пенсионере, который подбирал себе головной убор. С этим пенсионером я
встретился вчера в булочной, где покупатели сами берут себе, что любят, а
потом расплачиваются с кассиршей. Пенсионер с задумчивым и философским
видом изучал булки, хлебцы, батоны и не знал, на чем остановить свой
выбор. На его голове была морская фуражка, очень молодившая пенсионера и
придававшая ему геройски-молодцеватый вид. Но довольно о пенсионере. Пора
вернуться к главному герою моего рассказа- художнику Левитану.
Левитан жил один, семьи у него пока не было, и он сам вынужден был
обслуживать себя, а в свободное время писать картины.
Я все-таки уговорил дядю Васю зайти со мной к художнику и высказать свое
мнение о его картинах.
Дядя Вася внимательно осмотрел картины, но художнику свое мнение не
сказал, а только мне, да и то когда мы вышли от художника и спустились в
свой этаж.
- Все бы ничего,-сказал дядя Вася,-но уж очень этот Левитан напоминает
того, прежнего.
- Так этот и есть тот, прежний.
- Нет,-возразил дядя Вася,-он только однофамилец, но очень уж подражает
тому, не заботясь об оригинальности собственного лица.
- Но ведь картины-то не виноваты,-сказал я,- что он мало заботится о своем
лице. Они хорошие.
- Как тебе сказать? И да и нет. В них нет ничего своего, а все чужое,
занятое у того замечательного художника, который дружил с Чеховым.
- Я уверен, он и дружил.
- Тогда ему должно быть больше ста лет, а на вид ему не больше сорока.
- Следит за собой. Не пьет, не курит. И потому кажется моложе своих лет.
Дядя Вася внимательно посмотрел на меня и подмигнул.
- Я понимаю,-сказал он,-тебе, как этому нашему философу-коменданту,
хочется невозможного. А невозможное случается только в сказках.
Меня очень огорчили слова дяди Васи и его не очень высокое мнение о
картинах Левитана, не того, а этого. Как будто тот и этот не могли
оказаться одним и тем же лицом.
Но потом я стал склоняться к тому, что, возможно, дядя Вася отчасти прав и
этот наш Левитан только повторяет сделанное другими. Но в этом я не видел
ничего дурного. Скорее, наоборот. И картины Мишкиного соседа по-прежнему
продолжали мне нравиться
12
Во всей школе только мы с Авдеевым знали, что в кооперативном доме
поселились два пришельца- один художник, а другой комендант, совмещавший
свои обязанности с занятиями философией. , Мы с Мишкой часто спорили:
откуда эти пришельцы - из прошлого, из будущего или с другой планеты?
- Скорей из прошлого,-настаивал я,-ведь Левитан жил в прошлом.
Но Мишка Авдеев ни за что не хотел этого признать. Его почему-то больше
устраивало, чтобы художник явился к нам прямо из будущего, захватив с
собой бывшего красавца - коменданта. Мишка упирался и ни за что не хотел
уступить. Единственно, с чем он мог согласиться, что Левитан, возможно,
прибыл с другой планеты. А мое предположение, что знаменитый
художник-посланец прошлого, его даже обижало. Мишке казалось, что это не
только противоречит истине, но в какой-то степени снижает Левитана и его
спутника-коменданта: ведь в прошлом царили отсталость, мрак, суеверия,
существовал царь и другие пережитки.
Проще было спросить самого художника или его собрата - коменданта. Но ни
я, ни даже более бойкий и отчаянный Мишка Авдеев не решались задать этот
вопрос пришельцам, считая, что это их тайна, которую они, естественно, не
хотят выдавать, имея на то свои причины.
Подумав и обсудив с Мишкой сложное и запутанное положение, мы решили
наблюдать за художником и комендантом, рассчитывая, что рано или поздно
они посвятят нас в свою тайну.
Картины же все еще продолжали нам нравиться.
С каждым днем они нравились нам с Мишкой все больше и больше, и мы долго
простаивали перед ними. И когда мы возвращались каждый к себе, все нам
казалось другим, более красивым и значительным, чем раньше. Эти картины
хотя и не умели говорить, висели молча, но, по-видимому, что-то открывали
в мире и в нас самих, помогая нам острее чувствовать и понимать все, что
нас окружало.
Когда мы приходили, художник Левитан обычно работал. Работал молча и
только изредка бросал два идя три слова. Был он по-прежнему ласков и
внимателен. И нам очень хотелось спросить его, каким образом оя попал в
наш кооперативный дом, родившись на другой планете или в другом веке, но
мы все еще не решались.
А потом знаменитый русский художник простудился, схватив воспаление
легких, и его увезли в больницу, что недалеко от реки Карповки.
Мишка Авдеев был почему-то этим очень смущен. Ему казалось, что пришелец
из будущего, а тем более с другой планеты, не должен болеть, и особенно
воспалением легких. Правда, он точно не знал, какими болезнями болеют
пришельцы, но был убежден, что у них Совсем другие болезни, чем у нас.
Помню, как мы с Мишкой купили килограмм яблок и два маленьких апельсинчика
(на третий не хватило денег) и понесли в больницу свою передачу.
Строгая сестра или нянечка переспросила:
- Какому это еще Левитану?
- Тому самому,-ответили мы,-выдающемуся русскому художнику.
Левитан болел-болел, а потом вдруг поправился.
И снова принялся за работу.
Однажды я прихожу к нему один, без Мишки, а у него уже сидит комендант,
такой любезный и снисходительный.
Комендант задал мне вопрос:
- Скажи, мальчик, а ты хотел бы побывать на другой планете?
- Хотел бы,-ответил я.-Разве кто-нибудь откажется?
Потом комендант перевел разговор на другую тему, и я так и не узнал,
почему он мне задал такой необычный вопрос. Комендант стал жаловаться
Левитану на проводку и плохую изоляцию в доме и на то, что у него много
забот и у некоторых жильцов плохой характер. А затем комендант посмотрел
на меня и спросил:
- Как ты думаешь, мальчик, у разумных существ с других планет тоже дурной
характер?
Я ответил:
- Думаю, что не у всех. У некоторых хороший.
И комендант рассмеялся и сказал:
- Точно.
И сказал таким тоном, словно это ему было хорошо известно.
Потом комендант сказал Левитану:
- Ты бы, Исаак, изобразил этого мальчика. Он своим скромным поведением,
вероятно, этого вполне заслуживает.
Левитан покачал головой:
- Я изображаю только березы, реки и облака, а также озера. А мальчик, к
сожалению, не облако и не река.
Комендант достал из кармана кожаную штучку, и я подумал, что он сейчас
даст мне свою визитную карточку, но он карточку не дал, а штучку положил
обратно в карман.
Затем комендант спросил меня:
- Как ты представляешь, мальчик, свое будущее?
- Близкое или далекое?
- И близкое и далекое.
- А как вы представляете свое будущее?
- Далекого будущего, мальчик, у меня нет,-сказал комендант.
- Почему?
- Потому что я старик.
- А как вы представляете близкое будущее?
- Близкое будущее я рисую себе так. Я иду по улице и нахожу кем-то
оброненный чертеж. Вместо того чтобы сдать его в стол находок, я
присваиваю его и совершаю крупное научное открытие. Ну вот и все, мальчик.
Далекого будущего у меня нет. Я старик. И в жизни мне не посчастливилось:
я не сделал ни одного великого открытия. И вероятно, никогда уже не сделаю.
Мне стало немножко жалко нашего коменданта, и я сказал:
- Почему? Может, еще совершите.
- Нет, мальчик. Я упустил свое время. У меня было его уйма, так же как у
тебя. Но я его упустил. А теперь я старик. И с грустью смотрю на свое
прошлое, с которым я поступил так легкомысленно.
Комендант вынул карманные часы, открыл крышку и посмотрел. Затем он
любезно раскланялся и ушел. Мы остались вдвоем с художником.
- Вы тоже смотрите с грустью на свое прошлое?-- спросил я художника.
- Нет, мальчик, я никогда не грущу о прошлом. Я думаю только о будущем. И
для этого я пишу свои картины.
- Но вы же не будущее изображаете в своих картинах.
- Я изображаю, мальчик, природу. А природа-это нетолько прошлое, это и
будущее.
- Чье будущее, ваше?
- Нет, твое, мальчик.
13
Мама пришла с рынка очень чем-то взволнованная и довольная.
- Могу сообщить тебе,-сказала ояа дяде Васе,- приятную новость. Вчера
уволили коменданта, и на его месте уже сидит другой.
- А за что уволили?
- За эту ужасную привычку совать всем визитные карточки и выдавать себя за
тех, кого уже давным-давно нет.
- Только за это?
- А разве этого мало? От такого человека можно ожидать всего.
Мама не сказала, чего можно ждать от коменданта, а скорей ушла в булочную.
А дядя Вася стал выражать беспокойство, что комендант не зашел за своей
рукописью и теперь, наверно, переехал, не оставив даже адреса.
Меня стала волновать судьба не столько коменданта, сколько того, другого,
который был с ним связан. Может, и Левитана тоже попросят уехать из нашего
дома на том основании, что он лишний. Ведь в прошлом веке был уже Левитан,
а в нашем должен быть кто-то другой, совсем на того непохожий. Наш же
Левитан очень походил на того, который когда-то жил, и на этом основании
его могли попросить вернуться в свою эпоху.
Я забежал к Мишке Авдееву и рассказал ему о судьбе коменданта и о своих
опасениях, но Мишка сказал, дожевывая морковку:
- Левитан никуда не уедет. Он тут обосновался. И ему у нас нравится.
- Откуда ты знаешь?
- Откуда? А я был у него вчера, как раз когда заходил прощаться комендант.
Комендант сказал, что он уже стар и ему пора на покой, что ему надоели
вечные жалобы на водопровод и на отопление.
- А что сказал Левитан?
- Ничего. Он как раз работал. Писал новую картину.
- Дядя Вася говорит, что он новые не пишет, а повторяет только старые.
- Ну и что? Мне старые нравятся даже больше, чем новые.
По правде говоря, мне старые тоже нравились больше, чем новые, но я этого
не сказал Мишке, боясь прослыть консерватором и невеждой.
Выходя от Мишки, я взглянул на соседнюю дверь- висит ли еще там медная
дощечка с фамилией. Все было в порядке. Дощечка висела на том же месте,
извещая всех, что в этой квартире живет знаменитый художник. А уж тот или
не тот это Левитан, подумал я, пусть решают специалисты. Мне казалось, что
это был именно тот.
Комендант все-таки зашел к нам, вернее, не к нам, а к дяде Васе.за своей
рукописью. Он вежливо поздоровался, трогательно улыбнулся и попросил дядю
Васю высказать свое мнение о рукописи.
Дяде Васе, по-видимому, очень не хотелось огорчать коменданта, и он сказал:
- Мое мнение не имеет значения. Я геолог, а тут речь идет о языке.
- А все-таки,-сказал комендант.-Я буду вам очень благодарен. Мне хотелось
бы услышать вашу оценку.
Я не слышал, что сказал дядя Вася коменданту,- меня позвала на кухню мама.
А потом комендант ушел, держа свою рукопись под мышкой, и больше я его
никогда не видел, словно он вернулся к себе в прошлое.
Когда комендант исчез, я спросил дядю Васю:
- Что же ты сказал коменданту? Как ты оценил его труд?
И тогда дядя Вася возбужденно стал ходить по комнате из угла в угол и
рассказывать мне о том, какое сильное впечатление произвела на него
рукопись комен-танта.
Что-то случилось с дядей Васей, на щеках его появился румянец, в глазах
блеск, а на лице новое, никогда не виданное мною выражение. Он вдруг
спросил меня:
- Как тебя зовут?
- Саша. Александр,-ответил я.-Неужели ты мог забыть мое имя?
- Когда я читал эту рукопись, я попытался забыть всё имена на свете, даже
свое собственное.
- - Почему?
- Я вместе с автором рукописи попытался взглянуть на мир как бы из того
времени, когда на Земле не существовало ни одного имени.
- А разве было такое время?-спросил я.
- Было.
- Когда?
- Всего миллион лет тому назад. Тогда еще на Земле не было людей.
- Людей не было,-сказал я,-а этот комендант был,что ли?
- Нет. Он только вообразил, что он был, для того чтобы создать картину
мира, где нет языка.
- Для чего?
- Для того, чтобы понять самому и объяснить другим, что язык внес в мир.
- А что он внес?
Дядя Вася укоризненно посмотрел на меня и покачал головой.
- С помощью языка все было названо и обрело смысл.
Я подумал: комендант совершил великое открытие, но никто об этом открытии
еще не знает, кроме дяди Васи и меня. Еще вопрос-признают ли открытие
великим и когда? Может, много лет спустя. Мне почему-то стало жалко
коменданта. Он, судя по его визитным карточкам, очень хотел быть великим,
но пока ему это не удавалось.
А дядя Вася ходил из угла в угол и о чем-то думал. Потом он спросил меня:
- Ты можешь представить себя без имени?
- Нет, не могу,-ответил я.-Хотя это и случается, когда едешь в автобусе, в
троллейбусе или в трамвае. Толпится много людей, и в это время у них нет
имен. Они обращаются друг к другу, не называя ни имени, ни отчества: "Эй,
гражданин, оторвите, пожалуйста, мне билет". Значит, можно обходиться и
без имени.
- Путешествие в автобусе длится минуты, в худшем случае часы. Но надолго
нельзя обойтись без имени.
- А Робинзон же обходился,-сказал я,-когда жил на своем необитаемом
острове.
- Нет,-возразил дядя Вася,-не обходился. Он обучил попугая, и тот называл
его по имени. Робинзону это очень нравилось. Возможно, слыша свое имя, он
как бы видел со стороны самого себя и чувствовал, что он непохож на других.
- А если вместо имен,-спросил я,-были бы номера? Хуже от этого было бы или
нет?
- Хорошего в этом мало. Цифры бездушны. Они обозначают количество. А имя -
это звук с очень емким свойством. Оно как бы вбирает тебя со всеми твоими
особенностями н приобщает к миру. Об этом хорошо пишет комендант, этот
непризнанный философ.
- Ну и что ж, - возразил я, - художник Левитан, который живет на десятом
этаже рядом с Мишкой, даже очень всеми признан. Но тем не менее тебе его
картины не понравились.
- Сколько раз я тебе говорил, что это не тот Левитан. Ты и твой приятель
Мишка стали жертвой одной особенности имени. В мире существуют близнецы.
Они похожи друг на друга, как кооперативные дома, построенные за Черной
речкой. Но кроме близнецов существуют и однофамильцы, звуковые близнецы.
Случай подшутил над этим бедным человеком. Он сделал его однофамильцем
знаменитого художника и наделил его талантом. Но талантом он наделил его
скупо и сделал как бы копией того, кто был современником Чехова.
Искусство, жизнь и природа обладают одним свойством: они не любят копий.
Плохо быть двойником, однофамильцем, но еще хуже быть эпигоном. Твой
Левитан начисто лишен всякой оригинальности. А значит, как художник он не
нужен!
- Нужен! - крикнул я. - Еще как нужен! Ты просто не понимаешь!
Мои слова услышала мама и сделала мне замечание:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг