беря в руки Золотого Оленя. - Превосходнейший образец классического
звериного стиля. Типичнейший!
- Не хуже Костромского, Олег Антонович, правда?
- Не хуже, ничуть не хуже. Пятый век? А может, пораньше? Посмотри,
какими широкими плоскостями, без излишней детализации, изображена
мускулатура. Явно еще не забыты старые традиции резьбы по дереву.
Положив Оленя, Казанский начал раскуривать толстую трубку, но тут же
нахмурился, задумчиво оглядел разложенные на столе сокровища и вдруг
сказал:
- И все же, сдается мне, будто этого красавца я где-то видал.
Я обмер.
- Где? Вот запамятовал! - буркнул Олег Антонович, потирая высокий, с
залысинами крутой лоб.
- Может, он вам напоминает бляшку из-под Полтавы? - спросил я. - В
самом деле, пожалуй, в очертаниях морды у него есть что-то лосиное, как и
у оленя на этой бляшке. Я сравнивал.
- Какую бляшку?
Я быстро нашел книгу, открыл заложенную страницу и показал ему:
- Вот эту.
- Ах, из коллекции Эберта. Некоторое сходство, пожалуй, есть. Но я
другого оленя имел в виду, - повторил он и с очаровательной
непоследовательностью похвастал: - У меня же прекрасная, абсолютная
память.
Олег Антонович прошелся по комнате, потом остановился передо мной,
нацелил мне в грудь дымящуюся трубку, точно пистолет, нестрого сказал:
- Надо искать! Вещи уникальные и могут привести к важным открытиям.
Скорее всего припрятали их в годы революции и гражданской войны или
незадолго перед этим. Где же их выкопали "счастливчики"?
"Счастливчиками" с изрядной долей иронии прозвали керченские жители
тех, кто до революции сделал своей опасной профессией поиски и ограбление
древних могил. "Счастливчики" были злейшими врагами археологов. В алчной
погоне за драгоценностями они вскрывали и уродовали древние погребения,
выбрасывали из них куда попало или даже просто варварски уничтожали все,
казавшееся им ненужным, а для ученых представлявшее ценность отнюдь не
меньшую, чем золото. Между археологами и грабителями шла форменная
затяжная война - с облавами, засадами, жертвами: в 1918 году,
воспользовавшись беззаконием, царившим при оккупантах, "счастливчики"
зверски убили тогдашнего директора Керченского музея талантливого
археолога Шкорпила.
"Воспрещаются в Керчи и окрестностях всякого рода самочинные
кладоискательские раскопки для добывания древних памятников, являющихся
народным достоянием. Надо помнить, что обязанностью каждого гражданина
является охрана и защита памятников старины и искусства и неисполнение
этого повлечет за собой ответственность по закону военно-революционного
времени", - провозгласила народная власть в одном из первых декретов
местного Военно-Революционного Комитета, расклеенных на улицах Керчи всего
через неделю после изгнания белых.
Однако "счастливчики", конечно, еще некоторое время по инерции
продолжали хищничать. Но никакого сочувствия в народе они уже не находили,
и вскоре удалось навсегда обуздать воровскую вольницу.
- Надо непременно выяснить, где они, Шельмы, все это раскопали! -
решительно повторил профессор. - Ведь не один же такой курган там был.
Должны найтись и другие погребения. Так что любой ценой надо выяснить, кто
спрятал эти сокровища в погребе и где он их, негодяй, украл!
- Где его найдешь? Не в уголовный же розыск обращаться.
- При чем тут уголовный розыск? Не остри так бездарно! - напустился он
на меня. - Сам ищи! У археолога нюх должен быть, как у ищейки. Забыл - или
скорее вовсе не знал: у древних греков в его первозданном смысле слово
"история" означало "расследование". Вы запрашивали хотя бы адресный стол,
кто там жил в этой хибарке? Нет. Напрасно! Где у вас телефон?
Казанский тут же позвонил в адресный стол, прочел коротенькую лекцию о
значении для науки обнаруженных в Матвеевке сокровищ - и ему поклялись
немедленно разыскать, куда переехали жильцы из снесенного домика. Я только
успевал подсказывать Олегу Антоновичу громким шепотом необходимые
сведения, любуясь его напористой энергией и еще не подозревая, насколько
точно запутанная история, начавшаяся находкой загадочного клада, оправдает
древнегреческий "первозданный смысл" этого слова и сколько нам доставит
хлопот.
А Казанский уже явно входил во вкус и начинал расправляться с загадками
с решительностью опытного детектива.
- Черепки? - попыхивая трубкой, сказал он. - Вас удивляет, почему воры
украли вместе с драгоценностями и осколки сосуда? Значит, разграбил курган
некто, не чуждый археологии. Его заинтересовала и керамика, вот он ее и
прихватил вместе с золотом - как подтверждение, что древности не
фальшивые.
- Археолог-грабитель? - недоверчиво спросил я.
- А разве таких не бывало? Разворовал же в девятьсот четвертом году
проходимец Шульц Келермесское погребение. Всякое случалось. Возможно, эти
сокровища отняли у какого-нибудь археолога, прикончив его, так что он и
сообщить о своей находке не успел.
- Ну а если выяснить, откуда украдены сокровища, не удастся? Тогда, где
вы считаете, Олег Антонович, надо организовать поиски?
- Дай-ка карту. Наверное, здесь, - сказал он, указав пальцем на
излучину Днепра между Запорожьем и Никополем.
Вот приятный сюрприз: наши предположения совпали! Но проклятый мой
нерешительный характер требовал еще подтверждений, и я стал задавать
"провокационные" вопросы, рискуя вывести профессора из себя.
- Вы думаете, на землях скифов царских? А не севернее? Все-таки,
слишком много явных признаков оседлости в сценках на вазе. И отпечаток
зерна на керамике.
- Новое племя тебе хочется открыть? - понимающе усмехнулся Олег
Антонович. - Мало, брат, керамики, чтобы такие далеко идущие выводы
делать. Даже Анна Матвеевна, как ты рассказывал, не берется определить,
откуда эти жалкие черепки - из-под Киева, из Каховки или, может, из
Казахстана. Ну какой там признак оседлости - единственный отпечаток
пшеничного зерна? Все ведь хлебом питались - и кочевники, и земледельцы.
Не было у скифов ни одного племени, какое можно назвать по-настоящему
оседлым. Даже те, что занимались земледелием, истощив один участок земли,
переселялись на новые места да и в свободное от полевых работ время тоже
кочевали. Но пусть это земледельцы, если так тебе хочется. Все равно
искать надо где-то тут, - постучал он пальцем по карте, - пусть немножко
севернее Чертомлыка и Солохи, но в тех же краях, где земледельцы соседили
со скифами царскими. Может, в самом деле, посчастливится, наконец,
нащупать границу их земель? Хотя была она, конечно, весьма условной,
подвижной. Разные по хозяйственному укладу племена наверняка обитали рядом
на одной и той же территории, обмениваясь продуктами и традициями. Тем
интереснее выяснить места их обитания, уточнить, наконец, этнокарту
Скифии.
- А если не земледельцы, а скифы-пахари, Олег Антонович?
- Они тоже недалеко от скифов царских обитали: Если уж гадать, то и я
тебя могу спросить: а почему бы не невры? Или будины? По каким, скажи на
милость, признакам так упорно на север тебя тянет, в лесостепь? - уже
заметно начиная сердиться, спросил он. - Только потому, что с чьих-то слов
тебе в этом красавце нечто лосиное стало мерещиться? Так ведь это не
аргумент, а впечатление, и весьма субъективное. Почему бы тогда не
поискать и под Воронежем? И там лесостепь была. И лоси там водились,
любили местные мастера их изображать. И сосуд, как тебе прекрасно
известно, там нашли великолепный со сценками из скифского быта при
раскопке Частых курганов. Может, туда кинуться? Или в Сибирь. Там тоже
изображения оленей, весьма похожих на лосей, попадаются.
Посопев опять погасшей трубкой, он добавил:
- Так гадать можно без конца. А исходить надо из реальных фактов. О
том, что погребение это раскопано было где-то явно, если не на землях
кочевых скифов, то пусть у их соседей - земледельцев, свидетельствует
прежде всего его богатство. Одна ваза чего стоит. Нигде на периферии
Скифии ничего похожего не находили.
- А Литая могила?
- Ну и что - Литая? Да, погребение богатое, хотя и не скифское. Но за
счет чего? За счет драгоценностей, привезенных из военного похода в
Переднюю Азию.
- Ну а все-таки Частые курганы? - не унимался я. - Жили там будины, а
на сосуде, который вы помянули, изображены типично скифские воины и по
одежде, и по вооружению.
- Поэтому ты предлагаешь поискать там? Но ведь еще неизвестно, как этот
сосуд попал к вождю будинского племени. Может, он его просто купил у
заезжего греческого купца. Но не исключено, что это тоже - военная добыча:
захватил он сосуд, убив какого-то скифского воина. В том-то и беда, что по
одним драгоценностям никак не определишь, где находилось погребение - и
даже скифское оно было или нет. С таким же успехом по Матвеевской вазе
можно отправиться на поиски и в края описанных Геродотом меланхленов, о
которых мы до сих пор почти ничего толком не знаем, кроме того, что носили
они "черные одежды". Или в края совсем уже загадочных андрофагов, - и Олег
Антонович с явным удовольствием процитировал нараспев Геродота: - "Из всех
людей андрофаги имеют наиболее дикие нравы: они не признают правды и не
имеют никаких законов. Они ведут кочевую жизнь, носят одежду, похожую на
скифскую, но имеют особый язык, они одни из этих племен едят людей..."
Попробуй-ка указать, где обитали андрофаги, по этим признакам!
Посмотрев на Золотого Оленя, он добавил:
- А против воронежского варианта поисков есть, кстати, бесспорное
археологическое возражение. Среди украшений в зверином стиле там
господствует кабан, вепрь, а отнюдь не олень. Забыл?
- Значит, искать где-то севернее Чертомлыка? Или Солохи?
- Если бы я мог тебе указать точно, то сам бы лучше поехал копать, -
усмехнулся Олег Антонович. - Нет, брат, придется основательно поискать, и,
боюсь, немало времени это отнимет. А начать, думаю, надо с разведки
правого берега Днепра. На левом берегу поселения и курганы
скифов-земледельцев попадаются реже. Впрочем, и их проверить надо. Повезло
же там Бидзеле с Гаймановой могилой? Вот, кстати, наглядный пример:
богатейшее погребение, а легко ли по находкам определить, какие именно
скифы тут жили: земледельцы или царские? А?
- Олег Антонович, все это так, но разрешат ли мне в тот район
перебраться? Вдруг поручат просто Запорожской экспедиции провести
дополнительные разведочные раскопки...
- Ну, это некрасиво будет. Ты же в некотором роде первооткрыватель
Матвеевского клада. Дадут тебе небольшой разведочный отрядик. Много народа
с собой не бери, не то мобильность потеряешь. И прежде всего надо побольше
площадь осмотреть, выборочно раскопать в разных местах несколько курганов.
Кто сейчас твой непосредственный начальник? Все еще Петренко?
- Он.
- Ну так чего ты беспокоишься? У вас же хорошие отношения, еще с
институтской поры. Или поцапались из-за чего?
- Нет, отношения нормальные. Какие могут быть у подчиненного с
начальством, утверждающим отчеты и сметы.
Казанский понимающе улыбнулся.
- Ну, значит, тебе бояться нечего. Тем более Петренко ведь тоже мой
ученик. Думаю, к моему мнению прислушается, хоть и начальником стал.
- Но вы же его знаете. Для Димы дорога слава родного института, а кто
именно ее добывает, не так уж важно.
- А что? Похвальная позиция, - засмеялся Олег Антонович. - Боишься, что
он подавит тебя принципиальностью и уговорит пожертвовать личными
интересами ради общественных, тем паче что вы друзья? Дима руководитель
напористый. Но ты что-то рано в поход собрался. Во-первых, надо срочно
статеечку о Матвеевском кладе написать в "Проблемы археологии" с
приложением хороших фотографий. Думаю, ее пропустят вне всякой очереди.
Пусть и другие над твоими находками головы поломают. Или ты их своим
личным достоянием считаешь? А во-вторых, надо еще сначала и здесь, в
Керчи, как следует поискать. Может, удастся нащупать, кто же сей клад в
подполе припрятал...
И тут, словно спеша ответить на этот вопрос, затрезвонил телефон.
Я поспешно схватил трубку.
- Адресный стол? - я начал лихорадочно шарить среди бумаг в поисках
карандаша. - Да, да, это музей! Слушаю вас... Диктуйте, я записываю. Так.
Маркина Полина Петровна... Тысяча девятьсот второго года рождения...
Уроженка села Пеньки Курской области. Где она сейчас проживает? Ага,
понятно...
Потом мне продиктовали подробные паспортные данные и новые адреса двух
мужчин, раньше проживавших в снесенном доме, - Карпенко и Авдеева и еще
какой-то чуть ли не столетней Прасковьи Ивановны Егорушкиной, хотя она-то,
как и Маркина, вряд ли была способна раскопать где-то за тридевять земель
курган с древними сокровищами и коварно припрятать их в погребе.
По настоянию Казанского я тут же отправился разыскивать бывших
обитателей Матвеевки по их новым адресам. Ордера им всем выдали в разные
районы. Но уже первая беседа - с мрачноватым, небритым шофером Авдеевым
принесла нам полное разочарование.
- Откуда же мы можем знать, кто в том доме жил до революции, когда сами
в нем только после освобождения Крыма от фашистов поселились?
- Все четыре семьи?
- Конечно. Дом пустой стоял, сильно порушенный. Вот нас в него и
вселили.
- А кто до войны в нем жил?
- Вот этого уж не скажу, не знаю.
Однако Олег Антонович ни капельки не расстроился, когда я обескураженно
поведал ему о полной неудаче начатых поисков. Наоборот, он даже как будто
обрадовался и, потирая руки, бодро сказал:
- Отлично, значит, круг сужается! Мы уже ближе к цели. Теперь остается
лишь выяснить, кто жил в той хибарке до войны и куда подевались ее прежние
обитатели. Займитесь этим немедленно! И лучше поезжайте сами в адресный
стол, мой друг. Не давайте им покоя, пока не разыщут всех прежних жителей!
Олег Антонович все делал страстно, увлеченно, и трудности лишь
подбадривали его. Мне бы такой характер.
На следующий день я отправился в адресный стол. Выполнить задание
оказалось нелегко, потому что архивы сильно пострадали за время войны и
гитлеровской оккупации города. Но все-таки к вечеру удалось установить
имена хотя бы двоих, несомненно живших в снесенном домике до войны:
слесаря-пенсионера Никитина, умершего в 1943 году, во время оккупации, и
какой-то Авдотьи Горячкиной, неизвестных занятий, - сна выехала в самом
начале войны к сыну в Свердловск, где и следовало, видимо, разыскивать ее
дальнейшие следы.
Вряд ли Горячкина имела какое-то отношение к спрятанным сокровищам. К
тому же у нее бы нашлось достаточно времени забрать их с собой. Если же их
спрятал в подполе бывший слесарь, то, ясно, успеть прихватить их на тот
свет он не смог. Но и выяснить у него, он ли выкопал из кургана загадочные
драгоценности, теперь было, конечно, невозможно.
Сомневаюсь вообще, что довоенные жильцы подозревали о спрятанном в
подполе кладе. Дотошные сотрудники местного архива отыскали среди старых
бумаг чудом уцелевшее постановление местного Совета рабочих, крестьянских
и солдатских депутатов, датированное 16 октября 1922 года. Оно разрешало
"трудящемуся слесарю Никитину А.В. построить дом на освободившемся
участке, из материалов, сохранившихся от прежних зданий".
Формулировка была довольно туманной, но из нее, несомненно, следовало,
что дом, при сносе которого обнаружили строители удивительный клад,
построен уже после революции - на месте каких-то развалин. И если Никитин
так и умер, не воспользовавшись спрятанными сокровищами, вполне
естественно было предположить, что он о них ничего и не знал.
Драгоценности явно были запрятаны еще до революции - в подполе дома,
разрушенного или сгоревшего в годы гражданской войны. Они затерялись среди
мусора. На пустыре же построили новый дом. Шли годы, в нем, ничего не
подозревая о спрятанном кладе, сменялись жильцы, пока и этот дом не пришел
в полную ветхость.
Таким образом, тоненькая, полуистлевшая ниточка, очутившаяся у нас в
руках, оказалась совсем непрочной и тут же оборвалась! Но Олег Антонович и
теперь не пал духом.
- Ну что же, - сказал он, - тогда поступим так. Мне пора в Москву.
Директор музея, насколько мне известно, жаждет поскорее избавиться от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг