Ярослав Голованов, Юлий Гусман.
Контакт
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Юность", 1976, N 6.
OCR spellcheck by HarryFan, 11 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
14 марта, пятница. Нью-Йорк.
За белым полицейским "доджем" с красной мигалкой на крыше по широкой
бетонной автостраде мчится кавалькада длинных черных "кадиллаков". Высокий
голос сирены достигает истерических нот, когда машины, вынырнув из синего,
наполненного сладким дымом тоннеля, вынеслись к подножию главного здания
ООН. Шесть молодых щеголеватых мужчин, привычно улыбнувшись объективам
фотоаппаратов, быстро, перепрыгивая через ступеньки, поднимаются к
небоскребу и входят в просторный холл, под высоким потолком которого летит
наш первый спутник - старинный, еще 50-х годов, дар правительства СССР
Организации Объединенных Наций.
Зал заседаний ООН полон. Журналисты с любопытством рассматривают
шестерых, сидящих за отдельным столом. На них нацелились своими голубыми
глазами кино- и телекамеры.
- Дамы и господа, - призвав к вниманию, открыл пресс-конференцию
председательствующий. - Космическое сотрудничество двух великих держав -
Советского Союза и Соединенных Штатов - сегодня приносит новые
великолепные плоды. Уже недалек тот день, когда первая
советско-американская экспедиция на Марс возьмет старт с орбитальной
станции "Мир-4". Мне доставляет большую радость представить вам по
поручению Академии наук СССР и Национального управления по аэронавтике и
исследованию космоса США окончательно утвержденный вчера первый экипаж
марсианской экспедиции. В него вошли прославленные герои космоса и видные
ученые: начальник экспедиции и командир космического корабля "Гагарин",
генерал-майор Александр Седов; командир десантного корабля "Мэйфлауэр" и
руководитель группы высадки бригадный генерал Алан Редфорд; борт-инженер
доктор Джон Стейнберг, лауреат премии Винера, который, конечно, известен
вам как автор робота "Зоэ", способного "рождать" подобных себе роботов.
Перед вами - заместитель директора института медико-биологических проблем
космонавтики, доктор биологии Анзор Лежава; астрофизик, автор новой теории
пульсаров, профессор Майкл Леннон-второй и, наконец, геолог экспедиции,
профессор Ленинградского университета, доктор геолого-минералогических
наук Юрий Раздолин. Закончив курс комплексных тренировок в США, экипаж
завтра вылетает в Советский Союз для продолжения предстартовой подготовки
и последующего отдыха... Нет сомнения, - продолжает председатель, - что
сотрудничество государств в организации первой в мире межпланетной
экспедиции явится великолепным доказательством торжества политики мира,
направленной на благо всех народов Земли... Уважаемые дамы и господа!
Подробности предстоящего полета хорошо известны из имеющихся у вас на
руках материалов, так что предлагаю перейти к вопросам... Прошу вас,
мистер Джексон, "Юнайтед Пресс Интернэйшнл"...
26 марта, среда. Москва.
Седов молча сидит на белой металлической вертящейся табуретке в
кабинете старого своего приятеля терапевта Зорина и сосредоточенно смотрит
в пол, вертя в руках линейку. В кабинете все выкрашено в ослепительно
белый цвет, Профессор Зорин - консерватор, он никогда не прислушивался к
рекомендациям психологов из института технической эстетики и всегда
считал, что если белый "больничный" цвет сковывает робкого посетителя, то
это к лучшему. В этой светлой, стерильной обстановке единственным темным
пятном был космонавт.
- У меня новости неважные, Александр Матвеевич, - говорит Зорин,
перебирая бумаги на столе. - Кое-что в твоих анализах кое-кого смущает...
- "Кое-что", "кое-кого"!.. - взрывается Седов. - Вам всем просто покоя
не дает, что мне уже не двадцать, а я все еще летаю, нарушая тем самым
ваши вековечные инструкции, рекомендации, всякие там ваши диссертации...
- Я не желаю говорить с тобой в таком тоне, - резко перебивает Зорин.
Опять длинная пауза. - Пойми наконец, - спокойно, почти ласково продолжает
врач, - что никто из нас, увы, не становится с годами здоровее.
- Запомни, Андрей Леонидович, - со вздохом говорит Седов, - у меня
здоровья хватит еще на десять, а может, и на двадцать медкомиссий.
- Я тоже верю в это. Но это пока твои и мои субъективные ощущения, а
вот объективные результаты исследований. - Он поднимает со стола листки. -
И если оснований для паники - даю тебе честное слово - пока никаких нет,
все же еще раз помучить тебя мы обязаны. Понимаешь, обязаны, и все тут.
Трехлетний полет к Марсу - это не двухнедельная прогулка на Луну. А с
такими бумажками комиссия тебя зарубит...
Седов сжимает линейку так, что белеют суставы пальцев.
- Твоя комиссия да и ты сам всегда верили анализам мочи и кардиограммам
больше, чем живым людям. Врач обязан быть психологом, провидцем,
гипнотизером, черт возьми, а вы превратились в операторов электронных
машин! Как бы вы были счастливы, если бы я только сидел в президиумах
торжественных собраний или писал мемуары! Я хочу работать, понимаешь,
ра-бо-тать, а не занимать хорошо оплачиваемые и никому не нужные,
специально "за заслуги" придуманные штатные единицы, ясно? А здоров я, как
бык!
- Что дозволено Юпитеру, того нельзя быку, - улыбается Зорин. - Ты,
Саша, в свои сорок пять успел предостаточно, не тебе говорить... Но
забрать тебя недельки на две, повторяю, мы обязаны. Тренировки вы
завершили, а кататься с американцами по стране и без тебя смогут. Только
здоровье сохранишь. Знаю я грузинское гостеприимство, целее будешь... В
общем, сворачивай свои дела...
- Легко сказать, - ворчит Седов. - Я еще должен съездить в деревню к
матери...
- Вот к матери съезди, - встрепенулся Зорин. - Молочка попей,
погуляй...
Седов вздыхает. Табуретка под ним скрипит.
Зал оперативного руководства ИКИАНа (Института космических исследований
Академии наук СССР). Три ряда столов-пультов - те, что позади, чуть выше
передних - развернулись широкой дугой против стены с многочисленными
экранами и световыми табло. Сейчас начнется обычная "летучка" -
оперативное совещание всех советских и американских служб, ответственных
за подготовку экспедиции на Марс. Работа довольно нудная, монотонная,
романтику в которой могут отыскать разве что зелененькие выпускники
факультета журналистики. Со скучным сонным лицом входит в зал академик
Илья Ильич Зуев. Здоровается за руку с генерал-полковником Викентием
Кирилловичем Самариным, кивает космонавтам и операторам, сидящим За
столами-пультами, на которых укреплены таблички: "Дежурный баллистики,
"Дежурный СЖО" (система жизнеобеспечения), "Дежурный МБК"
(медико-биологический контроль), "НАСА", "Байконур", "Канаверал", "Служба
Солнца", "МИР-4". Зуев лениво снимает пиджак, вешает на спинку кресла.
Девушка в белом передничке ставит перед ним чашку черного кофе.
- Спасибо. - Прихлебнул кофе, искоса посмотрел на большое светящееся
табло точного времени над экранами: 8:59. Говорит громко, всему залу: -
Начинаем, товарищи! Слушаем Хьюстон...
Вспыхнул большой экран, на котором, словно в зеркале, отразился такой
же зал, только таблички были уже английские, а вместо Зуева сидел Майкл
Кэтуэй - руководитель американской части программы.
- Доброе утро, мистер Кэтуэй, - весело говорит Зуев. - Просим
подтверждения старта транспортного корабля "ШАТТЛ-47".
- Отрыв от старта - 19:41:05 мирового времени. У нас все в порядке.
- О'кей! - говорит Зуев. - Просим подтверждение "МИР-4".
На другом экране вспыхивает новое изображение; два человека в легких
спортивных костюмах в командном пункте долговременной орбитальной станции
"МИР-4".
- Говорит "МИР-4". Старт 19:41:05 принят. Маяки начинают работать в
режиме сближения по докладу с борта. "ШАТТЛу-47" дается третий причал, как
просили.
- Принято, - говорит Кэтуэй. - Прошу запасной радиоканал.
- Минуточку, - отвечает станция. Один из сидящих за пультом вдруг
всплывает, летит к потолку, возвращается с бортовым журналом. - Ваш
запасной канал с 112,34 до 112,73.
- Вопросы к Хьюстону? - спрашивает Зуев.
- Вопрос доктору Райту, - говорит по-английски Леннон, сидящий за
пультом "Связь с экипажем". И на экране возникает новое лицо: Райт -
конструктор систем ориентации "Мэйфлауэра".
- Хэлло, Микки! Мне нужны расчеты эрозии оптических поверхностей
фотоумножителей от испарения в вакууме, - говорит Леннон.
- Получите сегодня после ужина, - отвечает Райт.
- А раньше нельзя?
- После нашего ужина, - улыбается Райт, - а у вас это будет после
завтрака.
- О'кей!
- Слушаем службу Солнца, - громко перебивает Зуев.
- Крым на связи, - загорается экран.
Красивая загорелая женщина, заглядывая в бумажку, говорит тоном
учительницы начальных классов:
- Мы уже докладывали ночью, повторяем для всех: по хромосферным
вспышкам в открытом космосе работы для "Гагарина" закрываются с 11 до 14
часов. Прогноз на ближайшие сутки...
Прерывая эти слова, в динамиках нарастает какой-то резкий свист, быстро
переходящий в громкое гудение. Изображения на экранах искажаются, будто
кто-то, сидящий по ту сторону экранов, яростно мнет руками картинку. Это
длится всего несколько секунд, и вот все снова на своих местах.
- В чем дело? Кто дежурит по связи? - раздраженно кричит Зуев.
У пульта "Дежурный по связи" молодой инженер, растерянный и смущенный,
запинаясь, бормочет:
- У нас все в порядке, Илья Ильич... Амплитуда...
- Это называется - в порядке?! Меня не интересуют амплитуды. Мы с
Крымом не можем связаться нормально, а собираемся с Марсом говорить!
Сколько это будет продолжаться, я вас спрашиваю?
- Илья Ильич, - начинает инженер, но Зуев тут же перебивает его:
- Что за помехи? Откуда помехи? Кто нам мешает? Надо найти и наказать
примерно!
- Очевидно, это помехи ионосферного происхождения...
- Молодой человек, я этими делами занимаюсь без малого сорок лет, -
Зуев в сердцах бросает на пульт белые наушники, - почему-то раньше
ионосфера не мешала. Я потребую создания специальной комиссии. Пора
кончать с этим делом! У нас нет элементарной дисциплины и культуры работы!
- Не поняла? - спрашивает красивая дежурная Крымской службы Солнца.
- Это к вам не относится...
Кэтуэй холодно спрашивает с экрана по-русски, сильным акцентом:
- Мистер Зуев, когда ваша служба давала солнечный прогноз, у нас прошел
сбой связи. Что это значит?
- У нас тоже прошел сбой, но что это значит, я еще не знаю. Мы
разберемся и объясним...
- Но это становится регулярным...
- Простите, но я могу предъявить точно такие же претензии Хьюстону.
- В Хьюстоне все о'кей...
- И у нас тоже о'кей. Я повторяю; мы разберемся. Итак, на чем мы
остановились? Прогноз на ближайшие сутки. Слушаем Крым.
- Прогноз на ближайшие сутки в норме. Ожидаемая доза от ПКИ [первичное
космическое излучение] до 11 миллиардов в сутки, - так же назидательно
говорит загорелая дежурная.
- У вас все? - спрашивает Зуев.
- Все.
- Тогда подготовьте мне сводку по активности Солнца на время нашего с
вами сеанса. А то тут у нас собственную халтуру валят на ионосферу. - Он
зло косится на молодого инженера за пультом дежурного по связи. -
"Гагарин" знает о запрете по хромосферным вспышкам? - спрашивает Зуев и
оборачивается к одному из темных экранов.
Молчание.
- Я вызываю "Гагарин", - нетерпеливо говорит Зуев.
- Проспали сеанс на "Гагарине", - тихо шепчет Лежаве Раздолин.
Космонавты, кроме дежурного по связи Леннона, сидят на "гостевых"
креслах, куда обычно сажают большое начальство, которое любит бывать
здесь, особенно если существует поганая гарантия успеха какого-либо
космического эксперимента.
- Я вызываю "Гагарин", - раздельно и громко говорит Зуев, нетерпеливо
постукивая по пульту авторучкой.
Экран вспыхивает:
- Простите, Илья Ильич! Тут у нас...
- Что у вас? Да что это, в самом деле, сплошные сюрпризы сегодня! Тоже
"амплитуды"?
- Да нет, ничего, пустяки, - на экране смущенно улыбается
космонавт-испытатель.
- Запрет по Солнцу вы приняли?
- Да. У нас и нет никаких наружных работ. Все испытания корабля идут по
штатной программе. Проверка аварийной системы связи закончена сегодня в
6:35, замечаний нет. - И добавляет неофициальным тоном: - У нас, правда,
все в порядке, Илья Ильич... - но, говоря это, он смотрит куда-то в
сторону.
- Что у вас все-таки там происходит? - недовольно спрашивает Зуев.
- Тут вентилятор батарейный взбесился. Летает, мы его поймать не
можем...
- Сачком! Сачком его! - кричит Раздолин.
- Каким сачком? - оторопело спрашивает человек с экрана.
- Для бабочек.
Все смеются.
- Почему Саши так долго нет? - спрашивает Редфорд, наклонившись к
Лежаве.
- Ты что, медиков не знаешь? Наши ничуть не лучше ваших, - отвечает
Анзор.
Вновь загорается экран Крымской службы Солнца, и та же хорошенькая,
загорелая женщина таким же "педагогическим" тоном докладывает:
- По данным системы "Дозор", сбоев связи по вине Солнца на время сеанса
быть не может.
- Так, - говорит Зуев. - Спасибо. Будем искать. И найду! - Он
припечатывает кулаком пульт. Пустая чашечка со следами кофейной гущи тихо
звякает...
20 мая, вторник. Подмосковье.
В рабочей комнате "марсианского корпуса" Космического центра за
столами, заваленными графиками и бортжурналами, Редфорд и Леннон. Входит
Стейнберг, явно чем-то озабоченный, что не мешает ему, впрочем, жевать
резинку.
- Нам надо посоветоваться, ребята, - хмуро говорит он, подойдя к столу
Алана.
- Сейчас? - Редфорд поднимает голову.
- Лучше сейчас...
Леннон встает из-за своего стола, медленно подходит.
- Ты чем-то взволнован, Джон? - спрашивает он Стейнберга.
- Не совсем так. - Стейнберг выплевывает жвачку в руку, а потом
приклеивает к пульту. - Со мной говорили наши ребята из службы
безопасности и просили разузнать тут кое о чем.
- О чем, например? - спрашивает Редфорд.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг