никуда. И все-таки надо со всем этим разобраться.
Калмык унял дрожь в руках, немного посидел, потом положил в задний
карман джинсов газовый пистолет, сработанный под "макарова", и вышел из
квартиры.
Когда он выбежал из подъезда, готовый диким кабаном проломиться через
жидкие кустики сквера к помойке, около нее уже никого не было.
***
Он трудно засыпал в эту ночь, все ворочался с боку на бок около мирно
посапывающей Ирки, а когда все-таки успокоился, сразу провалился в тягучий
и вязкий кошмар. Какая-то старуха с седыми патлами падала с лестницы лицом
вниз, получалось, прямо на Калмыка и цеплялась за него своими костлявыми
пальцами. Калмык отрывал их от себя, и все никак не мог, и задыхался,
потому что от этой хватки останавливалось сердце, и пытался закричать, и
терял силы, и что-то нужно было сказать этой ведьме, какие-то слова, тогда
бы она отстала от него... Резкий длинный звонок в дверь вырвал его из
мертвящего захвата. Калмык с облегчением выкарабкивался в реальность.
"Гнездилище душ умерших" - вот что надо было ей сказать!", - вдруг подумал
он на границе сна и яви, поразился незнакомым словам, пришедшим на ум, и
открыл глаза.
По нервам опять ударил пронзительный звук звонка. Калмык взрыкнул,
перелез через беспробудную Ирку и, не зажигая света в прихожей, подошел к
двери.
Давно его уже никто не беспокоил среди ночи. А если бы случилось что
с кем-нибудь, есть на то телефон в спальне, все приближенные Калмыка знали
это. Он посмотрел в дверной глазок.
И не очень удивился, увидев искаженные оптикой хари трех давешних
мертвяков.
- Кто там? - спросил для проформы Калмык, хотя уже точно знал, что
сейчас будет делать.
- Володь, Мишка это... С Колей я. И с Иваном. Нам бы это.., бутылку.
Голос Обряда звучал глухо и виновато.
"Как десять лет назад! За бутылкой пришли!" - оторопело подумал
Калмык. - Проснулись, стало быть..."
- Щас, - хрипло выдавил он из себя. - Сейчас открою.
Он выдвинул из встроенного шкафа нижний ящик с инструментами, достал
из дальнего угла давненько невостребуемый кастет, просунул в него пальцы,
щелкнул замком и шагнул за порог. Мертвяки оживленно задвигались,
зашоркали ногами.
- Во, Володь! Трубы горят. - Коля Кривой чиркнул себя ребром ладони
по горлу. - Два красненьких есть у тебя? Дай нам два пузыря. Ванюша тебе
сейчас пятерку отдаст, есть у него, а остальное завтра донесем.
- Какую пятерку? - машинально спросил Калмык, жадно шаря
наливающимися кровью глазами по мятым, таким знакомым лицам. Ничего не
говорили ему эти рожи. И не скажут, видно. Дуру до конца валять будут.
Дядя Ваня, значительно набычившись, долго шарил в кармане и наконец
достал пять тысячных купюр. Черно-зеленых! Дыхание у Калмыка перехватило.
Еле сдерживая охваченную кастетом правую руку, он медленно повернулся к
Обряду и взбешенным глазом уткнулся в его перебитую переносицу.
- Вы откуда свалились такие.., свежие, а? Не торгую я теперь. Лет сто
уже не торгую, понял?! И денег таких уже в природе не существует. С тех
пор... - Калмык набрал воздуху и с присвистом выдохнул. - С тех пор, как
сдохли вы один за другим!
Калмык перевел взгляд на отшагнувшего в тень Кольку Кривого и увидел
на лице его дьявольскую улыбку. Как днем, в своем окне. В глазах его
плясали веселые чертики.
- Ну, это как сказать... - вдруг совершенно трезвым и глубоким,
другим каким-то, не его голосом начал Обряд. Но Калмык не стал слушать
дальше. Он все понял. Комедия. Дикую комедию ломают перед ним эти
оборотни. Отвратительный страх тошнотной волной окатил его. А потом
бешеное безрассудство, которое столько раз выручало бывшего зэка по кличке
Калмык, ударило ему в голову, и он с облегчением отдался спасительной
психопатии.
Он зарычал, подтянул колено к груди и сильным толчком в живот
отшвырнул Обряда к лестнице. Не давая никому опомниться, подскочил к
Кольке Кривому и завалил его набок ударом левой в ухо, развернулся и
завершил свой рейд, врезав кастет в лоб разгибающегося Обряда. Дядю Ваню,
учитывая почтенный возраст, он трогать не стал, и правильно. Тот заскулил
и кинулся мимо Калмыка вниз по лестнице, а Обряд уже лежал внизу, у
батареи, как вчера вечером, и дядя Ваня со всего маху налетел на него и
потешно распластался поперек, и Колька Кривой проковылял мимо, держась за
ухо, вниз, к своим бедовым дружкам. А Калмык стоял, тяжело дыша, и глядел
на них сверху. И ощущение у него было такое, что его опять выставили
дураком, что не силу свою показал он, а просто продолжил играть вместе с
ними их сраный спектакль.
Потому что он слышал, как у Обряда хрустнули шейные позвонки при
ударе о лестницу, а он сейчас вставал, низко нагнув голову и задумчиво
отряхивал грязные брючины.
Когда Обряд со стоном разогнулся, голова его так и осталась висеть на
плечах лицом в пол, упираясь в грудь исцарапанным подбородком. Коля Кривой
заботливо взял ее обеими руками и осторожно придал ей нормальное
положение. Дядя Ваня, кряхтя, перевалился на бок, и сел на задницу,
прислонившись спиной к батарее. Все трое укоризненно смотрели на Калмыка.
Обряд окончательно очухался и развел руки ладонями вперед:
- Я не понял, Володь, не по делу это... За что?
- Да! - выпалил задиристо тщедушный Колька Кривой, не переставая
придерживать Обрядову башку. Обряд подпер подбородок кулаком и обиженно
выставил вперед нижнюю челюсть.
- Ты это... С Дурындой будешь дело иметь! Дурынде я все скажу. И
Марату. Пойдем, Вань.
Дядя Ваня поднялся с пола, Коля Кривой перехватил руки и взял Обряда
за уши сзади, и странная прцессия тихонько поковыляла вниз по лестнице.
Калмык, отказываясь верить своим глазам, вцепился в перила и проводил
их обезумевшим взором. Когда шарканье подошв в подъезде затихло, он
обессиленно прислонился к стене. Только Дурынды с Маратом мне здесь еще не
хватало, с каким-то тупым равнодушием подумал он. А потом устало свесил
руки и заплетающимся шагом вошел в квартиру.
***
В следующие три дня его взяли в форменную осаду. Уроды с утра до
вечера торчали у помойки, базарили, иногда деловито уходили куда-то и
возвращались с бутылкой. Обряд все подправлял палку, торчавшую у него
из-за пазухи и подпиравшую подбородок, основательный дядя Ваня разливал и
с осуждением поглядывал на окно Калмыка.
Калмык из дома не выходил, сказавшись больным. Он сидел в кресле и
думал. И дремал. Они теперь приходили к нему каждую ночь, и трезвонили в
дверь, и бубнили что-то обиженно-виноватое, клоуны гребаные, а Калмык им
не открывал и стоял в темной прихожей, и слушал. Часами. Что самое
удивительное, ни Ирка, ни девчонки от этого бедлама не просыпались. Или
спали они так крепко, или - и что-то в Калмыке знало наверняка - все это
делалось только для него. По его грешную душу пришли эти куклы, и прежде
чем забрать свое, измываются почем зря. "У нас - индивидуальный подход к
каждому клиенту!" - пришла на ум дурацкая рекламная фраза. Калмык хмыкнул.
Да, индивидуальный, так и есть. Для него все это делалось, точно. Потому
что стояли они на самом что ни на есть алкогольном пятачке, на стыке
кишащими алкашами дворов, а кроме них никто теперь там не появлялся. И не
замечал их никто: не узнавали, проходили мимо. Поэтому Калмык и не делился
ни с кем своими такими обновленными впечатлениями. Сдавалось ему, что
кроме роли идиота в таком раскладе никакая другая ему не светила.
И все-таки после потасовки на лестнице Калмык натравил на них
Неардельтальца.
- Проснулся, Серый? - Калмык звонил для него необычайно рано, так и
не сумев заснуть в ту ночь до утра.
- Ну?..
- Выдь-ка на улицу, разомнись. Там у помойки стоят какие-то... Не
нравятся они мне. - И для пущей значимости, чтобы больше ничего не
объяснять, добавил. - Как бы беды не вышло...
Что касается Неандертальца, то насчет беды Калмык пророчествовал. Он
покосился на безмятежную троицу за окном и чуть не выронил телефонную
трубку из рук.
Обряд и дядя Ваня куда-то исчезли, а вместо них рядом с Колькой
Кривым стояли две громадные сутулые фигуры Дурынды и Марата. И Кривой
что-то с жаром им объяснял, показывая на окно Калмыка.
"Эти-то откуда взялись?" - всполошился Калмык и стал снова
лихорадочно набирать номер Неандертальца. Но тот уже ушел. А через
некоторое время нарисовался, как из-под земли, около вонючих контейнеров.
Выглядел он внушительно, хорошего долболома подобрал себе Калмык.
Здоровенные вислые плечи, волосатые руки-лопаты и мрачный взгляд из-под
нависших бровей - замечательно смотрелся Неандерталец. Пугающе. И разговор
начал, как полагается: ничему не удивляясь, рявкнул что-то из пяти слов и
уронил сразу несчастного Кольку в узкую щель между контейнерами. Но дальше
все пошло не так, как надо: не так, как ожидал непуганный Неандерталец, и
на что надеялся, не веря этой своей надежде, Калмык.
Они ненавидели Неандертальца, эти две гориллы, которые сейчас угрюмо
надвигались на него. Когда-то он здорово унизил их, дал по рогам. Без
ответа, под дулом пистолета Калмыка. Не могли они ответить тогда, Калмык
бы выстрелил им прямо в морды из своего газовика, они его знали. Дело было
в комнате пожилого фраера-одиночки Климушкина, который очень любил брать в
долг - на девочек и на кабаки. И при этом всегда делал две ошибки.
Во-первых, не считал приход и расход, а во-вторых, брал у Калмыка. И когда
тот пришел к нему через полгодика за расчетом - "или долг с процентами или
комната!" - сделал третью ошибку: позвал в защитники местных
алкоголиков-уголовников - Дурынду и Марата. Калмык не хотел с ними
связываться, народец этот был дикий. Но отступать было уже поздно. И он
достал тогда пистолет.
Наверно, все вышло бы потом не так гладко, эти звери за свой
оброненный авторитет глотку самому черту бы перегрызли. Но повязали их
тогда, за какие-то старые грехи взяли, уголовное дело завели и увезли
далеко. А Климушкина за такое поведение Калмык через месяц вообще бомжом
сделал. Тогда можно было еще выписывать человека в никуда...
С тех самых пор он ничего ни об одном из них не слыхал. И вот теперь
наблюдал, как Дурында и Марат превращают его верного гвардейца в котлету.
Дурында подошел к Неандертальцу и, несмотря на серию могучих ударов в
лицо и в корпус, обхватил его за пояс и, демонстрируя какую-то
нечеловеческую силу, забросил его за контейнеры. "Так ведь оборотни они!"
- осенило вдруг Калмыка. - "Тоже мертвяки наверно! Кто знает, что там в
зоне за эти годы с ними сделали..." Он было засобирался бежать на помощь,
но вдруг как-то сразу обмяк и вернулся к окну.
Дурында и Марат пританцовывали за помойкой, и нетрудно было
догадаться, что сейчас творится с Неандертальцем.
Танцевать гориллы, видно, любили, но хватило их ненадолго, и, когда
они, брезгливо сплевывая, ушли, Калмык подождал для верности еще минут
десять и прокрался к Неандертальцу. Тот лежал грязной кучей плоти в
истасканном тряпье, которое раньше было костюмом "Адидас", пузом кверху и
безмятежно пялился в голубое небо. Калмык присел на корточки и осторожно
тронул его за плечо. Взгляд Неандертальца из блаженного постепенно
превращался в нормальный. Он скосил на Калмыка глаза, и по ним было видно,
что он много чего хочет сказать ему, но сумел он выдавить только одно:
- Слышь, Володь, предупреждать надо...
Калмык доставил Неандертальца в больницу. Множественные переломы
ребер, сотрясение мозга средней тяжести и частичная амнезия.
Что с ним произошло и кто его бил, Неандерталец абсолютно не помнил.
***
Дело приобретало угрожающий оборот. И Калмык не выходил из дома еще
пару дней после происшествия с Неандертальцем. Неизвестно, в каком темном
углу подъезда или двора затаились в ожидании гориллы, пока их клоуны для
отвода глаз разливали у помойки. Чисто звериной хитрости и зоновского
мстительного упрямства им было не занимать. Они навалятся на него со
спины, взявшись черт знает откуда, Калмык ничего не успеет сделать и
разделит участь Неандертальца. Или случится с ним кое-что похуже...
На всякий случай он отправил Ирку и девчонок до конца недели за
город, а сам сидел дома, и потихоньку начинал заводиться. Его бесила
собственная беспомощность, дикость сложившейся ситуации не укладывалась в
голове. А дела не ждали, Хорек и Хохол названивали каждый день: надо было
ехать в банк, продвигать расселение на Кутузовском - деньги туда вложили
немалые, давать рекламу о продаже... Дела не ждали, все ниточки от них
были в руках Калмыка, и даже наиболее толковый и потому особо приближенный
к барину Хорек не справился бы ни с одним из них. А значит, надо было
вылезать из берлоги и открывать спину.
Ну и хрен с ним, подумал Калмык. Раздраженный бес в нем подталкивал к
решительным действиям. Никто еще не держал Калмыка так долго в страхе и
напряжении, и поэтому он возьмет свой "макаров" и выйдет, и если надо
будет, разрядит в кое-кого всю обойму, а потом переломает хребты этим
ходячим мертвецам...
- Так, как ты сделал это Обряду? - спросил его чей-то ехидный голос.
Но Калмык не обратил на него внимания. Он уже собирался.
Ясное утро не обещало никаких неприятностей с погодой. И вообще
никаких неприятностей, судя по настроению Калмыка. Он бодро сбежал по
лестнице, не забывая оглядывать темные проходы от лифтов к квартирам,
быстро вышел из подъезда, зорко стреляя глазами по сторонам, и
удовлетворенно взгромоздился на высокое кожаное сиденье своего "Чероки".
- Эй, придурки, стакан не уроните! - крикнул он из машины, проезжая
мимо помойки. Клоуны развернулись и проводили его совершенно осовелыми
взглядами. Наклюкались уже спозаранку. Под завязку.
Калмык действительно чувствовал себя, как будто выздоровел после
болезни: в голове приятно звенело от свежего воздуха, прохладный ветерок
взбадривал, и хотелось шутить. И так шутя он за каких-то четыре-пять часов
побывал в десяти местах, обговорил кучу вопросов и заткнул почти все дыры
в делах, что накопились за три дня. Правда, из своего района так и не
удалось выбраться на Кутузовский, но зато теперь он был на Ленинградке,
десять минут езды от дома, и вполне мог заехать к себе перекусить.
Страшноватые впечатления последних дней выветрились из него, оставшись
мутными тенями на задворках сознания. "Накрутил я себе в голове черт-те
что, ерунда какая-то получилась. Надо будет потом обмозговать все получше.
Справки навести кое-какие..." - легко подумал Калмык и взял курс по
направлению к дому.
Он вовсе не собирался поначалу подсаживать мордатого мужика в кепке и
в черных очках, голосовавшего на дороге. Но потом старая привычка не
бедного нынче Калмыка взяла свое: расходы на бензин и мелкий ремонт своего
любимого мустанга он давно привык возмещать мелким извозом. Да и пассажир,
вроде, опасений не вызывал, фраер какой-то в болонье. Если до метро -
подвезу, решил Калмык, лишний червонец не помешает.
- Куда тебе?
Мужик суетливо подбежал к джипу и назвал улицу. Рядом с домом
Калмыка. На десять тысяч согласился сразу и прямиком полез в заднюю дверь.
Фраер, презрительно подумал Калмык, как в такси ездит...
Он сразу же забыл про пассажира и стал выруливать с шоссе на тихую
улицу, ведущую вдоль парка в его квартал, - движения там не было почти
никакого - а когда сделал это, за спиной его раздался голос попутчика. И у
Калмыка побежали по спине холодные мурашки.
- Вези меня, Володик, домой. Мне надо поговорить с тобой в знакомой
обстановке.
Ернический тон. Солидный баритончик старого развратника. "Володик..."
Голос Климушкина!
Он вывернул шею и увидел, как мужик снимает очки и кепку. Красная
рожа с добрыми лучистыми морщинками у глаз сладко улыбалась Калмыку.
Климушкин. Бомж, который должен торчать сейчас ногами в небо из кучи
дерьма на городской свалке и кормить ворон. Володик, я вернулся!..
Калмык дернулся было к бардачку за пистолетом - "вот ведь дурак, куда
упрятал!" - но тут огромный тесак с локоть величиной с диким скрежетом
вонзился в приборную доску, и деревянная ручка ножа грязной культей
закачалась у него перед носом. Калмык ошалело затормозил, и это было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг