меня:
- Ларионов!
Навстречу мне шел человек неопределенного возраста.
Не сразу я узнал Тунявского. Казалось, за эти две недели он постарел,
обрюзг, опустился. Значит, это он ожидал меня?
- Извините, что я не предупредил о своем приходе.
Это произошло неожиданно. Я не хотел идти к вам, но какое-то безотчетное,
не до конца Понятное мне чувство заставило меня переменить решение, Я ведь
не совсем доверял своим чувствам. И сейчас не вполне доверяю
- Что вы хотите сказать?
- Я пришел выяснить - кто вы?
- Кто - я? Однажды я уже дал ответ на ваш вопрос, Я - Ларвеф и прибыл
сюда из Дильнеи.
- Но вы же и Ларионов?
- Ларионов я для всех. Кроме вас... Но я вижу, вам нездоровится. Вы
побледнели? Что с вами?
Он не ответил.
- Может, поднимемся в мой номер, чтобы продолжать разговор? Зал ожиданий
и встреч не совсем подходящее место для обсуждения физических и
философских проблем.
Он молча кивнул. Казалось, он потерял дар речи, он не произнес ни слова,
пока лифт не поднял нас на девятнадцатый этаж. И вот мы в номере, в
обычном гостиничном номере, где все вещи выглядят обыденно, буднично и
банально.
- Садитесь, - сказал я гостю и показал на кресло.
Он сел, потом встал, потом снова сел. Он явно был не в своей тарелке. Не
очень-то уверенно я употребляю это старинное и типично земное выражение,
смысл которого для меня не до конца ясен. Не в своей тарелке... именно так!
- Ларвеф? - вдруг произнес он имя, которое не хотел признать за мной. -
Ларвеф! И Ларионов тоже! - сказал он и вдруг возвысил голос: - Бросьте
свои нелепые шутки. Мне наконец это надоело! Я не мальчишка, чтобы меня
разыгрывать, и притом так наивно.
- Говорите спокойнее. Философские проблемы не принято обсуждать в таком
взвинченном и нервозном тоне. Напоминаю вам слова вашего знаменитого
земляка Спинозы, который дал отличный совет: не плакать и не смеяться, а
только понимать.
- Вы льстите. Спиноза мне не земляк. Я родился в Сиверской под
Ленинградом, а он в Амстердаме, за несколько столетий до меня.
- Но если я не ошибаюсь, и вы и он родились на Земле.
- Покажите мне человека, который родился бы не на Земле.
- Вы хотите, чтобы я показал себя?
- Не верю!
- Ну, вот. Это я могу понять. Постараюсь вас разуверить. Но опасаюсь
одного...
- Чего? - спросил он нетерпеливо.-Да говорите, пожалуйста, быстрее, не
играйте на чужих нервах. Чего вы опасаетесь?
- Вашей неподготовленности. Скажу еще более откровенно; вашей
неспособности отделить мысль от эмоций.
- Кто же на Земле подготовлен лучше меня? Я астробиолог и
писатель-фантаст. Мысленно я ежедневно имею дело с самым непривычным и
далеким от общепринятого и известного.
- Но почему же вы так волнуетесь? Почему не хотите внять совету Спинозы?
Зачем повышаете голос, вместо того чтобы спокойно обсуждать возникшую
ситуацию? Скажем откровенно: парадоксальную ситуацию, ситуацию, в которой
мне самому трудно разобраться. Кстати, вы знакомы с теорией Тинея?
- Впервые слышу. Кто такой Тиней?
- Тиней - это великий дильнейский физик и математик, создатель новых
принципов математической логики.
- Дильнейский? Бросьте эту чепуху. Дильнея не существует. Это плод моего
вымысла,
- Спокойнее, спокойнее, дорогой. Если вы будете так волноваться, мы не
сможем ни о чем договориться. Сейчас мы не будем решать с вами
вопрос-существует или не существует Дильнея. Сейчас мы будем говорить
только о Тинее и его теории. Если бы не физические идеи Тинея, я бы не
прилетел на вашу планету! Может быть, вы воображаете, что я попал сюда
благодаря тому наивному и нелепому способу, который вы придумали в своей
повести "Скиталец Ларвеф"?
- Опять вы за свое! - перебил он меня.-Я ничего не понимаю, но начинаю
догадываться. Может, это особый, имманентный прием критики? Набитый
иронией и скепсисом критик выдает себя за героя произведения и пытается
критиковать как бы изнутри?
- Вы антропоцентрист! Антропоцентрист, хотя и пишете о космосе. Вам
кажется, что весь мир вертится вокруг вас. Немножко отвлекитесь от вашей
собственной персоны и попытайтесь понять мои словa , последуйте совету
Спинозы.
- При чем тут Спиноза? Если это не розыгрыш, то стоит ли прятаться за
спину мудреца? Я почти убежден, что стал жертвой недостойной игры, жалкого
эксперимента, нелепой шутки. Кто вы?
- Сколько же раз мне отвечать на этот вопрос? Я тот, кто не похож на
всех. Вам этого мало?
- Мало!
- Я...
- Вы игрок!
- Да, я игрок. Наконец вы нашли подходящее слово. Я играю со временем и
пространством, чтобы выиграть нечто важнее...
- Что именно? - спросил он, усмехаясь,
- Возможность пребывать там и здесь. Я игрок. Вы удачно обмолвились. Очень
удачно...
- Не придирайтесь к словам. Я имел в виду совсем другое... Игрок,
играющий в недостойную взрослого человека игру. Это мальчишество! Довольно
меня дурачить. Я могу принять меры.
- Какие, интересно?
- Любые, но такие, которые сразу пресекут вашу недостойную игру. Меня
достаточно хорошо знают в вашем университете.
- Есть лучший способ избавиться от меня.
- Какой?
- Отправить меня обратно на Дильнею. Своим вымыслом, надеюсь,
распоряжаетесь только вы самолично? У вас нет соавтора?
- Довольно! Прекратите! Я пришел сюда не для того, чтобы затянуть эту
игру.
- А для чего?
Он не ответил, словно бы и не слышал моего вопроса.
- А для чего? - повторил я.
- Представьте, - сказал он тихо и печально, - я сам не знаю - для чего.
Меня поразил тон его голоса, на этот раз бесконечно искренний и
трогательный.
- Я долго разыскивал вас, - продолжал он, - вы не оставили адреса... Я
разыскивал вас, но временами мне казалось, что я разыскиваю не вас, а
самого себя. После вашего посещения что-то изменилось во мне, что-то
нарушилось. Казалось, вы что-то забрали у меня и унесли с собой. Не сразу
я понял, что вы забрали и унесли уверенность. Люди не любят ничего
таинственного и загадочного. Для того много веков назад и возникло научное
знание, чтобы освободить человечество от странного и загадочного, дать ему
уверенность в себе и в законах природы. Человечество давнымдавно
возмужало... Я всю жизнь прославлял знание, науку. И вдруг во мне возникло
сомнение. Моя логика очутилась в лабиринте, ища выхода. Мог ли я поверить,
что вымышленная мною планета существует на самом деле и, вопреки всем
законам логики, я угадал реальное существование некоего путешественника,
по имени Ларвеф? Я сам придумал это имя. И могу вам это доказать. Я писал
свою повесть в феврале... Прочтите слово "февраль" с конца, справа
налево... Вот откуда это имя Ларвеф... А вы хотите меня уверить, что вы
реальность.
-Совпадение, - прервал я его, - простое совпадение. Вы еще ищете
доказательства? Но стали ли бы вы их искать всерьез, если бы кто-нибудь
усомнился в вашей собственной реальности? Не ищите. Все равно вам не
удастся убедить меня, что я самозванец или шутник. Так кто же вы такой?
- А кто вы?
- Я астробиолог и писатель. Каждый читатель это может удостоверить. А кто
может удостоверить, что вы не Ларионов, а тот, другой, кто возник вместе с
игрой моего воображения? Кто это может удостоверить?
- Удостоверить? - повторил я. - Моя память. Ведь в, памяти начинаются
корни, истоки каждой личности, каждого "я". Откуда бы я мог знать все, что
я познал и пережил до того, как прилетел на Землю?
- Могли вообразить.
- Нет, воображение и память - это не одно и то же. Я помню свое детство и
юность. Они прошли не здесь, на Земле. Тысячи событий и обстоятельств
хранятся в моей памяти. Вообразить можно вещь и даже чувство, но нельзя
вообразить отца, мать, братьев, сестер, дедушку с бабушкой, создать из
небытия тех, кто создал тебя. Как сейчас я вижу дом, через порог которого
я впервые переступил.
- Где же этот дом?
- За много световых лет отсюда. У ворот текла река. А у окна стояло
дерево. Возможно, оно и сейчас стоит там и ждет моего возвращения. Милое
дерево моего детства. С его ветвей впервые для меня свистела птица. Я
много бы отдал, чтобы еще раз услышать ее свист.
- То, о чем вы рассказываете, могло случиться и на Земле. Тут тоже есть
дома, реки и деревья, на ветвях которых поют птицы.
- Вы хотите, чтобы я вспомнил то, чего не может быть на Земле? Но Дильнея
очень похожа на Землю.
- Да! - перебил он меня, словно утеряв нить нашего разговора.-Меня не раз
упрекали критики и читатели за это. Они обвиняли меня в бедности
воображения.
- При чем же здесь вы? - холодно сказал я. - Дильнея - действительность,
она бесконечно реальнее вас и ваших читателей. Вас не было на свете, а она
существовала, вас не будет, а она будет продолжать свое бытие.
- Но вспоминайте, вспоминайте, - опять перебил он меня. - Пока еще вы не
вспомнили ничего такого, что могло бы переубедить меня.
- Я вспоминаю не для того, чтобы вас переубедить.
- А для чего?
- Для того чтобы самому понять и почувствовать нечто существенное...
Бальзак - а никто из земных писателей не понимал лучше его зависимость
человека от среды, - Бальзак как-то сказал: "Обо всем этом трудно
составить себе понятие людям, скованным законами времени, места и
расстояния". Это очень сильно сказано! Как по-вашему?
- Бальзак сказал это в ту эпоху, когда люди передвигались на лошадях.
- Тем удивительнее. Значит, он предвидел возможность победы над законами
времени, места и расстояний!
- Эти законы остались незыблемыми.
- Для вас, земных людей. Дильнейцы же сумели освободить себя от их
власти. Если бы это было не так, я бы не сидел в этом номере гостиницы
вместе с вами.
- Опять вы принялись за свое! Упрямец! Вы вообразили себя Ларвефом,
космическим странником. Я начинаю догадываться. Может, это психологический
эксперимент. Может быть, вам захотелось узнать, как чувствует себя
человек, находящийся вне власти з аконов времени, места и расстояния? По
выражению вашего лица я чувствую, что я угадал.
- Если вы наблюдательны, как все представители вашей профессии, вы должны
были бы заметить, что выражение моего лица слишком часто меняется.
- Я заметил. Но что из этого? Вы, по-видимому, очень впечатлительный
человек.
- Прежде всего я не человек!
Гость рассмеялся:
- Меня восхищает ваше упрямство. Мы уже почти договорились. Я угадал, что
вы психолог, поставивший на самом себе интересный опыт. А вы опять за
свое... Вернемся лучше к вашему опыту. Меня он очень заинтересовал.
Действительно, что должен чувствовать индивид, освобожденный от законов
времени и пространства?
- Индивид? Вы употребили это слово не случайно. Значит, вы уже наполовину
согласились с тем, что я не человек. Благодарю за маленькую уступку, но
вам нужно сделать еще одно усилие и поверить в то, что я дильнеец.
- Ну, что ж, - сказал он. - Я готов и на это... Я понимаю. Вам легче
осуществлять свой эксперимент, если вам удалось убедить себя, что вы
Ларвеф. Я не буду возражать. Я готов вас слушать.
Я рассмеялся, рассмеялся искренне, от всей души.
- Значит, вы хотите, чтобы я усомнился в своей реальности? Дорогой мой,
уж не вы ли мне подарили мое прошлое, всю мою жизнь, мой опыт, мои радости
и страдания? Нет, давайте уж поговорим по душам. Я тоже хочу задать вам
один вопрос. Откуда вы узнали о существовании Дильнеи и догадались, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг