Перед очередным погружением я отозвал Михаила в сторону и сказал:
- Помнишь наш уговор? Теперь моя очередь поискать что-нибудь
интересное, пока ты за меня будешь раскапывать амфоры.
- Справедливо, синьор, - согласился он. - Но мы же с тобой работаем в
разных парах. Поменяйся со Светланой, тогда я смогу выполнить свое
обещание.
Осуществление своего плана я решил отложить до другого дня. Но,
проснувшись утром, сразу понял, что ничего из моего замысла не выйдет:
койка раскачивалась; по полу каюты, как живые, ползали чьи-то ботинки;
переборки скрипели; на полочке дребезжал графин. Начинался шторм, а это
значит - конец нашей работе.
Я вышел на палубу. Она качалась и ускользала из-под ног. На крыле
мостика стоял капитан в плаще, придерживая обеими руками фуражку.
- Три балла! - весело крикнул он мне. - И ветерок крепчает!
Нашел чему радоваться. Конечно, старик ни за что не разрешит дам
сегодня опускаться. Инструкция "не рекомендует" погружения даже при
волнении в два балла. А почему? Ведь на дне сейчас спокойно, как всегда.
Волнение затихает уже в нескольких метрах от поверхности моря.
В десять часов мы собрались на совещание в кают-компании. Кратов был
мрачен и сразу предоставил слово капитану.
- Мне жаль вас огорчать, Василий Павлович, - сказал тот, - но, судя по
всему, придется уходить. Ветер крепчает, и к ночи достигнет баллов шести.
На таком грунте мы не устоим и на двух якорях. Придется дальнейшие поиски
отложить.
Кратов поднял голову, тяжело вздохнул и пожал плечами.
- Ну что же, - сказал он медленно, - с морем, конечно, не поспоришь.
Только как мы сможем в следующий раз найти это место?
- Об этом вы не беспокойтесь, запеленгуем наше положение, и в будущем
году вы точно придете сюда.
Кратов помялся, а потом со смущенной улыбкой добавил:
- Если бы можно... было как-нибудь... прикрыть место раскопок... На
суше мы всегда так непременно делаем. А то размоет все штормом, - и
выжидательно посмотрел на капитана.
- Это на дне-то? - капитан громко рассмеялся. - Простите, профессор, но
вы плохо знаете море. Поверьте мне: там, где лежит затопленное судно,
сейчас полный штиль. Если уж ваши амфоры за двадцать веков не разбило
вдребезги, то наверняка ничего с ними не случится еще за год.
- Вы правы, - смутился Василий Павлович, Но по выражению лица Кратова
было видно, что слова капитана его, все-таки не успокоили. Он боялся
потерять так счастливо найденный корабль.
Заметил это и капитан и, подумав, предложил:
- А что, если нам поставить под водой сигнальные буйки? Чтобы надежнее
определить границы раскопок? На поверхности их могут сорвать зимние
штормы, да и не стоит привлекать к этому месту внимание. А если их
укрепить на якорьках метрах в двух от дна, то никакая волна не потревожит.
Как загорелись мы этой идеей! Еще бы: совершить погружение в шторм!
Воспоминаний хватит надолго...
Профессор засомневался:
- Предложение весьма заманчиво, Трофим Данилович. Но ведь работать в
Шторм под водой запрещает инструкция.
- А вы не читайте ее, - к нашему восторгу, добродушно ответил капитан.
- В шторм инструкции листать некогда. Да и разве предусмотришь в них все
случаи? Ребята у вас бравые, ныряют отлично. А если вы в них сомневаетесь,
могу послать кого-нибудь из своих морячков. Вот Курзанову, например,
доводилось нырять и не в такой шторм, чтобы освободить от намотавшихся
сетей рулевое перо...
Мы никак не ожидали от капитана такой прыти и так зашумели, что он
шутливо замахал на нас руками и закричал:
- Да это форменный бунт! По морским законам я могу вас всех перевешать
сейчас на рее!
Однако его предложение подменить нас задело и начальника экспедиции.
Кратов потребовал тишины и сказал решительно:
- Так и сделаем. Аристову и Козыреву готовиться к погружению, Павлик и
Борис страхуют.
С помощью матросов мы быстро привязали к двум буйкам тяжелые грузила на
коротеньких тросах. Сначала выбрали более яркие красные буйки, а потом
сообразили, что под водой они потеряют яркость и будут плохо заметны.
Решили их заменить белыми.
Буйки с грузилами надо было сбросить на дно и прочно укрепить у
предполагаемого носа и кормы затонувшего корабля.
На этот раз погружением руководил капитан. Нам предстояло спускаться в
воду не с трапа, как обычно, а не веревочной лестнице, спущенной со
стрелы, чтобы волна не шарахнула нас о стальную обшивку судна. Стрела же,
с помощью которой на палубе поднимают грузы, выступает далеко над бортом.
Первым полез на стрелу Михаил. Он неуклюже спустился по веревочной
лесенке и повис на ней, выжидая набегающую волну. Вот она накрыла его.
Мишка разжал руки и сразу ушел на глубину. Это у него довольно легко
получилось. Наступила моя очередь. Стрела сильно раскачивалась, я
чувствовал себя котенком, вцепившимся в маятник стенных часов и не зияющим
теперь, как спрыгнуть на землю. Дважды чуть не сорвался и не полетел в
бушующие волны. Нелегко было во время качки с, тяжелыми баллонами за
спиной спускаться по лесенке. Зыбкие веревочные ступеньки предательски
ускользали из-под ног.
Зато, очутившись в воде, я сразу почувствовал облегчение, как рыба,
вернувшаяся в родную стихию. Волна качнула меня и властно потянула вниз. С
каждым метром глубины вода становилась прозрачнее и спокойнее.
Спустившись на дно, я увидел ожидавшего меня Михаила. Телевизионную
установку уже подняли на борт, и дно, где еще вчера мы с таким азартом
работали, выглядело теперь пустынным и заброшенным. Волнение здесь совсем
не ощущалось. Только чуть колыхались стебельки водорослей, торчавшие из
песка.
Михаил поднял руку. К нам неторопливо опускался буек, покачиваясь,
словно воздушный шар. Немного правее и выше его виднелся и другой. Михаил
направился к нему, а я, поймав первый буй, потащил его к подножию скалы,
чтобы отметить носовую часть корабля.
Установка буя заняла не больше пяти минут. Закончив ее, я огляделся
вокруг. До чего мне хотелось покопаться напоследок в песке! Ведь как раз
сюда я давно стремился. Не упускать же такую возможность!
Определив примерно место, где Светлана нашла статуэтку, я начал
разгребать песок чуть левее. По схеме Кратова каюта капитана погибшего
корабля должна была находиться где-то здесь.
Рылся я пять минут, десять, но безрезультатно. Мои пальцы не нащупали в
песке ничего, кроме двух обломков скалы, а в запасе оставалось всего
десять минут.
Обозлившись, я стал так разгребать песок, что вокруг поднялась муть.
Видел бы Василий Павлович, как я веду раскопки, ох и отругал бы меня!
И вдруг левая моя рука нащупала какой-то острый предмет. Чтобы
рассмотреть, что это такое, мне пришлось поднести его к самым глазам,
такая мутная стала вокруг вода. Это оказался всего-навсего черепок
глиняной чашки!
Как ни странно, даже такая ничтожная находка придала мне силы. Значит,
я все-таки на правильном пути: чашки могли находиться именно в жилых
помещениях, где готовили пищу, обедали, спали. И я решил продолжать
раскопки.
Но не прошло и минуты, как сигнальный конец, обвязанный вокруг пояса,
трижды туго натянулся, Меня вызывали наверх.
"Покопаюсь еще хоть несколько минут", - подумал я и, сообщив ответным
подергиванием троса, что сигнал понял и выполняю его, продолжал рыться в
песке.
Что-то круглое попалось мне под руку... Словно палка или, скорее,
тонкое бревно. Неужели дерево сохранилось в воде?! Я лихорадочно потянул
бревно из леска. Оно оказалось коротким или, может, обломилось?
Разбираться некогда. Сверху решительно потянули за сигнальный конец.
Прижимая обеими руками к груди найденный обломок, я покорно начал
всплывать.
Подтащив меня кверху метров на десять, трос слегка отпустили, чтобы я
сделал необходимую по инструкции остановку.
Здесь вода была чище, и я смог наконец рассмотреть свою находку. Это
был вовсе не обломок бревна, как мне показалось сначала. Я держал в руках
странный цилиндр длиною почти в полметра, а диаметром сантиметров в
двадцать. Я поскреб его кончиком кинжала, счищая плесень.
Цилиндр несомненно был металлический!
"РАЗУМ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ВЕРИТЬ"
Пока я нырял, море за какие-то полчаса разгулялось не на шутку. Волна
едва не ударила меня о борт корабля. Мне не удавалось уцепиться за
веревочную лестницу: ведь руки-то были заняты.
К счастью, с палубы заметили это и поспешили на помощь. Один из
матросов влез на стрелу и повис над волнами на веревочной лесенке. Я
передал ему цилиндр и, выбрав момент, крепко вцепился в лестницу. Потом
стрелу повернули, и она плавно перенесла нас по воздуху прямо на палубу.
Еще паря в воздухе, я увидел, какое свирепое лицо у Кратова. Надо было
первому переходить в наступление. Выхватив из рук матроса найденный
цилиндр, я молча подал его оторопевшему профессору.
Он повертел его в руках и вдруг крепко прижал к груди:
- Циста! Боже мой, это же циста! Я боялся надеяться - и вдруг...
Никто ничего не понимал. А старик, не выпуская находки из рук,
подскочил ко мне и трижды поцеловал в мокрую щеку.
- Ты понимаешь, что ты нашел? - спросил он. - Это же листа!
Я постарался изобразить на лице изумление и радость, но, наверное, это
мне не очень удалось, петому что Кратов покачал головой и укоризненно
сказал:
- Они не знают, что такое циста! - тут он посмотрел на своих студентов.
- И еще собираются стать археологами! Благодарите судьбу, что сегодня не
экзамен. Я бы всем вам недрогнувшей рукой поставил по двойке!
Он поднял цилиндр высоко над головой и торжественно проговорил:
- Запомните раз и навсегда - в таких медных футлярах греки перевозили
книги и рукописи. Это бесценная находка, потому что рукописей древних
сохранилось ничтожно мало. Мы знаем, что великий Софокл написал сто
двадцать три пьесы, а дошло до нас только семь. Понимаете теперь, как
дорога для науки каждая вновь найденная древняя рукопись?!
- А вдруг эта циста пуста? - испуганно перебил я профессора.
Василий Павлович сердито посмотрел на меня, словно я покушался отобрать
у него драгоценную находку. Он снова начал вертеть цилиндр в руках.
- Не может быть, - сказал он наконец. - Кто станет так тщательно
запечатывать пустой футляр? В нем несомненно что-то есть. Сейчас
проверим...
Сопровождаемый чуть ли не всеми, кто оказался на палубе, Кратов
спустился в каюту. Торопливо стянув с себя маску и переодевшись, я через
несколько минут исследовал за ними, но в каюте Кратова никого не нашел.
Оказывается, туда набралось столько желающих присутствовать при вскрытии
цисты, что пришлось всем перебраться в более просторную кают-компанию.
Когда я протолкался туда, Василий Павлович, расстелив на столе большой
лист бумаги, уже осторожно соскабливал с цисты наросшие за века водоросли:
Находка, видимо, действительно очень взволновала его, потому что против
обыкновения он стал необычайно разговорчив.
- Циста... Я мечтал с самого начала... - не очень связно восклицал он,
возясь с цилиндром. - Помните, когда нашли статуэтку, я сразу подумал, что
на корабле плыл человек, интересующийся искусством. У него могли быть и
рукописи. Сейчас мы узнаем, какие... Сейчас мы посмотрим, что же в ней
таится...
Я постепенно проталкивался поближе к столу. Как главного
виновника-торжества меня пропускали, хотя и не слишком охотно.
Между тем профессор острым скальпелем продолжал счищать водоросли с
медного позеленевшего цилиндра.
Что в нем? А вдруг мне посчастливилось подарить миру неведомую раньше
трагедию Софокла? Или Эсхила? Или какой-нибудь удивительный философский
трактат, который перевернет все наши знания о древних греках?!
Ну, а если вода проникла в футляр и рукопись превратилась в грязную
кашицу? Или вовсе растворилась в морской воде, как и тот неведомый
корабль, на котором ее везли двадцать веков назад?
- Нет, крышка засмолена хорошо, - сказал Кратов.
Он словно читал мои мысли!
Затаив дыхание мы следили, как профессор начал Потихоньку соскабливать
слой за слоем окаменевшую смолу. Потом попробовал отвернуть крышку. Но она
не поддавалась.
- Огня! - скомандовал Кратов. - Налейте спирту и подожгите. Только
осторожно!
Светлана сбегала к нему в каюту и принесла спирт. Его налили на блюдце.
Капитан, который примостился рядом с Василием Павловичем, торопливо
чиркнул спичкой. Спирт загорелся голубоватым пламенем.
Кратов поднес к огню крышку цисты. Смола зашипела. Еще несколько
поворотов - и крышка начала отвинчиваться.
Кратов снял ее, перевернул футляр, и из него медленно, словно нехотя,
выполз толстый сверток.
Пергамент! Я никогда в жизни не видел пергамента, по сразу догадался,
что это именно он.
Профессор дрожащими пальцами начал его разворачивать. В трубочку были
скатаны два больших листа, слипшихся вместе. Кратов осторожно разделил их
и положил перед собой на бумагу, тут же с помощью Светланы придавив куском
толстого стекла.
По серому листу неровными строчками рассыпались буквы. Неужели можно их
расшифровать? Буква наскакивала на букву, видно, писали во время сильной
качки.
Но наш старик ни на минуту не растерялся. Он сразу начал читать с
листа, словно текст ему был давно знаком:
- "От Аристиппа, сына Мирмека, дорогому другу Ахеймену - привет! Спешу
тебя порадовать, дорогой друг и покровитель, славными новостями..." Это
может читаться и как известие, и как новость... "Грозная опасность,
нависшая над благословенным Боспором, к счастию, миновала. Славный
Диофант, присланный к нам сюда мудрым царем Митридатом - да продлят боги
его жизнь! - в решительном сражении разбил мятежного раба Савмака..."
Профессор остановился, посмотрел на капитана и перечитал снова, точно
не веря себе:
- Да, совершенно несомненно: сигма, альфа, ипсилон, мю... Савмак! И
Диофант, конечно, тот самый!
Он снова склонился над пергаментом:
- Где я остановился? Да... "Подлый раб схвачен живым и будет отправлен
ко двору великого Митридата. Я надеюсь, что вы подберете ему наказание,
какого он заслуживает. Жаль, что его ближайшим помощникам, коварному
Бастаку и нечестивцу Аристонику, удалось ускользнуть от нас. Это случилось
поистине чудесным образом, чему сам я оказался свидетелем.
Произошло это так. Мы окружили последнюю группу мятежников в крепости
Тилур, расположенной, как ты помнишь, в дикой и суровой местности на самом
берегу Понта Евксинского..."
Василий Павлович остановился и задумчиво произнес, подняв глаза к
потолку каюты:
- Тилур... Крепость Тилур на берегу Черного моря, Не знаю такой.
Покачав головой, он продолжал чтение:
- "Мятежники спрятали в крепости, где у скифов было древнее святилище,
много награбленных ими сокровищ, поэтому ты понимаешь, как стремились все
наши воины овладеть его. Мы взяли крепость после трехдневного штурма.
Представь наше удивление, дорогой Ахеймен: среди убитых и захваченных в
плен мы не нашли никого из вожаков мятежа. Не обнаружили мы и сокровищ.
Они исчезли совершенно бесследно. Сразу же среди воинов прошел слух, будто
защитники крепости в самый последний момент вознесены их проклятыми
варварскими богами на небо. Разум отказывается верить таким нелепым
суевериям, но согласись со мной, что дело это поистине удивительное. Мы
обсудим его подробнее при скорой встрече, а пока я кончаю, ибо начинается
буря и писать становится трудно. Твой Аристипп".
В каюте воцарилась тишина, только скрипели переборки и было слышно, как
воет на палубе ветер. Все мы, наверное, думали об одном и том же: о
событиях далекой старины и о судьбе людей, которые плыли много веков назад
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг