- А что, помню,- согласился Ефим.
Оказалось недалеко. Быдло с дороги рассматривало место
и все узнавало:
- Здесь, здесь было. Вон куст ракитовый, а вон и
родничек! А по этому пригорку я к дороге карабкалось!
Ефим сказал:
- Про этот родник сказывают, будто от него недалече
пустынник спасался, чудотворец. Говорят, раз в году в нем живая
вода бежит.
- Вон оно что! - встрепенулось быдло. - А я-то, навер-
ное, в такой день здесь и оказалось!
Таким образом, тайна происхождения быдла до некоторой
степени прояснилась. От этого быдло до самого вечера пробыло в
состоянии приподнятости, но ночью быдлу приснился страшный сон.
Ему снилось, будто оно в детской играет с Ваняткой в "Акулю" и
тут же сидят Павсаний, Ерофей, Настасья и все остальные, а в
это время к дворцу подходит какой-то страшный человек с
ледяными глазами. Он вошел в детскую, стал на пороге и велел
быдлу:
- Пойдем.
Быдло ощутило великую тоску и необоримую слабость, оно
встало и, как заколдованное, пошло за человеком с холодными
глазами. Быдло хотело ему противиться - и не могло. Всего
ужасней быдлу было то, что все, кто сидел в детской, не видели
происходящего и продолжали заниматься своими делами и даже
Ванятка, как ни в чем не бывало, стал играть в карты сам с
собой. Быдло хотело позвать на помощь, но не могло и этого и
только отчаянно надеялось, что кто-нибудь заметит его
беспомощность и погибель и прогонит страшного человека, но
никто не замечал происходящего, и быдло в молчании следовало за
человеком с ледяными глазами и так ушло из дворца и брело в
какой-то кромешной темноте.
Утром быдло против обыкновения было мрачно и ни с кем не
разговаривало. Так пропутешествовали день и вечером разбили
бивак. Епископу Павсанию понадобилось по какому-то делу
переговорить с быдлом, но он нигде не мог его найти.
- Да вон он, на камень горевать ушел! - показали
епископу.
Павсаний посмотрел и увидел посреди равнины огромный серый
валун, на котором в закатных лучах возвышалось быдло. Издалека
его фигура показалась Павсанию какой-то неприкаянной, и сердце
епископа защемило от неясной жалости. Ветер доносил какие-то
слова. Епископ подошел ближе. Быдло сокрушалось:
- Сирота я, сирота, одно-одинешенько на всем белом
свете... Кто мои родители, где, да и были ли, - и того не
ведаю... Всю страну на себя взвалило, а быдлу ли государством
править? И положиться не на кого - людей нет... Ванятка мал,
про плешивого холуя уж и не говорю, его и обсирать-то уже
опротивело... Или вот Карл Федорович, жила, ну, ладно, хорошо,
казну бережет, ладно, магу дулю подсунул, а вот на Африку
поскупился! Если уж на жирафу денег жалеть, то на что ж тогда и
казна? Или Настасья, - до Ванятки бы самое то на престол
взойти, так нет, - она, видишь ли, ждет заморского принца,
это, видишь ли, романтично! А, хрен ли, романтично, если все
принцы от роду рас...дяи, - мне Ванятка читал из истории...
Один ты, Павсаний, душа твоя голубиная, да ведь тоже,- и под
ноги смотреть надо, и под ноги! "Кротки, яко голуби", но
сказано: "и мудры, яко змии". А ты от плешивого холуя в
монастырь сбежал, а я, значит, теперь обсирай вместо тебя! А то
еще Калдин, сума переметная, холуй тот еще,- он, дескать, об
одном просвещении радеет. А до дела дойдет,- и продаст, и все
просвещение к свиньям...
Как тонко быдло умело почувствовать человека, - просто
поразительно!
Желая как-то утешить быдло, епископ сказал:
- Чадо, мы все одиноки перед Богом, ибо наги в его глазах
от всего.
Быдло вздохнуло и отвечало:
- Эх, Павсаний! Легко тебе говорить так! Ведь Бог, как ты
учишь, на небе, а на земле твои братья все люди. У меня же
никого нет.
- Я не знаю, какой ты творишь подвиг, чадо,- мягко
возразил епископ,- но, значит, он нужен Богу, раз Он вдохнул в
тебя живую душу. Ты горюешь о своем одиночестве, а Бог никого
не оставляет, разве что душа сама оставит Бога. Пойми свое
служение, следуй ему, тогда и забудешь печалиться о себе.
Быдло задумалось.
- Ты говоришь, Павсаний,- наконец заговорило оно,- что я
зачем-нибудь нужно... Пусть так, но мне, зачем это нужно мне? И
кому мне служить? И почему от этого рассеется мое одиночество?
Епископ объяснил:
- Смотри, чадо, вот мать приглядывает за малым ребенком,
а он кричит: "Я сам! Я большой!" и ищет случая побыть сам по
себе и все делать по-своему. И вот он убегает от матери
куда-нибудь в лес или поле и там вдруг пугается, что остался
один, и начинает плакать и зовет свою мать. Вот так и каждый.
Пока он думает о себе, что велик, и хочет слушать только себя,
то не дает позаботиться о себе Богу и страдает, что одинок на
земле. Но, человече, забудь заботиться о себе и вверься Богу,-
и вот, не стало твоих печалей.
- А как это - перестать заботиться о себе? - спросило
быдло.
Епископ объяснил:
- В заботах о слабейшем забывают заботиться о себе, но
когда ты забыл это, чадо, о тебе заботится Отец Небесный. Лучше
же всего обретает себя душа в делах веры.
Они замолчали. Епископ ушел, а быдло в глубокой
задумчивости пребывало на камне.
Ночью епископ с Ваняткой пошли на озеро удить рыбу. Они
развели на берегу костер и только закинули удочки, как ночь
прорезал радостный крик быдла:
- Павсаний! Павсаний!
- Тише ты, дядюшка быдло! - закричал Ванятка. - Ты нам
всю рыбу отпугнешь!
- А, вон вы где! Э, Ванятка, что тут рыба, я вам сейчас
такое скажу!
Запыхавшееся быдло появилось у костра и радостно сообщило:
- Павсаний! Павсаний! Я решило принять ислам!
- Ну вот всегда ты так, дружочек, - отвечал
раздосадованный епископ,- вроде все с тобой хорошо, а потом не
удержишься и, прости меня, Господи, как-нибудь да нагадишь!
Быдло даже задохнулось от обиды:
- Как тебе не стыдно, Павсаний! Ты же сам меня уговаривал
поручить себя Богу! Что ж ты теперь отпираешься?
Епископ понял, что быдло говорит всерьез. Он начал
убеждать его в преимуществах православия, доказывая это в
подробностях, но быдло не слушало. Тогда Павсаний зашел с
другой стороны и попробовал объяснить быдлу неосуществимость
его замысла.
- Пойми, дружочек,- втолковывал епископ, - у нас здесь
некому обучить тебя обрядам ислама. Где ты возьмешь коран и как
ты сможешь молиться, если не знаешь в какой стороне расположена
Мекка?
- Как это - некому? Турок Ахметка научит меня всему!
- Ахметка! - вскричал епископ. - Да ведь он даже не
турок, а хазарин. Он сам рассказывал мне, что только по
видимости изображал себя мусульманином, пока жил у султана, а
настоящая его вера иудейская. Уж не хочешь ли ты принять ислам
со слов иудея?
- Что же в том, что он иудей? - не уступало быдло. -
Слово пророка вольно идти как ему ближе. Не сомневаюсь, что
если Ахметка скажет что-нибудь не так, то пророк явится мне во
сне и все поправит.
- Но, дружочек, не находишь ли ты, что будет
противоестественно иметь в христианской стране
правителя-мусульманина? Как знать, а вдруг народ заподозрит,
что ты передался турецкому султану?
- Ничуть, это только подаст пример веротерпимости,-
отмело быдло возражение епископа. - Как знать, может быть,
турецкий султан в ответ на это перейдет в христианство!
- Но что же, дружочек,- спросил наконец расстроенный
епископ,- побуждает тебя принять именно магометанство?
- Нет, нет, Павсаний! Совсем не магометанство! Я решило
принять ислам!
- Ах, дружочек, ислам и магометанство - это одно и то
же.
- Душа моя, как ты можешь говорить такое, - не
согласилось быдло,- если у географа ясно написано, что
индийский народ в отличие - заметь, в отличие! - от турок
держится магометанства.
- Дружочек, твой географ пишет нелепицу. Магометанская
вера называется так в честь Магомета, а он распространил по
Турции ислам. Значит, это одна религия. Но хорошо, не будем
сейчас об этом спорить, скажи мне все-таки, зачем же ты хочешь
принять непременно эту веру?
- Ну, как ты не понимаешь, Павсаний! - обиженно отвечало
быдло. - Ведь жирафу мне привезут из Африки, а в Африке живут
эфиопы, а они же исповедуют ислам! Значит, и я должно принять
ислам!
Увидев, что дело дошло до Африки, епископ понял тщетность
всех уговоров. Он сильно опечалился, почувствовал недомогание и
наутро совсем расхворался. Встревоженное быдло не отходило от
епископа:
- Душа моя, чем бы тебе помочь?
- Дружочек, прошу тебя ради меня,- слабым голосом
попросил епископ,- не принимай, пожалуйста, ислам!
- Э, да что мне ислам, если ты так расхворался! Ты бы мне
сразу сказал, что не хочешь этого, а то толкуешь, будто ислам и
магометанство одно и то же.
Ерофей, знаниям которого быдло доверяло, все-таки смог
объяснить быдлу его заблуждение. Быдло со всем соглашалось,
обещало Павсанию креститься у него в монастыре по завершению
путешествия и вообще избегало богословских споров. Епископу как
будто сделалось лучше, и все же он был очень слаб. Стало ясно,
что путешествие придется прервать.
Путь назад лежал по Большой Саврасской дороге, а до нее
Ефим Кулагин взялся довести по прямушке. Княжеский поезд ехал
все лесом, лесом и приехал на заимку. Здесь произошло
непостижимое: еще издали до путешественников донесся какой-то
глухой ропот, похожий на бой барабанов, а затем их взорам
открылась поляна, на ней стояло несколько шатров, между ними
расхаживали чернокожие эфиопы с серебряными кольцами на руках и
в носу, и, главное, главное, посреди поляны стояла большая
повозка, и на ней, обнесенная с четырех сторон высокой
загородкой, возносила прекрасную длинную шею пятнистая жирафа.
За палатками виднелся частокол и за ним несколько изб.
Путешественники в изумлении остановились.
- Ванятка! - изменившимся голосом произнесло быдло. -
Мы в Африке! А говорили, что до нее за море надо плыть! Смотри,
Ванятка, а у эфиопов-то избы, как у нас.
- Да нет, ваше превосходительство! - догадался секретарь
Ерофей. - Это, наверное, вернулась наша африканская
экспедиция. Когда только они успели так быстро?
Приблизились к эфиопам.
- Ты глянь, Ванятка! - воскликнуло быдло. - У
эфиопов-то на шеях кресты! А я-то хотело принять магометанство!
Действительно, сенегальских негров в Романике окрестили.
Путешественники пробовали объясниться с ними, но те лопотали
что-то по-своему, и даже Ерофей не мог разобрать ни слова. Один
из эфиопов подошел к узкому высокому барабану и руками выстучал
на нем дробь.
А быдло тем временем подошло к клетке с жирафой и открыло
ее. Жирафа вышагнула на поляну. Восторгам быдла не было
предела. Оно три раза обошло вокруг жирафы, переживая минуты
совершенного счастья. Жирафа нагнула шею и стала щипать траву.
- Ты смотри, Ванятка, смотри,- траву щиплет, - совсем
как корова! - восхитилось быдло.
Жирафа оторвалась от травы, подошла к березе и попробовала
ее листья. Быдло тут же отозвалось:
- С самого верха достает, смотри, Ванятка! Вот уж так-то
корова не сможет! На задние ноги встанет - и все равно не
сможет!
Жирафа отошла к ручью, широко расставила ноги и стала пить
воду. Быдло озаботилось:
- Когда приедем, скажу Калдину: пусть для жирафы высотную
поилку придумает.
Так прошло минут пятнадцать, а затем из леса показался
какой-то человек, по виду моряк, с трубкой в зубах и с ружьем в
руке, и это был капитан Алан Дук, и он отлучался от эфиопов в
лес на охоту, а они вызвали его барабаном. Секретарь Ерофей
вступил с ним в переговоры по-иноземному, но оказалось, что
Алан Дук бывал в свое время в Архангельке и может говорить
по-саврасски. Из беседы выяснилось, что Алан Дук везет жирафу в
подарок правительству Саврасии от великого королевского
посольства, но почему-то в пути ему велели отделиться и ждать с
жирафой здесь, пока за ним не явятся. Жирафа же, как рассказал
Дук, привезена из зоопарка императора Романики, от него же и
негры, а о саврасской африканской экспедиции Алан Дук ничего не
слышал.
- Великое королевское посольство! - вскричало быдло,
отрываясь от восхищенного созерцания жирафы. - Зачем же оно
явилось к нам?
- Цель посольства - просить руки принцессы Анастасии для
принца Алданского Арнольда,- отвечал Алан Дук.
- Руки Настасьи! - подскочило быдло. - Без моего
ведома! Ну, не холуйство ли!
- Дружочек,- слабым голосом позвал быдло епископ
Павсаний. - Что ты так яришься, ведь не век же Насте сидеть
одной. Ты же сам отказался тогда, помнишь ведь, пусть же
сбудется Настенькина мечта о принце.
- Наверное, ты прав, Павсаний,- неохотно признало быдло,
- но мне не нравится, что все сделано за моей спиной. Ну да,
что уж теперь...
Секретарь Ерофей осведомился у Алана Дука, давно ли
проехало королевское посольство. Оказалось, что Алан Дук
отделился от них только утром.
- Значит, теперь у меня будет две жирафы, - радовалось
быдло,- посольская и которую мне из Африки привезут.
Но Ерофей с сомнением покачал головой:
- Мне кажется, тут какая-то хитрая комбинация Калдина. Я
узнаю во всем его руку...
- Отвезем епископа - и в столицу,- решило быдло.
Путешествие продолжили, захватив с собой эфиопов, жирафу и
Алана Дука. Быдло ехало в повозке бок о бок с жирафой, не сводя
с нее глаз и переживая каждое ее движение. Оно забыло все на
свете: Ванятку, болезнь епископа, сватовство Настасьи, свой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг