головой о барьер.
- Позвольте, - сказали за моей спиной. Полицейский доктор отпихнул меня
от барьера, выхватил шприц и ловко вкатил в руку буйствующего несколько
кубиков чего-то желтого.
Подросток обмяк и привалился к барьеру. Дежурный вытер со лба пот,
кинул фуражку на стол и уставился на меня. Я показал ему свою карточку.
- Что с ним?
- Взбесился, молокосос, - обиженно сказал дежурный. - Его притащили
сюда, ну, в стельку, привели в чувство, а тут выяснилось, что ему в
спецшколе полагается быть. Только спросил про школу, а с ним истерика.
Следователя укусил, сейчас руку перевязывает. Этот, как его. Пит Джеджер,
беглец, по всей видимости...
Юнец несколько пришел в себя.
- Послушай, парень, - мягко сказал я, - тебя никто не тронет и плохого
не сделает. Тебя что, обижали в школе?
Он вдруг вскочил и уставился совершенно круглыми глазами так, словно за
моей спиной увидел привидение, и не одно к тому же. Когда я невольно
оглянулся, он с криком "сволочи!" боднул меня в живот и перескочил через
барьер. В дверях его остановил кулак сержанта.
- Зря ты его так, - сказал я.
- Виноват, - равнодушно ответил сержант и пошевелил носком ботинка
голову лежащего на полу Джеджера. - Минут через пять очнется, а если водой
окатить, то сразу.
И вот Пит Джеджер косо сидел перед нами и трясся, лепетал что-то,
закатывая мутные глаза, а пока дежурный выяснял по телефону, куда его
сунуть до утра, я прикидывал, успею ли взять билет на ночной рейс, чтобы
не тратить времени днем.
Раскисшего подростка отволокли в камеру, а я с попутным патрулем уехал
в аэропорт.
Жену я не застал, придавленная тяжелой китайской вазой записка гласила,
что у нее репетиция, она извиняется, но всю волокиту придется отложить на
месяц, до премьеры, и что надо поговорить с сыном - плохо ходит в школу.
Сына тоже не было дома. В его комнате все как обычно: стены оклеены
фотоблоками, в углу неизменный хаос. Травкой не пахло, упаковок из-под
таблеток тоже не было видно, это уже славно, а что не посещает занятия -
так еще неизвестно, поможет ли ему образование выбиться на местечко
потеплее. Мне лично оно только мешало. Этого ему, конечно, говорить не
надо; пару слов об упорстве, настойчивости, ну там общеизвестные
примеры...
Зачем ей понадобилось это перед премьерой, думал я, возвращаясь с
Побережья. Только при посадке сообразил, что все просто - она и из этого
хотела извлечь выгоду - бесплатная реклама, успех фильма обеспечен!
Утром меня вызвал Шеф и попросил ознакомиться с новым делом. Судя по
его вежливому тону, он опять поссорился с секретаршей и искал, на ком
сорвать зло.
Я взял папку и тихо вышел. Минут через пять он вызвал меня по
селектору.
- Ты забыл отчитаться по делу Ванмеена, - сказал он.
- Дело закрыто и передано в суд.
- Вот и славно! Тогда приступай. Ознакомься и приступай.
- Слушаюсь! - рявкнул я и щелкнул каблуками.
Выходя, я услышал его довольное хмыканье. Такая вот жизнь: приходится
маневрировать, ловчить и при этом блюсти собственное достоинство, а когда
это невозможно, то не терять хотя бы чувство юмора. В кабинете я взялся за
папку. По делу проходил недавний знакомец. Пит Джеджер. В памяти была
свежа его истерика в отделении, я вначале даже не понял, почему на него
завели дело. И чем больше вчитывался, тем меньше понимал.
К делу прилагались показания Пита, из кармашка торчала кассета - копия
допроса. Протокол в основном состоял из отдельных слов, многоточий и
ремарок типа "допрашиваемый молчит", "допрашиваемый истерично хохочет" и
т.п. На все вопросы о причинах побега он отмалчивался или плакал, а когда
ему сказали, что позвонят в школу, - потерял сознание. Прослушав кассету,
я ничего нового не выяснил. Между всхлипыванием, плачем и надсадным кашлем
он, как заведенный, повторял, что в школе ему будет крышка, что там
нечисто и что Хенки, Колин и Етрос все расскажут, если вырвутся.
Медэкспертиза: типичный случай запущенного невроза параноидального типа,
возможно употребление психотомиметиков.
Запросив материалы по школе перед тем как трясти Пита, я копнул
глубже... и пошло-поехало!
И вот я за столом директора перебираю большие коленкоровые папки с
личными делами, Так, досье Джеджера: родился в Остоне, Норт-Энд, семья
среднеблагополучная, учился в бесплатной государственной, связался с
компанией "пиратов". Интеллект - 94. Агрессивность - 115. Автобиография.
Родился, учился. Школьный рапорт. Не окончил, направлен в распределитель
за избиение учителя. Плюс к этому мелкие кражи, взлом киоска, поджог
мусоропровода. Акт о направлении в спецшколу, акт о приеме, запись врача -
медкарта прилагается, ежемесячный контроль... Вот оно! Отметка за этот
месяц - он, что же, сейчас мирно занимается в библиотеке или там в
мастерских, а не сидит в следственном карантине? И вообще он не в бегах, а
тихо дерется на палках или сублимирует агрессивность в нечто дальнобойное?
Судя по документу так оно и есть, и подпись рядом. Ладно, допустим, любой
проходимец на допросе мог себя выдать за Джеджера. Только вот с пальчиками
плохо, отпечатки все-таки его. Пита, и находиться ему здесь нельзя. Так
что отметка о контроле липовая.
С этого и начнем, аккуратно, без нажима. И не сейчас, а после обеда. Я
снова взялся за список: вот и Хенк Боргес, а вот Колин Кригльштайнер, еще
Колин, только Ливере. Зато Етрос у них один.
Листая инвентарную книгу, я обнаружил в спортивном снаряжении два
надувных спасательных плота. Насколько мне известно, самый крупный водоем
поблизости - это бассейн в муниципальном парке Долины.
Не дождавшись директора, я ушел к себе в комнату. Войдя, я остановился
на пороге: вещи лежали не так. Портфель ближе к краю стола, а стул вдвинут
под стол до упора. Что же они искали? Все свое я ношу с собой, особенно в
чужих владениях.
Я сел на кровать, достал зажигалку и прошелся по всем "кнопкам",
которые распихал на втором этаже, под директорские речи о сублимации.
Чувствительность на пределе, но везде пусто! Только один микрофон брал
странные звуки, что-то вроде мелодичного похрюкивания.
Сунув приемник в карман, я встал. И замер. Из-под кровати мне
послышался слабый шорох.
- Ну, вылезай! - спокойно сказал я и присел.
Под кроватью никого не было.
После обеда я шел по первому этажу. Везде пусто, у выхода на стене
появился большой плакат с сочной мулаткой "Посетите Гавайи!".
"Непременно посетим", - пробормотал я и вышел во двор.
Школа находилась на склоне горы, сверху нависали огромные замшелые
валуны. Парк шел вниз, дорога, по которой я вчера добирался, усыпана
листьями. Вокруг дома аллея, скамейки.
Ночью шел дождь, спортплощадка за школой раскисла, лужи маскировались
опавшей листвой. Площадка была врезана в склон, двери за ней вели,
очевидно, в раздевалку и душевые.
Так, волейбол, баскетбол, регби... а это что? Я остановился перед
массивным сооружением из стальных труб, автопокрышек, цепей и досок. От
несильного ветра все это угрожающе раскачивалось и скрипело, цепи звенели,
мокрые доски медленно поворачивались... Похоже на кинетическую скульптуру.
Вдруг я физически ощутил, как чей-то взгляд жжет мой затылок. Не
оборачиваясь, я полез в карман, вынул платок и уронил его.
Ни на площадке, ни у дома никого не было. Окна в ставнях даже днем!
Если кто-то и смотрел на меня, то только из школы.
Начинала раздражать неестественность происходящего. Если здесь в самом
деле нечисто, то почему никто не трется возле меня, пытаясь сбить с толку,
запугать или просто купить? Или у них и намыленный муравей в щель не
влезет, как говаривал старина Бидо, или это блеф.
Даже самого заурядного инспектора надо ублажать, от его доклада зависит
размер куска, отхватываемого из кармане налогоплательщика в школьную
казну.
Туча, цеплявшаяся за вершину, сползла вниз. Закапал мелкий дождь. Не
знаю, как намыленному муравью, а мне пора вползать в дело и переходить от
впечатлений к фактам.
- Что ж, - сказал я директору, - все в порядке. Теперь для отчета надо
побеседовать... - Я рассеянно поводил пальцем и ткнул наугад. - Скажем,
вот этот. Селин Гузик.
- Селин? Минутку!
Директор перебрал дела, сунул мне досье Гузика и со словами "Сейчас
приведу" вышел. Глядя вслед, я соображал, что же здесь неладно? Потом
дошло - директор идет за воспитанником как последний охранник. А селектор
на что? Странные тут правила...
Итак, пусть для начала Гузик. Шестнадцать лет. Состоятельная семья.
Развод. Остался с отцом. Шайка "ночные голуби". Драки, мелкие кражи,
участие в Арлимских беспорядках. Интеллект - 90. Агрессив. - 121.
Характеристики, медкарты и т.п.
За дверью засмеялись, потом без стука вошел директор, а с ним высокий
черноволосый парень. На правом рукаве нашита голубая единица.
- Инспектор побеседует с тобой, Селин, - сказал директор, а мне
показалось, что он охотно бы добавил, "если ты не имеешь ничего против"
или нечто в этом роде.
- Здравствуйте, - вежливо сказал Селин.
- Привет, - ответил я, - садись.
Директор вышел. Я впился глазами в лицо Селина, пытаясь уловить
облегчение или растерянность, но ничего не заметил.
- Если хочешь, - предложил я, следя за ним, - выйдем во Двор.
- Так ведь дождь! - улыбнулся Селин.
- Ну, ладно. Есть претензии, жалобы?
- А как же, - заявил он (я встрепенулся), - есть претензии!
Уткнувшись в бумаги, я, не глядя на него, спросил:
- Чем недоволен?
- Ребят у нас мало. Группы - по десятке! Со всей школы две команды
наберешь, а на регби и того меньше. Неинтересно!
- Хорошо, я запишу. На что сам жалуешься?
- Я же говорю, ребят мало!
В его абсолютно честных глазах не было ни капли иронии. Над чем они
все-таки смеялись с директором в коридоре?
- Тебе здесь не очень скучно?
- Что вы! Я староста группы, - с достоинством сообщил он, тронув
матерчатую нашивку на рукаве, - времени нет скучать.
Ах, даже староста. Не слышал я, чтобы в спецшколах привлекали
подопечных к управлению. Оригинально!
- Как же ты сюда попал?
Селин хохотнул.
- Ерундой занимался с ребятами...
Он рассказывал о своих делах спокойно и равнодушно, словно все это было
очень давно и не с ним. Перевоспитали уже или считает прошлые свои забавы
нормальным досугом? Вот я сижу тут с ним, слушаю о его подвигах на
арлимском пепелище, а что мой сын?.. Черт его знает, с кем он связался и
почему не ходит в школу...
- Чем вы занимаетесь в мастерских? - перебил я Селина.
- Как чем? Наша группа пулемет собирает, крупнокалиберный.
- Зачем вам пулемет?
- Ну, приятно пострелять. Я в детстве самопалы делал...
- А сейчас не делаешь?
- Зачем? Пулемет же!
- Да, пулемет это не самопал. Боеприпасы сами делаете?
- Конечно. Я придумал, как гильзы обжимать.
- Молодец! А не боитесь ранить кого-нибудь?
- Что вы? - удивился Селин. - У нас знаете какой полигон! Вот если
самопалы - точно кого-нибудь убьет. А так - нет.
- Ну, ладно... что это?
За окном кто-то затрещал и засвистел. Селин вытаращил на меня глаза.
- Это соловей, - осторожно сказал он, - значит, дождь перестал.
- А разве они осенью поют?
- Поет ведь этот.
- Хорошо, свободен. Позови директора.
Пришел директор, Селин остался стоять в дверях.
- С Гузиком я закончил.
- Ага. Ну, иди, Селин. Впрочем... - Он посмотрел на меня.
- Напоследок, скажем... - Я как бы наугад провел по списку. - Вот этот.
Пит Джеджер.
- Позови Пита, - сказал директор как ни в чем не бывало.
Селин кивнул и вышел. Лифт слабо загудел. Директор между тем сел в
кресло напротив и отодвинул бумаги Седина.
- Один из самых трудных подростков. Полнейшая невосприимчивость к
требованиям подчинения закону и в большой степени недальновидный гедонизм.
Мы возились с ним два года, теперь его не узнать.
- Чем же вы его обломали, пулеметом?
Директор слабо махнул рукой.
- Пулемет - это пустяки, это уже потом, чтобы снять остаточную
агрессивность, ну и чтобы не было свободного времени. Не вдалбливать же им
с утра до вечера биографии отцов-основателей? Мы прививаем...
Директор не успел договорить, что именно они прививают, как в дверь
вошел охранник, высокий, похожий на Селина, повзрослевшего лет на
двадцать, с густой шевелюрой и низким лбом.
- Вы за Джеджером посылали, - спросил он, подобострастно глядя на меня,
- так он в изоляторе, не может, извините, прийти.
- Что он натворил? - полюбопытствовал я.
- Почему же - натворил! Он болен. Температура...
- Слушайте, Пупер, - вдруг рявкнул директор, - вы не включили
кондиционер!
Они начали громко выяснять, почему не включен кондиционер, кто спит во
время дежурства, куда исчезают протирочные концы, а я, не торопясь, извлек
дело Джеджера и небрежно пролистал его. К шумной перебранке я не
прислушивался, это все дешевый театр, я знал, что вызов Пита кончится
чем-то в этом роде.
- Вот что, - сказал я, когда они замолчали, - не мешает осмотреть и
изолятор. Он у вас где, на втором?
Я был уверен, что директор сейчас лихорадочно придумывает, как не
допустить меня к изолятору или отвлечь внимание от Джеджера. Если он
объявит Пита остроинфекционным больным, тогда он последний дурак. И
вообще, что бы он ни сказал, все не в его пользу. Послать-то он за ним
послал!
Пупер вежливо улыбнулся и вышел. Я встал. Директор глянул на часы и со
словами "В изолятор так в изолятор" пропустил меня в коридор.
Миновав холл второго этажа, мы пошли широким коридором. На стенах
висели приличные репродукции чего-то классического: люди, кони, батальные
сцены... Четыре большие двустворчатые двери. Сквозь матовые стекла
доносился смех, кто-то декламировал стихи пронзительным голосом. Мы
свернули в узкий переход и вышли у спортзала. Оттуда шел металлический
лязг, перемежаемый глухими ударами.
- Опять на палках сублимируют?
- Нет, - улыбнулся директор, - они работают на снарядах.
Я приоткрыл дверь. В центре зала стояли два сооружения, младшие братья
той штуки, что мокла на спортплощадке. Из двух групп по пять человек
одновременно выбегали два подростка, бежали наперегонки и, подпрыгнув на
трамплине, врезались с разгона прямо в эти... снаряды. Сооружения
угрожающе содрогались, доски качались во все стороны, автомобильные
покрышки раскачивались бредовыми маятниками, тросы скрипели и хлопали по
доскам.
Невысокий парень ужом проскользнул между досок, оттолкнулся от одной
покрышки, нырнул под вторую, повис на секунду на тросе и, соскочив с
противоположной стороны, побежал обратно под одобрительные крики своей
команды. Второй бежал назад чуть прихрамывая.
- Забавные у вас снаряды!
- О! Если бы вы приехали летом! К сожалению, зал небольшой, масса
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг