злорадством. Потом в его теле обнаружили четыре огнестрельные раны.
Начав говорить и довольно внятно, он передал: его убийца - приемный сын
Таран, успевший покинуть здание до прибытия полиции. Этот человек -
организатор и главный участник неслыханно-потрясающих преступных деяний
последнего времени.
Умирающего сотрясала дрожь, на искажавшемся лице выступила испарина,
которая смешивалась с кровью, но невероятная всепоглощающая гордыня давала
ему силы: задыхаясь, он сказал, что изобрел способ выкачивать из людей их
жизненный потенциал, их интеллект, таланты... Шимон, по его словам,
концентрировал это неоценимое богатство в своем приемыше...
В неимоверном напряжении сопротивляясь конвульсиям, доктор несколько
раз повторил с хвастливой, с ужасающей усмешкой безумца, которого охватывает
агония: я вернусь!.. Затем он лег навзничь и внезапно затих. Над ним
наклонились: его черты застыли в незыблемом покое, он был мертв...
Лишь только Эли произнесла эту фразу, Карлейн восторженно захлопал в
ладоши.
- У тебя вышло лучше, чем оно было бы на экране, в исполнении самых
популярных актеров!
Девушка попыталась скрыть, что польщена. Он принимает ее за мастерицу
развлекать сказками, а ведь то, что в первые минуты сочли за бредовое
бахвальство невменяемого, подтвердилось. Нижние комнаты санатория оказались
полны немощными, слабоумными старцами - кто бы узнал в них выдающихся
мыслителей, изобретателей, гениев искусства? Доктор заманивал жертвы,
гарантируя избавление от бессонницы и других подобных проблем, на которые
обычно жалуются интеллектуалы.
Поиски какой-либо техники, с помощью которой он осуществлял свой
дьявольский метод, остались безрезультатными. Нужно ли добавлять, что не
нашли ни убийцу, ни награбленное?..
Следствие приняло версию, что Шимон был одержим идеей создавать новых
феноменов, подобных Тарану, но тот не пожелал терять свою исключительность.
- Браво! - воскликнул Карлейн. - Все концы увязаны, точка поставлена
удачно! Но более всего я восхищен твоим воображением - какие ты домыслила
подробности! Недвижный волк в ночи смотрит, как убийца крадется к одинокому
дому... А злодейское лицо, что прижалось к стеклу? Слушай! - он вскочил и
встал перед ней. - А почему ты не рискнешь освежить эту историю? Газета
могла бы печатать продолжение из номера в номер...
Эли охладила его.
- Газета, - произнесла она назидательно и укорчиво, - взяла бы материал
при одном необходимом условии: должна быть какая-то связь с сегодняшним
днем. - И девушка высказала с досадой: - Хоть что-то случайное попалось
бы...
- Не попадается? - искренне пожалел молодой человек. - Кстати, а почему
твой дядя никого сюда не пускает?
- О-о, он - ярковыраженный, несносный сноб и собственник! То, что ему
почему-либо дорого, должно принадлежать ему одному и только! Усадьба -
именно такая его слабость. Выкупил ее у земельного банка, ездит сюда раз в
два-три месяца.
- У вас с ним родственные вкусы, - усмехнулся Карлейн, - а вообще, кто
он, чем занимается?
- Мы с ним не кровные родственники, он муж моей тети. А занимается...
Он глава фирмы "Бонаро" и еще какое-то слово или сокращение.
- "Бонаро и Ш"... - пробормотал инженер, глядя на подругу с недоумением
и растерянностью. - Это самолетостроительная фирма, куда я принят.
* * *
Карлейн давно обдумывал проект беспилотного транспортного самолета,
способного развивать необычайную скорость при гигантской грузоподъемности,
и, поступив в "Бонаро и Ш", рассчитывал осуществить его. Однако фирма не
заинтересовалась проектом. Инженера заняли массой мелочных дел, с какими мог
бы справиться и конторщик. Сидя в огромном зале, где трудилось до ста
человек, Карлейн чувствовал, как тупеет от невыносимо нудной работы.
- Не пойму, кто мы здесь? Инженеры или сортировщики макулатуры? -
как-то сказал он сидевшему рядом коллеге по фамилии Кунеш.
- Увы, сортировщики!.. - и тот вздохнул. - Который год я завален всем
этим, а Грачек, - он кивнул на инженера почтенного возраста, - еще дольше.
Вон Асмус, Ронсли - то же самое, и так - все остальные.
- Зачем тогда понадобилось устраивать столь сложный конкурс? - изумился
Карлейн. - Я-то думал, фирме нужны талантливые парни!
- Посредственность к нам не попадет, это верно. Ну, а за что платить
деньги... - Кунеш поглядел на потолок - над ними, где-то на самом верху
высотного здания, помещался кабинет главы фирмы, - то уж дело хозяев. - Он
понизил голос: - Видите малого, что сунул в рот фломастер? Его зовут Снель.
Очень честолюбив. Получил нервное расстройство, утверждает - от нашей
работы. Пьет.
Тот, на кого он указывал взглядом, еще нестарый крепыш, вдруг заметив,
что на него смотрят, швырнул фломастер, вскочил и, лавируя между столами,
почти подбежал к Карлейну и Кунешу.
- Что он говорил обо мне, приятель? - спрашивая Карлейна, он ткнул
пальцем Кунеша в грудь.
- Мы толковали, что кое-где не очень-то аплодируют стоящим проектам, -
мирно сказал Карлейн.
- Не очень-то?! Да в нашем заведении на них плюют! Вот так и плюют... -
Снель плюнул себе под ноги. - У меня был проект, мой проект! Если бы я не
связался с этой проклятой фирмой, я бы его реализовал, открыл собственное
дело! Собственное, говорю я вам! Уже летали бы не знающие конкуренции
"Снель-1", "Снель-2"!..
- Успокойтесь, на нас смотрят, - Кунеш участливо положил руку ему на
плечо.
- "Снель-3"!.. - С последним выкриком он обмяк и вышел из зала едва не
шатаясь.
- Пока что его выходки терпят... - Кунеш уныло глядел ему вслед. -
Поговаривают, что там, где он прежде служил, его действительно считали
большим знатоком. Фирма, должно быть, много ему наобещала.
Карлейн помолчал в задумчивости.
- Уйти отсюда? Но сейчас так трудно найти место. Фирмы предпочитают
оплачивать научно-технический шпионаж - это, говорят, дешевле, чем тратиться
на собственные разработки.
Коллега согласился с ним и добавил:
- Наше руководство еще и снабдит вас волчьим билетом. Укажут, какой
простой работой вы занимались и даже к ней оказались не годны.
* * *
Неделя тягостно проходила за неделей; в скверном настроении Карлейн
возвращался со службы в свою квартирку и в забытьи сидел до полуночи, не в
силах заставить себя притронуться к еде. Сны снились какие-то липкие,
мерзкие, то и дело он просыпался от ощущения, будто его череп вскрыли и
выгребают мозг; мучали головные боли.
Однажды, когда, придя домой, он поймал себя на том, что сжимает руками
голову, словно боясь, как бы ее не отняли, позвонила Эли. Она приглашала его
поужинать в каком-нибудь тихом ресторанчике с играющим под сурдинку
оркестром, но Карлейн, разбитый, изнуренный, не мог понудить себя выйти из
дома.
- Ты отказался и месяц назад, и раньше! - девушка вышла из себя:
конечно, у него появилась какая-нибудь! Сейчас она убедится, чем это он
страдает!
Скоро она стояла у него на пороге. Ее поразил вид Карлейна. Он здорово
осунулся, белки глаз, болезненно подернутые желтизной, казались странно
выпуклыми, прорезанные набухшими красными жилками. Должно быть, он много
пьет. А может, он наркоман?
- Перестань! - Карлейн поморщился. - Просто меня мутит от пустой
работы! Фирма твоего дядюшки гноит инженеров гнусной, никчемной работой!
Когда туда пришел мой коллега Снель, у него был почти готов блестящий
проект: аэробус, способный приземляться там, где садятся лишь вертолеты.
Асмус и Ронсли вынашивали идею, как в десятки раз повысить прочность
фюзеляжа, Кунеш - как за счет новых крыльев увеличить маневренность... Обо
всем этом они лишь с грустью вспоминают. Еще какое-нибудь время, и я тоже
почувствую себя ничтожеством. Моя карьера на этом и заглохнет! Конторский
стол - навсегда! Эта дрянная квартирка - навсегда! Ты понимаешь?
Эли, как могла, пыталась утешить друга: конечно, он переутомился и
слишком много думает о своей карьере. Необходимо отвлечься. Она предложила
ближайшие выходные опять провести в горной усадьбе.
* * *
Машину вела Эли. Всю дорогу Карлейн в изнеможении дремал, безучастный к
попыткам девушки разговорить его.
Меж тем пейзаж был впечатляюще живописен. Майское вечернее солнце
стояло низко над снеговыми вершинами, они искристо белели глазурью, а тем
временем внизу, в ущелье, исподволь копился сумрак, подступая со дна.
Площадка перед домом зеленела, поросшая крапивой и другими цепкими грубыми
травами, по краям сохранились старые картинно искривленные, в дуплах,
платаны: и их тоже одевала зелень листвы, отчего дом, который был какого-то
пыльно-чугунного цвета, выглядел еще угрюмее.
- На этот раз придется расположиться внизу, - сказала Эли, когда они
вошли. - Мы тогда с тобой сожгли запас дров, и дядюшка узнал, что я тут
побывала. Как он разозлился! Закатил целую проповедь: здесь у него
единственное убежище, где он отдыхает в тиши, в покое, заветный уголок,
дорогой его сердцу, пристанище души... Представляешь, так и сказал -
пристанище души! Грозил расставить по всему дому капканы.
- И как ты вышла из положения?
Она рассмеялась, весьма довольная собой:
- Я долго и горячо просила прощения. А предварительно, с самым
смиренным видом, отдала ему дубликаты ключей. Заказала-то я их не по одному!
- Ты трижды умница! - вырвалось у него.
Девушка фыркнула от удовольствия.
- Жаль только - не удастся понаслаждаться у камина...
Она хлопотала над ужином, друг стоял сутулясь, на чем-то мрачно
сосредоточенный.
- Ты не забыла ту историю о докторе? - вдруг спросил он.
Она подумала, его влекут воспоминания об их зимней ночи здесь, когда он
был заразительно жизнерадостным и ироничным. Растроганная, глубоко переживая
за него, она старалась вернуть его к тому состоянию, повторяя рассказ со
всей выразительностью, на какую только была способна. Он следил за
повествованием с тревожной жадностью, нервно потирая виски, взгляд блуждал
по пустому помещению и вновь и вновь возвращался к связке ключей, которую
Эли оставила на стуле.
Ночью, когда девушка заснула, он с осторожностью, точно и в самом деле
опасаясь капканов, поднялся наверх, подобрал ключ и вошел в зал. На столе
возле известной скульптурной группы белели бумаги: отдельные листы разного
формата, стопки, кипы. Их придавливали полированные дощечки из яшмы, которая
красиво заблестела в луче фонарика. Карлейн воровски оглядывался по
сторонам, замирал, будто прислушиваясь к чему-то. Что думал он найти здесь?
Он сознавал лишь невозможность избежать осмотра этого зала, прикосновений к
его стенам, к предметам, находящимся в нем...
Знакомые надписи на пластинках до того раздражали высокопарностью, что
хотелось расколотить их вдребезги. Он читал: "Кто последует за мною под
серп, пойдет по радуге - мосту на ту сторону, - тот повлечется далее по
спирали вечного возвращения и сможет случаем высекать молнии из игорного
стола Земли..."
Едва не отшвырнув дощечку, он обратился к бумагам: это оказались
чертежи, схемы, расчеты... Рука так вцепилась в край стола, что онемели
пальцы: инженер узнавал проект, замысел которого давно созрел в его голове.
То, что он намечал в общих чертах, здесь было развито до мельчайших
деталей... Точно он не погрязал изо дня в день в рутине, а трудился над
своим проектом.
* * *
Месяца полтора спустя Карлейн послеслужбы пригласил Кунеша и Снеля на
свою помолвку, обещая в первоклассном ресторане "Три чаши", который скромно
именовался погребком, изысканный ужин с самым широким выбором дорогих вин. В
отличие от Снеля, степенно-сдержанный Кунеш, мужчина средних лет, колебался:
его ждет семья... Но Карлейн настаивал: как-никак они коллеги, сидят бок о
бок. Он уже и деликатесы заказал и, конечно, оплатит и то, что гости захотят
сверх меню.
В погребке их ждал отдельный кабинет. Стол и впрямь поражал изобилием.
- Признайся, ты залез в долги, приятель! - оживившись, воскликнул Снель
и поспешил отпробовать из бокала. - Или твоя невеста богачка! Где, кстати,
она? Где остальные гости?
Карлейн молчал, ожидая, когда выйдет кельнер. Затем загадочно сообщил:
вместо невесты он пока представит коллегам ее рассказ.
Передав услышанное от Эли, поведав, на какие бумаги он наткнулся в
запертом зале, инженер продолжил: он обыскал множество библиотек, архивов -
и нигде ни газеты, ни журнала с упоминанием об этой истории...
- Выдумке, - поправил Кунеш. - Было бы удивительно, если б вы
что-нибудь нашли! Вы большой шутник, старина.
- Ошибаетесь, дорогой коллега. - Карлейн достал из портфеля и развернул
небольшой рулон - фотокопию какого-то текста. - Мне пришла мысль о
коллекционерах: наверняка есть и такие, кто коллекционирует старые газеты. Я
нашел одного чудака. В молодости он сам читал эту историю! О ней писали, и
много! Но когда он занялся коллекционированием, оказалось, те газеты и
журналы кто-то скупил. Все же ему посчастливилось добыть экземпляр с
отрывком из статьи одного исследователя. Вскоре после ее опубликования тот
умер... Автор высказал гипотезу о методе Шимона. Мне позволили лишь
сфотографировать газету - старик не выпускал ее из рук.
- Что там? В двух словах! - попросил Снель. Он осушил очередной бокал
вина и принялся за приготовление коктейля.
- Тут высказана такая штука... - Карлейн расправил фотокопию. - Особые
участки мозга, то, что называют подсознанием, возбуждаясь, излучают волновые
колебания. Под их влияниемв других участках образуются вещества, которые
расщепляются и тем самым вызывают в сознании определенную мысль,
представление... Так вот, воздействием слабого электромагнитного поля можно
блокировать участки мозга, где должны вырабатываться вещества, и тогда
волновые колебания будут излучаться как бы вхолостую... Если на их частоту
настроить частоту электромагнитного поля, возникнет резонанс...
Карлейн стукнул ложкой по хрустальному бокалу - тотчас тонко зазвенел и
соседний бокал.
- По этому принципу многократно усиленные колебания может воспринять
некий другой мозг: в нем образуются вещества, о которых шла речь, и родится
мысль.
Он посмотрел на коллег.
Снель слушал его, забыв про свой коктейль, приподняв брови, ввалившиеся
глаза смотрели с горячечным напряжением. Кунеш озабоченно мял салфетку и
проводил ладонью по лицу, как человек, утомленный тяжелым делом.
- Наше подсознание нещадно работает, наше! - Карлейн стиснул пальцами
виски. - А мысли... мысли, которые должны были быть нашими, рождаются в
чужой голове!.. Из наших способностей, из того, чем природа одарила нас!
- В конце дня, - пробормотал Снель, - у меня всегда ощущение, будто мой
мозг - выжатый прессом лимон, хотя я занимаюсь делами, не требующими
умственных усилий... А вы заметили - стоит ступить в наш зал, как на тебя
начинает словно что-то давить? Давит и давит весь день... и эти головные
боли! Без сомнения, на нас там что-то воздействует.
У Кунеша было кисло-бесприютное выражение, и Карлейн подумал, что
правильно решил не упоминать о пластинках из яшмы: ничего, по сути, не
добавляя к главной мысли, они лишь отвлекли бы от нее и еще более поколебали
доверие к его открытию.
Пожилой коллега не обошел вниманием страсбургский пирог, трюфели.
- Догадки, одни догадки, - проговорил, наконец, неохотно. - Какая-то
старая газета... да и в той, вы сами сказали, - удрученно обратился он к
Карлейну, - всего лишь гипотеза... Вы нам даже не показали проект или что
там вы нашли в том доме... Я готов бы вам поверить, но... Как говорят
французы, "но" - малюсенькое словечко, однако в нем порой умещается
пол-Парижа.
- Взяв проект, я раскрыл бы карты перед хозяином. Он не замедлил бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг