таинственного Тилура.
В поселке с веселым названием Щебетовка мы свернули с шоссейной дороги
на разбитую проселочную. Она скоро привела нас к берегу моря, где прямо на
крутом обрыве, над морем, словно висело белое здание биостанции.
Был уже восьмой час вечера. Мы, разбили палатку на склоне горы за
огородами, разожгли костер и взялись за приготовление ужина.
Рано утром Василий Павлович отправился на биостанцию и часа через
полтора вернулся с известием, что на целую неделю нам дали изящный белый
кораблик, которым мы еще вечером залюбовались с горы.
Он оказался рыбачьим тралботом, переделанным специально для недалеких
экспедиционных плаваний. Все на нем было крошечное: кубрик с четырьмя
койками, капитанский мостик и миниатюрный камбуз. Команда состояла всего
из трех молодых загорелых ребят - капитана, моториста и матроса. Звали их
Сергей, Женя и Валя.
Наш капитан уверенно вел судно. Перед нами, сменяя друг друга,
открывались картины, одна изумительнее другой.
Красноватые мрачные скалы вздымались высоко над нашими головами и,
казалось, в любую минуту были готовы сорваться и с тяжким грохотом
обрушиться на палубу. Одна скала совсем откололась от горы и повисла над
морем, удерживаясь в неустойчивом равновесии вопреки всем законам
тяготения. Другая поднималась из воды, словно гигант, мрачно закутавшись в
плащ до самых бровей. Она так и называлась - Иван Разбойник.
Некоторые скалы напоминали своими очертаниями то льва перед прыжком, то
женщину с ребенком на руках, то камедные ворота. И каждая имела свое. Имя.
Мы обогнули скалу Парус и вошли в Сердоликовую бухту. Здесь
чувствовалась близость Планерского, на пляже виднелось много загорающих.
Это подтвердил и наш капитан:
- Дальше бухт нет, это последняя. А вон там, за мысом Мальчин, уже
Коктебельская бухта.
- Ну что же, - сказал Кратов. - Отсюда и начнем!
- Есть! - браво ответил Сергей и скомандовал как заправский капитан: -
Стоп машина! Отдать якорь!
Женя, как игрушечный чертик в коробке, исчез в своем люке, а Валя
торопливо побежал на нос. Мерный рокот мотора стих, и в наступившей тишине
мы услышали, как с веселым плеском упал в воду якорь. Начинался новый этап
наших поисков и приключений.
За два дня мы обшарили почти все дно Сердоликовой бухты до глубины
двадцати метров - и не нашли ничего, никаких следов древних поселений.
Нырять здесь было необычайно приятно. Дна бухты покрыто гравием и
галькой, а берега скалистые. Поэтому вода всегда кристально-чистая, точно
в роднике, - стоишь на трапе и каждый камешек виден далеко внизу, на
глубине пятнадцати метров. Начинает невольно казаться, что между дном и
тобою нет никакой преграды и ты сейчас сорвешься и полетишь на эти камни с
высоты пятиэтажного дома.
При каждом погружении мы встречали множество рыбешек. Больше всего
попадалось зеленушек. Это небольшие, очень красиво раскрашенные рыбки -
ярко-зеленые или синие, иногда с красными и желтыми пятнами, которые
придают им какой-то тропический вид, Наверное, их предки забрели в Черное
море из далеких теплых океанов, потому что, как рассказывали нам Наши
моряки, узнавшие, в свою очередь, это от ученых-биологов, зеленушки не
переносят холодной воды и на зиму впадают в спячку, забираясь в расщелины
скал и больших камней.
Другой интересной особенностью этих рыбешек являются очень острые и
крепкие зубы, каких нет ни у кого из других обитателей Черного моря.
Пестрыми стайками плавая у самого дна, они сгрызали с камней наросшие
ракушки. При нашем появлении они совершенно не пугались и даже не
прерывали своего занятия.
На песчаных участках дна кормились наши старые знакомые
барабульки-султанки. У этих рыбешек смешная, сильно скошенная голова,
похожая на нож бульдозера. Султанки и действуют как маленькие бульдозеры,
ловко разрывая головами песок в поисках рачков и крабов. Мы научились
издали узнавать места кормления барабулек по легкой мути, которую они
поднимали своими "подкопами".
Встречались и более крупные рыбы. Светлая" однажды нырнула в большую
стаю резвящейся кефали, и, по ее уверениям, каждая рыбина была чуть ли не
в полметра величиной. Дважды я видел акул. Но они держались вдалеке и
поэтому вовсе не казались большими и не вызывали тревоги.
Мне привелось видеть, как охотится морской ерш-скарпена. Уродливый,
зловещий, грязновато-бурого цвета, весь ощетинившийся колючими плавниками,
он неподвижно лежал на дне в тени камней, почти сливаясь с рыжеватыми
кустиками цистозиры. Он замер, как убитый, жили только его тупые, злые
глаза. Мимо проплывала барабулька. Мгновенный бросок - и она исчезла в
прожорливой пасти скарпены. А эта гадина, которую недаром рыбаки называют
"помесью жабы с драконом", снова замерла в засаде, поджидая новую добычу.
Вид у скарпены какой-то доисторический: вся она покрыта шишками и
буграми непонятной грязноватой раскраски, глаза тусклые, мрачные,
угрожающие. В кипящей ухе он оказался бы куда приятнее, хотя бы на вкус.
Но я поостерегся его трогать, вспомнив рассказы рыбаков о ядовитых
колючках. Они у него в спинном плавнике. Голыми руками его не возьмешь, а
остроги или ружья у меня, увы, не было.
Да и с убитым морским ершом, как ни заманчиво добыть его для ухи,
нелегко справиться под водой. Насадить его просто на кукан, как других
рыб, нельзя: пока доплывешь до берега, весь непременно исколешься.
Единственный выход - тут же, прямо под водой, остричь у него все ядовитые
колючки. Но не станешь же для этого брать с собой ножницы на морское дно!
Теперь, когда "Алмаз" с опытными рыбаками плавал далеко, нам
приходилось самим добывать себе свежую рыбку к обеду и ужину. Этим
занимались дневальные, ныряя в маске с подводным ружьем. Но и остальные не
упускали случая загарпунить зазевавшуюся рыбешку.
ШИП ХВОСТОКОЛА
Наступала осень, времени удавалось мало, а следов загадочной крепости
мы все не находили. Решили перебираться в соседнюю бухту Барахты.
Для первого погружения нам с Наташей досталось место у подножия скалы.
Рядом работали Светлана и Михаил.
Подплыв к скале, я начал опускаться. Солнечные лучи пронизывали воду до
самого дна и переливались на крупной гальке. Местами среди камней виднелся
чистый песок. Он был почти белый и шелковистый на ощупь.
На обломках камней, валявшихся у подножия скалы, покачивались длинные
алые ленточки каких-то водорослей. Глубина здесь не превышала пяти метров,
поэтому их яркий, сочный цвет почти не тускнел от поглощения света водой.
Наташа показала мне большой палец, выражая свой восторг, и поплыла
дальше в сторону открытого моря. Так мы договорились еще на берегу. Искать
среди камней она боялась. А я начал методически, метр за метром,
осматривать дно у подножия скалы.
Прошло уже минут пятнадцать, как вдруг серое облачко мути, поднявшееся
левее над леском, привлекло мое внимание. Наверное, там пасутся
барабульки? Но сколько я ни всматривался, ни одной рыбешки не видел. А
притаиться им негде, кругом чистый белый песок.
Это меня заинтересовало, и я подплыл ближе. Мне показалось, будто на
светлом фоне песчаного дна проступают слабые контуры непонятного предмета.
Там словно что-то пряталось под слоем леска.
Сердце у меня дрогнуло. Неужели мне опять повезло и я первый наткнулся
на след древнего поселения?! Мне показалось, что в песке находилась
мраморная плита. Может быть, с надписью...
Я протянул руку, чтобы смахнуть с нее песок... и в тот же миг ощутил
страшный удар, словно в ладонь вонзилась сразу сотня острейших кинжалов.
Плоское, точно блин, гибкое тело взвилось перед моим лицом, подняв облако,
песка. Черные и белые полосы замелькали в глазах...
Первое, что я увидел, открыв глаза, было высокое синее небо и
вонзившееся в него острие мерно качавшейся мачты. Я лежал на палубе нашего
тралбота на мокром матраце. Рядом сидела Светлана и читала книжку.
Заметив, что я очнулся, она торопливо наклонилась ко мне и сказала:
- Лежи, лежи. Только не ворочайся! Хочешь пить?
Я попытался привстать, но тут же почувствовал такую боль в левой руке,
что невольно застонал. Рука была тяжелой, точно каменная, и не
повиновалась мне.
С мостика, стоя у штурвала, на нас смотрел Сергей. Он что-то крикнул в
переговорную трубку. Через минуту на палубе вокруг меня собралась вся
экспедиция во главе с Кратовым.
- Что случилось? - спросил я, еле разжимая спекшиеся губы.
- Тебя ранил хвостокол! - сделав большие глаза, выпалила Наташа. -
Ужас!
Я ничего не понимал. Только смутно припоминались мелькнувшее под водой
плоское тело и пестрые полосы.
- Первой тебя увидела возвращавшаяся: к берегу Наташа, - сказал Кратов,
- ты лежал на песке...
- Я так испугалась, что закричала под водой, представляешь? - торопливо
вставила девушка.
- Она выскочила на поверхность, и мы сразу поняли, что с тобой что-то
стряслось, - продолжал профессор. - К тому же ты не ответил на сигнал.
Правда, это с тобой частенько бывает, - тут он строго посмотрел на меня
поверх очков. - Аристов, к счастью, еще не успевший снять акваланг, сразу
бросился на выручку. Вдвоем с Наташей они тебя и вытащили.
Я посмотрел на Михаила и, постаравшись улыбнуться неповинующимися
губами, сказал:
- Значит, мы теперь с тобой квиты? Спасибо.
- Не стоит, - небрежно ответил он. - Долг платежом красен. Хорошо, что
мундштука не выронил. А то бы я так и остался твоим должником.
- Что же все-таки со мной было? - спросил я.
- Пожалуйста, помолчи, а то тебе опять станет плохо, - строго
остановила меня Светлана. Она, видно, всерьез решила играть роль сестры
милосердия.
- Судя по ране, ты наткнулся на морского кота-хвостокола, - ответил
Кратов.
Я вспомнил, с каким отвращением выбрасывали матросы за борт "Алмаза"
этих странных, уродливых рыб, попадавшихся в трал. Значит, вот такая
плоская гадина и притаилась в песке? А я принял ее за драгоценную
мраморную плиту!
- Куда же мы плывем? - спросил я.
- В Планерское, в больницу, - торопливо ответила Светлана. - Успокойся,
уже прибыли.
В самом деле, мотор заглох, и Валя пробежал на нос с длинным багром в
руках. Под килем громко заскрипела галька.
Ребята подхватили мой матрац на руки и, толкая друг друга, потащили к
сходням. Когда меня приподняли, переваливая через борт, я, наконец, смог
увидеть свою руку. Она вся посинела и сильно распухла. А из вздувшейся,
как лепешка, ладони торчал глубоко вонзившийся твердый шип.
Не буду рассказывать, как его вырезали из ладони в больнице. Операция
была весьма мучительной и долгой. Шип хирург подарил мне на память, хотя и
так я вряд ли забуду об этом приключении. Это была небольшая, но очень
острая костяная игла, к тому же зазубренная, словно наконечник гарпуна.
Вытащить ее самому из раны совершенно невозможно.
У морского кота, как мне рассказали потом научные сотрудники
биостанции, бывает даже не одна, а две или три такие иглы. Они спрятаны у
него в основании хвоста. Хвостокол вонзает их в жертву со страшной силой.
Но и этого мало: каждый шип покрыт ядовитой слизью, которая долго не дает
ране заживать.
Ученые рассказали, будто иногда в аквариумах разозленные морские коты
даже кончают жизнь самоубийством, нанося самим себе этими отравленными
шипами смертельные удары в спину.
А напороться на хвостокола легко. Брюхо у него темное, а спина
желтовато-серая, вот почему пестрые полосы мелькнули у меня в глазах.
Когда он зароется в песок, подстерегая добычу, заметить его очень трудно.
Придется полежать недели две, решили врачи. Это меня совсем доконало.
Выбыть из строя в такое напряженное время! Но опухоль опадала очень
медленно, рука еле двигалась, точно парализованная, и мне волей-неволей
пришлось смириться.
Лежать одному в пустой больничной палате, когда за окном сияет солнце и
шумит море, невыносимо тоскливо и скучно. Хорошо хоть друзья не забывали
меня. Они наведывались почти каждый вечер, приносили книги и рассказывали
о ходе подводных поисков. А я им показывал шип хвостокола.
- Во всяком случае, у тебя есть одно утешение, - с интересом
рассматривая его, сказал Василий Павлович. - Ты ранен историческим, даже,
я бы сказал, легендарным оружием. Как рассказывает Гомер, хитроумный Улисс
- Одиссей тоже был поражен дротиком с наконечником из такого же шипа.
Наташа иглу даже в руки взять побоялась.
- Ты знаешь, нас из-за этих хвостоколов теперь заставляют нырять
непременно с железной палкой в руках. Мы ими песок сначала разгребаем -
нет ли там хвостоколов. А потом уже можно руками...
Один бесконечный день тянулся за другим, а новости, которые приносили
друзья, оставались неутешительными. Уже обследовали всю бухту Барахты и
перебрались в следующую, Голубую, а толку никакого. Нигде ни малейших
следов поселений. Видимо, в те далекие времена места эти были совсем дики
и необитаемы.
Прошла неделя, и мне стало совсем невмоготу валяться в одиночестве. Как
назло, в тот вечер и навестить меня никто не пришел. Вчера ребята, тщетно
обшарив все дно Голубой бухты, перебрались в Пограничную - ту самую, что
расположена напротив Золотых ворот Карадага. Неужели и там ничего
утешительного?
Так я лежал, не зажигая света, в темной палате и грустил, прислушиваясь
к задорным звукам фокстрота, доносившимся с танцевальной площадки.
И вдруг в окне, на фоне звездного неба, появилась лохматая голова.
- Коля, ты спишь? - неуверенно спросил знакомый голос. Я узнал Павлика.
- Нет, - обрадовался я.
Он неуклюже влез в окно и зажег свет.
- Ты один?
- Один, - ответил он с каким-то таинственным, заговорщицким видом. -
Ребята не решились идти, думали, ты уже спишь. А я не удержался, решил
тебя сегодня же порадовать.
- Чем? - я сел на кровати.
Он протянул мне руку и медленно разжал кулак. На ладони у него лежал
точно такой же острый, зазубренный шип, каким меня наградил хвостокол.
- Что, опять кого-нибудь ранило? - испугался я. - Чему ты радуешься?
Он расхохотался и сунул ладонь прямо мне под нос.
- Да ты возьми его в руки и рассмотри как следует!
Ничего не понимая, я повертел зазубренную косточку в руке. Самая
обыкновенная, как и моя.
- Да ты ослеп, что ли? - закричал Павлик. - Она же просверлена!
Только теперь я заметил у основания шипа маленькую сквозную дырочку.
- Ну и что же?
- Да ведь она не могла сама по себе образоваться! - Павлик уже начинал
приходить в ярость от коей непонятливости. - Ее кто-то просверлил! Этот
шип был наконечником дротика или стрелы. Мы обнаружили на дне остатки
каменной стены, и там он валялся. Раз там бросали оружие, значит, там
кипел бой. Понимаешь? Значит, мы нашли эту крепость!
Теперь-то я все понимал. Забыв о больной руке, я вскочил и бросился
искать свою одежду. Черт, ее же отобрали!
- Еще что нашли?
- Больше ничего пока. Понимаешь, шип обнаружили при последнем
погружении, уже под вечер. Поэтому и ребята не пришли, устали, спорят там
у костра...
- Ты настоящий товарищ! - сказал я, крепко пожимая ему руку. - Теперь
достань мне где-нибудь рубашку и брюки.
- Какие брюки?
- Я пойду с тобой. Не могу же я идти в этом халате.
- Что ты! - перепугался он. - Ты же еще болен, Кратов прогонит тебя.
- А ты думаешь, что я смогу здесь валяться, пока вы раскапываете
крепость? Я сдохну с тоски!
Павлик задумался, а потом рассудительно сказал:
- Все равно ты не имеешь права нарушать дисциплину.
Тогда я взмолился:
- Хорошо, я останусь здесь еще на одну ночь. Но только до утра!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг