выходи на поверхность!" Это с катера вызывал меня Михаил. Но ответить ему
я не мог.
Если бы не потерялся кинжал! С его помощью я бы уже давно освободился
из этих злополучных сетей. Пока же мне оставалось одно: терпеливо ждать.
И вдруг услышал под самым ухом сухой, негромкий щелчок. Он был
тревожнее самого громкого взрыва. Это указатель минимального давления
предупреждал меня, что воздух в баллонах кончается. Надо немедленно
всплывать!
Противный, липкий страх начал овладевать мною. Забыв обо всем на свете,
я опять стал барахтаться, но только сильнее запутывался в тонких
капроновых нитях.
И тут я почувствовал, что сеть начинает подниматься. Она суживалась,
смыкаясь вокруг меня, как мешок. На меня стали накатываться рыбы,
подавшие, как и я, в плен и обезумевшие от страха. Одна из них сильно
ударила меня скользким хвостом по липу, едва не разбив маску.
Еще несколько мгновений - и в глаза ударил ослепительный, веселый
солнечный свет.
Упираясь ногами в сеть и расталкивая метавшихся вокруг рыб, я высунул
голову из воды. Прямо перед моим носом покачивался накренившийся борт
рыбачьего баркаса. С него свесилось несколько загорелых лиц. Они выражали
такую растерянность, что я едва не расхохотался и не выпустил из зубов
мундштук.
- Вот так рыбка! - растерянно сказал один из рыбаков, молодой парнишка
в выгоревшей тельняшке, и подтолкнул локтем соседа: - Что это, Петра?
- А вот мы сейчас проверим, - мрачно ответил склонившийся рядом с ним
рыбак лет сорока, с черной гривой взлохмаченных волос, кривой на один
глаз. Он взял в руки багор и встал во весь рост, чуть не опрокинув баркас.
Я ожидал, что он протянет багор мне и поможет вскарабкаться на борт. Но
он угрожающе поднял его над головой, явно замахиваясь на меня, и гаркнул:
- Хенде хох!
"Руки вверх!" - настолько-то я знал немецкий язык. Да и так все было
понятно и без перевода, стоило только взглянуть на эту грозную фигуру с
занесенным над головой багром. Но почему вдруг он решил беседовать со мной
по-немецки?! И как могу я поднять руки, если они запутались в ветке, а сам
я един держу голову над водой?
- Брось, не валяй дурака! - закричал я, забыв, что мой рот занят
мундштуком.
Конечно, он сразу выпал изо рта, и я хлебнул мутной воды.
- Петро, ты что, сдурел? Ведь он же тонет! - тонким голоском воскликнул
третий рыбак. Это явно была девушка, хотя и одетая, как остальные, в
брезентовую куртку и брюки и остриженная совсем как мальчишка.
Свирепый Петр бросил багор, и они все трое ухватились за тросы,
подтягивая сеть поближе к борту. Потом паренек в тельняшке схватил меня за
ремень, которым крепят баллоны к поясу, и с трудом втащил в лодку.
- Тяжелый какой, аж чугунный, - бормотал он. Рыба билась вокруг и,
изловчившись, выскакивала за борт. Но никто не обращал на нее никакого
внимания. Все трое выжидательно смотрели на меня. А я сидел на дне
баркаса, сгорбившись, как старик, под тяжестью баллонов, и никак не мог
отдышаться.
- Документы есть? - вдруг строго спросил меня Петр. - Паспорт!
Повторялась та же глупая история. Но теперь уже со мной.
- Тю, тю, сказился, - сказала девушка и звонко расхохоталась. - Да
откуда у голого человека паспорт? Где он его держать будет?
Засмеялся неуверенно и парнишка в тельняшке. Но Петр был неумолим, хотя
и смутился немного.
- Я порядки знаю, на фронте в разведке был, - сказал он. - Вот доставлю
в комендатуру, там пощупают, что это за рыбка.
- Да что вы меня за диверсанта принимаете, что ли? - возмутился я. - Мы
же археологи, здесь работаем. Вон и катер наш стоит.
Они все трое послушно посмотрели в ту сторону, где виднелся наш
экспедиционный катерок.
Петр, сунув в рот два пальца, по-разбойничьи свистнул, потом, сложив
рупором ладони, громко закричал:
- Эге-ге-гей! На катере!
На катере тоже закричали в ответ и замахали белым флажком. Через минуту
он снялся с якоря и двинулся в нашу сторону.
- Сейчас проверим, какой ты археолог, - уже мирно сказал Петр и лукаво
подмигнул мне единственным глазом.
- А что же вы там ищете, под водой-то? - спросил паренек в тельняшке.
Постукивая от холода зубами, я коротко объяснил, что мы ищем здесь
остатки затопленных древних городов и амфоры, которые могли бы нас навести
на след затонувших греческих кораблей. Слушали они меня внимательно, но не
очень поверили, потому что, когда я кончил, Петр подозрительно посмотрел
на меня, потом на приближающийся катер и буркнул:
- Какие тут города под водой? Так, сказки одни. Я тут сызмальства
рыбачу, все дно, как полы в своей хате, знаю. Какие уж там города...
- А может и правда, - вступилась девушка. - Вот в Тамани, гуторят,
что-то нашли...
- А что это за амфоры такие? - перебил Егор. Я снова начал терпеливо
объяснять, что в этих глиняных сосудах древние греки хранили и вино, и
масло, и даже зерно. (Вот каким стал специалистом!) Для наглядности я
попытался нарисовать в воздухе очертания амфоры с заостренным донышком и
длинной горловиной. Все трое следили за моим пальцем...
Мы так увлеклись, что не сразу заметили: катер с выключенным мотором
уже покачивался рядом с нами. Я вздрогнул, когда раздался голос Светланы:
- Полюбуйтесь, он тут лекции читает. А мы его на дне ищем...
- Козырев, потрудитесь объяснить, что с вами произошло? - строго
спросил Василий Павлович.
- Да он в сетку нашу запутался, - ответил вместо меня Петр. - Распугал
нам всю рыбу, рассказывает невесть что. А вы кто же будете?
- Мы археологи, научная экспедиция из Москвы. А я руководитель, Кратов
моя фамилия.
- Очень приятно познакомиться. А моя фамилия Созинов, Петр Трохимович.
Я тут вроде за бригадира.
Он явно чувствовал себя виноватым, старался не смотреть в мою сторону и
незаметно ногой заталкивал под лавку тот самый багор, которым хотел
встретить меня. На дне лодки билось несколько крупных рыбин - все, что по
моей вине осталось от улова. Взяв две из них за хвосты, Созинов сказал:
- Вот, товарищ руководитель, примите рыбацкий подарочек. На уху хватит.
- Что вы, что вы! - замахал руками Василий Павлович.
Но Созинов, не обращая на это внимания, ловко Перебросил рыбу на катер.
- Какая с той рыбы уха! - набросилась вдруг на него девушка-рыбачка. -
Постыдился бы показывать людям, а не то что дарить. Вы его не слухайте,
товарищ Кратов. А лучше приходите к нам вечером на стан - вон у той хатки.
Мы вас настоящей ухой угостим.
Мы запустили мотор и отправились домой.
- А теперь, Козырев, объясните нам толком, что же все-таки произошло? -
спросил Кратов, когда рыбачьи лодки остались за кормой.
- Да вы же слышали, Василий Павлович, запутался в сети, - неохотно
сказал я.
- А почему вы не воспользовались кинжалом? Почему вы заставили всех
волноваться и не отвечали на сигналы?
- Да он потерял его, - весело сказала Светлана. - Посмотрите, у него на
поясе пустые ножны болтаются, а кинжала нет и в помине.
Испепелив ее презрительным взглядом, я рассказал честно, как потерял
кинжал.
- Растяпа, - поспешил вмешаться Аристов. А Кратов покачал головой и
сказал:
- Козырев, Козырев, что мне с вами делать? Вроде взрослый уже человек,
а ведете себя как мальчишка. Когда вы поймете, что у каждого из вас только
одна жизнь и глупо рисковать ею без толку? Придется отстранить вас на
некоторое время от погружений. А всем остальным приказываю перед спуском в
воду проверять друг у друга снаряжение. При малейшей неисправности
погружение отменю.
До самого причала добирались молча. Молчали и за обедом. А после обеда
я забрался в палатку и притворился спящим. Разговаривать ни с кем не
хотелось. Я чувствовал себя обиженным: еще бы, пережить такую опасность и
в благодарность получить выговор. Но еще обиднее будет, если Кратов
выполнит свою угрозу и отстранит меня от погружений. А я уже знал, что в
таких случаях он тверже гранита.
Не пошел я вечером и к рыбакам, хотя Светлана пыталась вытащить меня за
ноги из палатки. Признаться, пойти мне хотелось. Я любил слушать рассказы
Василия Павловича. О событиях древней истории и жизни греческих городов он
умел говорить так, словно сам был очевидцем.
Все ушли веселой гурьбой, даже Шарик, а я остался сторожить лагерь.
Когда голоса затихли вдали, я вылез из палатки, насобирал сухого бурьяна,
и развел костер у самой воды. Пламя жадно охватывало стебли, и они с
треском корежились и разбрасывали искры.
Лежа у костра, я читал о древних городах, которые некогда стояли на
этих берегах, об отважном Савмаке, поднявшем две тысячи лет назад
восстание рабов Боспора, о жестоком и хитром царе Митридате, который
захватил Савмака в плен, а затем казнил его.
Этот Митридат был отчаянным авантюристом. Прежде чем стать царем, он
долго жил в изгнании, странствуя с караванами по разным странам. Еще в
юности он выучил двадцать два языка! А потом, заточив в темницу родную
мать, захватил Понтийский престол и начал завоевывать страны одну за
другой. В конце концов он прибрал к рукам и Боспорское царство. Его
империя, раскинувшаяся по берегам Черного моря, сорок лет угрожала Риму.
Даже такие полководцы, как Помпей и Юлий Цезарь, долго не могли
перехитрить Митридата.
Потом им все-таки удалось разбить его, и Митридат убежал сюда, в
Пантикапей. Против него поднял мятеж его собственный сын. Митридат заперся
в крепости и отбивался до последнего. А когда понял, каким будет исход
битвы, принял яд. Но яд на него не подействовал. Он всю жизнь боялся, что
его отравят враги, и ля профилактики принимал разные яды маленькими
порциями, постепенно приучая к ним организм, вырабатывая в себе иммунитет,
что ли, как сейчас говорят. И это ему действительно удалось. Но зато,
когда он решил покончить с собой, яд оказался бессильным против его
организма!
И тогда Митридат приказал самому сильному из своих телохранителей
заколоть его кинжалом. Наверное, тот сделал это с удовольствием...
Я сидел на теплом песке у затухающего костра и размышлял о судьбе царя
Митридата Евпатора. Уже стало темно, и вдалеке, над самой водой, сверкали
огоньки Керчи на том берегу пролива. И подумать только, что все эти
события происходили не где-нибудь за тридевять земель, а именно здесь, в
Керчи. Крепость, в которой погиб Митридат, стояла на горе над городом.
Гора эта до сих пор носит его имя.
Незаметно для себя я уснул и очнулся только от заливистого лая Шарика.
Он прыгал вокруг меня и норовил лизнуть в лицо.
Ужинать все отказались, видно, уха была отменной. Но спать не
расходились, донимали Василия Павловича расспросами о какой-то банке
Магдалины.
Я ничего не понимал и, отозвав Павлика в сторонку, спросил его, в чем
же, наконец, дело?
- Понимаешь, рыбаки нам сказали, будто в одном месте им попадаются в
сети настоящие греческие амфоры. Это где-то возле банки Магдалины, как они
утверждают. Говорят, как раз туда должны на днях отправиться разведчики
рыбы. Вот мы и уговариваем Кратова, чтобы связался с ними и попросил их
пошарить там на дне. Они, наверное, не откажут.
Амфоры на морском дне... А вдруг там затонувший древнегреческий
корабль? Теперь я жалел, что не пошел с ребятами в гости к рыбакам и
вынужден узнавать такие новости последним.
Тем временем Василий Павлович сходил в свою палатку и вернулся к костру
с большой книгой в руках. Я узнал ее. Это была лоция Черного и Азовского
морей, изданная еще в прошлом веке. Я несколько раз брал ее у Василия
Павловича и любил листать, наугад останавливаясь на красочных описаниях
разных маяков и опасных скал. О них повествовалось возвышенным, суровым и
мужественным языком, так не пишут ни в каких других книгах.
Василий Павлович придвинулся поближе к огню я нашел нужную страницу.
- Сейчас посмотрим. Вот, пожалуйста: "Близ устья реки Кубани, на
зюйд-ост 48 градусов, в пяти милях от Бугаза лежит четырехфутовая каменная
банка Марии Магдалины, в расстоянии от ближайшего берега одна и три
четверти мили. Между нею и берегом существует свободный проход глубиною от
пяти и трех четвертей до шести с четвертью сажен и шириною в одну милю,
считая между линиями 30-футовой глубины на банке и у берега..."
- Как у устья Кубани? - раздались удивленные голоса. - Вы же говорили,
что это в Черном море?
Вместо Кратова ответил Мишка Аристов, Он любил свою образованность
показать:
- В конце прошлого века Кубань впадала не в Азовское, а в Черное море.
Только позднее она изменила свое русло, надо бы знать историкам.
- Ну что же, - подумав, сказал Василий Павлович, - пожалуй,
действительно стоит поговорить с разведчиками рыбы. Может быть, и помогут
нам. Завтра наведаюсь в Керчь.
"АЛМАЗ" ВЕДЕТ ПОИСК
Сначала Кратов предполагал отправиться в Керчь один. Но выяснилось, что
запас продуктов у нас на исходе. Значит, надо брать еще двух-трех человек.
А что делать остальным? Ведь катер уйдет в Керчь. А без него нельзя
продолжать поиски.
Мы быстро свернули лагерь и двинулись в город все вместе, включая
Шарика, который всю дорогу сидел на носу катера, словно заправский
впередсмотрящий.
Нам удивительно везло. В управлении Василию Павловичу и Аристову
сказали, что разведчики тоже находили амфоры у банки Магдалины и передали
их в местный музей и что один из кораблей отправляется завтра на поиски
рыбы к берегам Кавказа. Он будет проходить мимо банки Магдалины и немного
задержится, чтобы забросить для нас трал.
Вести, принесенные Кратовым, мы встретили радостными воплями. Но он
поднял руку, требуя тишины, и сказал:
- Подождите радоваться. Я возьму с собой не всех. Это разведывательная
поездка, она может и не принести никаких результатов. Нельзя, чтобы из-за
нее срывалась основная работа. Поэтому со мной отправятся только двое, -
тут он остановился. - Ну, скажем, Борзунов и... Козырев. А остальные
должны к нашему возвращению решить все хозяйственные проблемы. Старшим
оставляю Аристова.
- Везет тебе, - буркнул стоявший рядом со мной Михаил. - Хотя понятно:
старик боится, как бы ты без него еще чего не натворил.
На язвительный выпад я ответил ему: пусть, дескать, не слишком
огорчается, что не плывет с нами, все-таки его оставляют не просто так, а
за начальника...
Утром мы отправились в порт искать судно разведчиков.
Оно стояло на якоре метрах в ста от берега, напротив гостиницы. Это
оказался обыкновенный средний рыболовный траулер - "СРТ", как называют
такие суда моряки. На борту большими белыми буквами аккуратно выведено:
"Алмаз".
Мы подплыли к нему на шлюпке.
На палубе нас поджидала чуть ли не вся команда.
- Курбатов, Трофим Данилович, капитан, - представился один из моряков.
Он был действительно в черной фуражке с "крабом", но вид имел совсем
некапитанский: уже не молодой, толстый, в тенниске и парусиновых брюках.
Какой-то бухгалтер в отпуске, а не морской волк.
Не очень моряцкий вид был и у остальных членов команды. Я ожидал
увидеть их в чем-то вроде морской формы. А тут каждый одевался, как хотел,
хотя у всех в разрезах воротников виднелись тельняшки...
Нас развели по каютам. Василия Павловича поселили отдельно, а мы с
Павликом попали в общий кубрик. Почти все койки в кубрике пустовали,
потому что, как объяснили нам матросы, ночью здесь душно и все спали на
палубе.
- Да вы тоже сбежите, только вещички тут держать будете, - сказали нам
они.
Для вещей мы с Павликом получили один шкафчик на двоих. Но не успели их
рассовать, как басовитый низкий гудок поманил нас на палубу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг