Юрий Герасименко.
Зенона-Талл
-----------------------------------------------------------------------
"Знание - сила", 1981, N 7. Пер. с укр. - Г.Боярский.
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000
-----------------------------------------------------------------------
Все началось с обыкновенного женского каприза. Астробиолог Татьяна
Грай, девушка красивая, но обычно неприступно-серьезная, надула губки и
сказала:
- Хочу цветок...
Николай и Виталий удивленно переглянулись. Григорий Варибрус попытался
улыбнуться, но лишь страдальчески сморщился.
- Хочу цветок! - повторила Татьяна и, увеличив на экране контрастность,
кивнула Григорию: - Вон тот, что на красном камне. Видишь? Ну что же ты
молчишь? Грицик?
Все четверо приникли к экрану. На какой-то миг в просторной
кают-компании космического корабля наступила тишина.
На экране расцветали цветы. Цветы? Но можно ли так назвать удивительные
подвижные создания, чем-то напоминающие земные кораллы? Их гибкие лепестки
словно светились изнутри, непрерывно меняя цветовые тона. Вот, осторожно
нащупывая путь белыми толстенькими корешками, появился на камне большой,
похожий на орхидею цветок. Лепестки шевелятся, светясь
зеленовато-фиолетовым сиянием. А вот движется другой. Он багряно-сизый.
Белые, желтые, голубые... Сколько же их! Целое нашествие.
- Зенона-Талл, - задумчиво произнесла Грай. - Зенона-Талл... Так
называют это растение туземцы нашего острова. Удивительная планета - вся
из островов. И что ни остров - свои язык... Даже на самых крохотных, где
несколько семей живет, все равно по-своему говорят!
- Какой квадрат? - спросил Виталий и посмотрел на ручные часы.
- Семьдесят пять - тринадцать, южный склон горы Прометея, - ответил
Николай. - Может, слетаем?
- Нельзя, - пробормотал Григорий, взъерошивая и без того растрепанные
волосы. - Сейсмическая обстановка неустойчива. Лучше корабль не оставлять.
Через одиннадцать часов, - продолжал Григорий, - возвратятся наши. Думаю,
командир разрешит, если обстановка улучшится.
- А если без разрешения? - Виталий прищурился и заговорщически
незаметно толкнул локтем Татьяну. - А что если, дружище, так, без
разрешения? Гравитолеты на полную мощность... Пятнадцать - двадцать минут,
и цветы - в руках нашей несравненной Дульцинеи. Никто и знать не будет.
Ну, так как, двигаем?
Через несколько минут все четверо - Григория все-таки уговорили -
спускались по тонким дюралевым ступенькам внешнего переносного трапа.
Последней на сыпучий оранжевый грунт ступила Грай. Прошла несколько шагов,
остановилась, поправила прическу.
Красиво! Гигантские синие, фиолетовые деревья густо заплетены черными
лианами. Девственный лес... Настоящий первобытный девственный лес
непроходимой стеной обступает расчищенную, выжженную площадку с ящиками,
баллонами, голубоватыми пластмассовыми мешками. Корабль, как гигантская
серебристая башня. Две тени падают от него на оранжевый грунт. Две тени -
от двух солнц, голубого и зеленоватого, в белом слепящем небе.
Недалеко впереди - Григорий Варибрус. Он тоже остановился, прилаживает
на себе портативный ранцевый гравитолет... Грицик. Григорий... А как же
его по отчеству? За два года космического странствия из всех двадцати семи
членов экипажа меньше всего общих дел у нее было с ним, с Варибрусом.
Чернявый, худой, как жердина, носатый - смешной! Чуб вечно растрепанный,
руки неловкие...
Григорий Батькович Варибрус, второй радист... С чего это он влюбился в
нее? Интересно! Посмотрим, что из этого выйдет...
С того времени, как стала она замечать на себе страдальческие взгляды
Варибруса, словно подменили всегда уравновешенную, рассудительную Татьяну
Панасовну Грай.
Догнав Григория и как бы случайно споткнувшись, девушка сделала вид,
что чуть не упала. Григорий кинулся к ней, сам едва не растянулся, но
успел все-таки поддержать.
- Спасибо...
Стала к нему боком, снова поправила прическу, краем глаза насмешливо
глядя на Григория.
- Что с тобой? - этакой смирной лисичкой прикинулась она. - У тебя не
жар ли?..
Григорий вконец смутился и совсем уже по-девичьи опустил глаза. С
победным видом Татьяна наступала на свою жертву:
- Грицик, отчего ты такой смешной?..
- Та-тья-на-а-а... Не отстава-а-ай!.. - кричали Николай и Виталий.
Приладив гравитолеты, они нетерпеливо переминались на стартовой площадке.
Высокие, стройные, в красных антирадиационных костюмах на фоне
сине-фиолетового леса.
"А они оба ничего..." - подумала Татьяна.
Странно, как она раньше не замечала? Совсем еще недавно все мужчины
экипажа казались ей некрасивыми, совершенно одинаковыми. А теперь...
Вон Николай... Николай Петров, влюбленный в свою физику и в архаичную
симфоническую музыку. Высокий, медлительный, сильный. А Виталий! Писаный
красавец и умница. Он, может, и сам того не ведая, прирожденный сердцеед:
красивый, вежливый, элегантный.
А Григорий?..
Грай нащупывает на поясе переключатель гравитолета, нажимает.
Ну и везет же Григорию! Ни с того ни с сего взял да отказал механизм
управления. А гора Прометея - вот она; метров пятьсот - шестьсот до того
места, где между багряных скал светятся эти поразительные Зенона-Талл.
Медленно теряя высоту, отвинчивает стальную детальку переключателя.
Скорее, скорее! Может, удастся наладить в воздухе. Отвинчивая, подумал:
"Не потерять бы, нужно в карман убрать". И тут же пальцы как-то сами собой
разжались.
Следом за Григорием спускалась и Татьяна, она все видела.
- Что там? Очередная "варибрусия"? - крикнул Варибрусу Виталий. Он и
Петров сначала замедлили движение, а потом остановились: - Помощь
потребуется?
- Спасибо, справимся сами! - весело ответила Грай. - Летите, мы
догоним.
...Вот она, совсем рядом. Присела на корточки, перебирает разноцветные
камушки. Григорий, исправив механизм управления, тоже высматривает, ищет,
но глаза-то тянутся к Татьяне.
Девушка как девушка, не красавица, лет на шесть старше его. Курносая, с
каштановыми взлохмаченными волосами.
- Вот. Это она. - Татьяна подала Григорию найденную детальку. Парень
протянул руку, взял находку и ненароком - совсем нечаянно! - коснулся ее
руки.
- Татьяна... - ему стало все нипочем, ничего не страшно, - Таня... - во
рту пересохло. - Можно тебя... поцеловать?
Девушка от неожиданности села на валун. Удивленным, отчаянно веселым
взглядом смерила смущенную фигуру:
- Поцеловать? Ты... хочешь меня... поцеловать?.. - и вдруг откинула
голову, зашлась, затряслась в безудержном смехе. - Ты хочешь... Ты
спрашиваешь позволения... Ой, Грицик! Какой же ты... - и снова звонкий
смех.
Наконец утихла. Вытерла слезы. Встала. Незнакомым, переливчато-певучим
голосом проворковала:
- Ну что ж! Меняю поцелуй на... - взглянула на небо, лицо ее необычайно
похорошело, - на звезду. Откроешь новую звезду, назовешь моим именем и
тогда... Одна звезда - один поцелуй. Согласен? - и снова рассмеялась. - Ну
ладно, хватит. Давай-ка руку, несчастный Ромео. Вставай, полетим!
- Я пойду пешком. Здесь недалеко...
- Чудак! Летим!
- Не хочу!
- Как знаешь! - и, уже взлетая, крикнула: - Гляди, не потеряй снова
чего-нибудь!..
Григорий был подавлен. "Один поцелуй... - звенело в ушах. - Одна звезда
- один поцелуй..."
Григорий понуро брел спотыкаясь, не глядя под ноги, и две тени - одна
темная, четкая, а вторая неясная, покачиваясь, плыли за ним. Два солнца -
одно яркое, голубое, второе тусклое, зеленоватое, смотрели на него с
чужого, ослепительно-белого неба...
Талл-Фан!..
Дневное светило трех планет, открытых и исследованных Панасом Граем.
Талл-Фан, "Звезда любви" - так называли свое солнце охотники и
мореходы, аборигены самого большого острова этой. Первой планеты.
Талл-Фан, обычная двойная звезда...
Обычная?..
...Был праздник - именины Татьяны. Два месяца оставалось до высадки на
этой планете. Черная бездна за иллюминаторами мертво светилась
неподвижными звездами. Далеко Земля, далеко земное Солнце.
Только что закончился ужин. Татьяна, задумчивая, молчаливая,
рассматривала подарки. Книги, самодельные безделушки, цветы, выращенные в
оранжерее корабля... От цветов пахло по-земному...
- Отчего снова мы печальные и невеселые? - спросил Виталий, присев
возле именинницы. Татьяна отодвинулась. Все два года экспедиции он
почему-то считал своим долгом развлекать Татьяну Грай. - Вам не
понравились подарки?
- Понравились. Но то, что мне хочется, никто не сможет подарить.
- Нет, сможет. Я смогу. Только скажите!
- Вы думаете? - Татьяна откинулась на спинку кресла. - Ну, хорошо.
Подарите мне... вечер. Земной, тихий майский... вечер. Такой, как на
Украине.
Закрыла глаза и едва слышно пропела:
- Тыхэсэнькый вэчир на зэмлю спадае...
Виталий встал, галантно поклонился и вышел в соседнюю каюту. Спустя
минуту вернулся, и в тот же миг на иллюминаторах щелкнули, опустились
металлические шторы, освещение уменьшилось, стало мягким, приятным. Повеял
ароматный кондиционированный воздух, легким ветерком пробежал по лицам.
- Принимайте подарок, - Виталий сиял. - Стандарт КН-113-2: "Майский
вечер, влажный, умеренно прохладный". Вы довольны?
- Еще бы! Вы чудотворец. - Грай грустно улыбнулась. - И поэтому попрошу
сотворить еще одно чудо. Включите музыку. Да, да, вчерашнюю...
Апассионату.
Долго сидели молча.
- Вы помните отца? - спросил Николай.
- Помню... - Татьяна вздохнула. - Мне было тринадцать, когда он, уже
безнадежно больной, возвратился из системы Талл-Фан. Впрочем, все это
знают...
- Расскажите нам, - неожиданно для себя попросил Григорий. Все
повернулись к нему: самый младший из экипажа, он почти никогда не вступал
а разговоры, а если уж обращался к кому, всегда терялся, краснел. -
Расскажите про Панаса Грая...
- Ничего нового вы от меня не услышите, об этом столько уже написано...
Отец и сам книгу написал - "Цветы звезды Талл-Фан", - Татьяна опустила
голову. - Так и не увидел он этой книги... Цветы звезды... Восемь планет
исследовал отец за всю свою жизнь. Но ни на одной не встретил такого
богатого растительного мира, как на этих трех. Деревья-великаны,
деревья-горы, возраст которых измеряется целыми геологическими эпохами, и
деревья-мотыльки, которые рождаются, плодоносят и гибнут в течение суток.
На одном из островов Первой планеты отец записал легенду. Легенду про
Зенона-Талл. Послушаете?
Когда-то в белом небе светило одно солнце. Веками смотрело оно на
пустынные степи, мертвые горы и было ему тоскливо. Заходит за вечерний
горизонт и просит у неба: "Смилуйся, пошли мне звезду-подругу! Пошли
большую, пошли яркую, огненную! Пошли скорее, я остываю, гасну в
одиночестве..."
И небо послало подругу. На заре из-за горизонта величественно и
торжественно взошло уже не одно - два солнца.
Как они любили друг друга! Никто не видел этого - там, внизу, на
скалах, в долинах планет - ни одной былинки, ни одной букашки живой. И
только позднее, когда от ясного солнечного пламени укоренится, забурлит
жизнь, разумные, но смертные создания в бессмертных песнях воспоют их
огненную любовь. И сделают символом счастливой, взаимной любви двойное
солнце: любовь - это всегда двое...
У молодых солнц появились дети. Сотни, тысячи звезд засветились по
всему небосводу. Днем пылают солнца, а ночью - звезды. Куда деваться Ночи?
Затосковала старая. А звезд все больше и больше, уже на небе не
умещаются... И послали солнца своих детей вниз, на мертвые горы и долины,
- пускай не только на небе, а и там светится, пламенеет жизнь!
Рассердилась, разлютовалась Ночь, поднялась, древняя и темная, во весь
свой огромный рост и, пока спали солнца, черным проклятьем прокляла она на
горах и долинах молодые звезды.
И стали они умирать.
- Интересно, - лениво произнес Виталий, - "Черное проклятие", угасание
светлячков... Не нужно быть большим эрудитом, чтобы в этой фольклорной
фантасмагории узнать картину самого обычного, такого типичного для системы
Талл-Фан ослабления поля Мро. Не надо быть эрудитом, чтобы...
- Не волнуйся, друг, чрезмерная эрудиция тебе пока что не угрожает, -
Петров повернулся к Татьяне: - Продолжайте, пожалуйста!
- Так вот, звезды гасли... - Грай увлеклась, разволновалась. И чем
больше волновалась, тем красивее становилось ее смуглое, немного скуластое
лицо.
...Почти все живые искорки задавила Ночь черным своим волшебством. И,
только на самой высокой горе, на отвесной скале пламенели две звездочки.
Они были влюблены друг в друга, и даже ненависть Ночи не могла их сразу
погасить. Боролись, верили: "Не угаснем, дождемся, пока взойдут солнца!"
Но перед рассветом мрак стал еще сильнее, и звездочки стали бледнеть.
Но и черная сила тоже слабела - скоро рассвет. Уже розовели вершины
скал. Всего несколько минут выдержать - и отступит тьма. Но звездочки
гасли... Последние вспышки. Еще немного... еще...
Но могут ли они вот так умереть?! Они ведь не просто искорки - они
звезды. Они - жизнь!..
И, собрав последние силы, приподнялся звездочка-юноша. Прильнул к
подруге и - из сердца в сердце - перелил свой свет. Все отдал и угас. И в
тот же миг сдалась, отступила мгла.
Девушка-звездочка заискрилась, засверкала новым, невиданным пламенем.
Новым, ибо зародились в ней новые звездочки...
И стали те звездочки цветами, по всем горам, по всем долинам
рассыпались - ничто их уже не погасит. Расцвела, закипела жизнь на
планете. А позднее, через сотни, тысячи веков, разумные существа, потомки
влюбленных звезд, назвали цветы - своих пращуров - гордым именем
Зенона-Талл. Зенона-Талл - Дети Звездной Любви...
Григорий не помнит, как вышел тогда, как очутился в штурманской каюте.
Погасил освещение, припал к иллюминатору.
Ровно, недвижимо сияли цветные неземные звезды. Впереди, прямо по
курсу, горела протуберанцами двойная Талл-Фан.
Грустно, тоскливо было. Но печаль не угнетала, не подкатывалась к горлу
давящим клубком. Давние, печальные слова зазвучали в душе:
Пид нэспокийным, нэвичным нэбом
Нэвични люды...
Когда они запомнились, эти строчки? Когда-то, еще в начале юности... "А
долго ли мне жить?" - неожиданно подумал Григорий. Подумал и горько
улыбнулся: "Долго, должно быть. Такие, как я, два века живут... Ну, чем я,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг