Сергей ГЕРАСИМОВ
НЕБЕСНОЕ ТЯГОТЕНИЕ
Автор определеннно заявляет, что все персонажи данного рассказа
выдуманы от начала до конца и всякое их сходство с людьми, реально
живущими, является случайным.
Родион Попыкин был благодетелем человечества. Сам он об этом не знал,
из скромности, но, конечно, догадывался. Всю жизнь ему хотелось сделать
что-нибудь особенное, направленное на благо людей; иногда это желание
становилось настолько сильным, что Родион Попыкин хватал первое попавшееся
под руку и совершал благо.
Однажды майским багровым вечером он сидел на стуле у окна, качаясь и
поскрипывая, изнывая от страсти к благому делу. Тикал розовый будильник в
форме закругленного квадрата, стрелка прыгала с секунды на секунду как
блоха, и каждая секунда пропадала для человечества зря - потому что под
рукою ничего не было, кроме пуговицы на собственной рубашке. Оторвав
пуговицу, Родион Попыкин поднес ее к глазам и присмотрелся: пуговица была
маленькая, с полосатой перламутровостью, не имевшая ни какого значения для
человечества. Из-под оторванной пуговицы выглянул освобожденный животик,
будто бы спрашивая, нет ли чего-нибудь поесть? Готовить ужин Родиону было
лень, поэтому он решил спать и заснул очень быстро.
Ему снились странные сны и, как человек интеллигентный, он, не
просыпаясь, объяснял сам себе их тем, что заснул на стуле. Его голова
кружилась во сне, но не в горизонтальной плоскости, как это обычно бывает,
а вертикальной, поэтому Родион Попыкин всю ночь напролет испытывал
довольно неприятное чувство переворачивания. Однажны он даже проснулся и,
находясь в геометрическом центре ночи, увидел перед собой совсем черное
небо с единственной звездой (Альфабараном, других названий он не знал
отроду) и услышал неутомимое щелканье часовой блохи. Было необычное
чувство легкости во всем теле и оттого хотелось сорвать с неба Альфабаран
и подарить неблагодарному человечеству. Он пошвелил в воздухе руками как
желто-яркий утенок шевелит крылышками и почувстовал, что летит. Правда
летел он медленно, потому что Альфабаран не приближался, и снова
захотелось спать. Уже на опушке утра он больно ударился головой о что-то,
но не проснулся, потому что голову имел крепкую и твердую. Проснулся он
намного позже.
Было бело, холодно и твердо. У самого носа сидел паук, состоявший из
восьминогой головы и хвостика. Поверхность была мелкобугристой и слегка
знакомой. Где это я оказался? - подумал Родион Попыкин и встал на ноги.
Паук, видимо испуганный движениями Родиона, сделал вещь совершенно
недоступную для обыкновенных пауков: он начал подниматься на своей
паутинке, которая торчала снизу как спица и остановился на уровне плечей
Родиона. Попыкин нагнулся и взглянул на паутинку - на вид она была совсем
обыкновенной, но, наверное, жесткой как стальная - паук спокойно уселся на
ее верхушке.
Ну и ну! - подумал Родион и посмотрел по сторонам. Комната была чужой
и прохо приспособленной для жилья: потолок был деревянным с прикрученным к
нему пианино, столом и стулом. Стол висел над самой головой, на нем лежала
книга по социологии, не падая. Родион Попыкин поднял руку и взял книгу.
- Ага! - сказал он, наконец-то разобравшись в обстановке, - книга-то
намагничена.
Он выпустил книгу из рук и она снова прилипла к столу. В этот момент
он почувстовал странное движение в кармане - такое, будто там завелась
живая мышь. Он сунул в карман руку, чтобы проверить на месте ли ключи.
Ключи выпорхнули из кармана и прыгнули на потолок. Родион Попыкин обижено
огляделся еще раз и узнал свою квартиру. Квартира была перевернута вверх
тормашками.
Родион огорчился, взглянув на свои, еще вечером безукоризненно черные
брюки. От лежания на потолке они покрылись белыми неравномерностями и
потеряли парадный вид, положенный брюкам благодетеля человечества. Носки
тоже стали белыми, но, так как и раньше были они укоризненной чистоты,
Родион оставил их без внимания. Как потомственного русского интеллигента
его гораздо больше волновал вопрос "что делать?".
Для начала он посмотрел в окно и убедился, что перевернулась не
только квартира, но и вся земля. Город, по крайней мере. Деревья были
такими же как вчера, но росли все сверху вниз, будто сговорившись. Грязые
тряпки висели на балконе и покачивались легким ветерком будто полевые
цветы. Родион Попыкин открыл форточку, которая находилась на уровне колен
и, основательно нагнувшись, просунул в нее голову. За окном была голубая
бездна. В бездне плавало мутное солнце, широко растопыривая желтые
плавники. По спине пробежал холодок.
Объяснений произошедшему Родион Попыкин нашел два. Первое состояло в
том, что он, Р. Попыкин, не изменив себе, остался тверд, а земля позорно
перевернулась в течение ночи с ног на голову. Это объяснение было приятно
и правдоподобно, ведь Родион никогда не изменял себе. Воторое объяснение
предполагало, что мир остался нормален, а перевернулся Родион.
- Почему? - спросил он сам себя и сам же себе ответил:
- Небесное тяготение.
Нет, не зря он всю жизнь, с детсадовского стульчика и по сей день
тянулся к добру и к добрым делам. Он тянулся к небу, в то время как все
остальные занимались своими мелкими земными делами, нисколько не думая о
своих ближних. Вот настало утро, когда небесное тяготение победило земное.
Решив этот вопрос, Родион Попыкин снова вернулся к предыдущему, "что
делать?". Для начала нужно было выйти из квартиры и осмотреться. Родион
подошел к двери, оставляя следы на потолке, и попробовал открыть дверь.
Замок расстегивался в противоположную сторону, что было неприятно - как
будто надел на себя женскую рубашку.
Выйдя на лестничную площадку, он заметил до чего неудобно устроены
дома: там и сям из потолков торчали балки, которые приходилось
перешагивать. Перешагнув очередную балку, он поскользнулся и съехал вверх
по наклонной плоскости белого цвета, усеянной черными пятнышками, из
которых росли сгоревшие спички. Он ударился плечом и чуть было не выпал из
окна.
Родион попробовал снова подняться к своей квартире, но это оказалось
невозможным. Квартира оставалась незапертой и доступной для воров, поэтому
нужно было думать быстро. Он переступил через порожек и съехал вверх, сидя
на том месте, которое я стесняюсь назвать. Теперь он оказался на этаж выше
и собирался, вызвав лифт, вернуться домой. Лифт, к сожалению, не работал.
Родион сел и принялся размышлять.
Двери проскрипели и над головой появилась старушка с решительным
выражением лица. Стаушка шамкала нижней челюстью и вела красную овчарку на
поводе. Овчарка подняла голову и радостно вспомнила о том, что она хищник.
Родион Попыкин понял это по ее глазам.
Собака прыгнула и щелкнула зубами, выхватив кусок рубашки в районе
выпуклого живота.
- Альфа, возьми его! - закричала старушка. Альфа попыталась взять, но
не смогла. Тогда старушка вернулась в квартиру с явно недобрыми
намерениями. Овчарка последовала за ней, гавкнув на прощание. Родион
вскочил на ноги и бросился вниз, то есть, вверх. Проехав два лестничных
пролета и едва не сорвавшись на железные зубья перил, он услышал за спиною
шум погони. Преследователей было несколько, они кричали одновременно и
этим несколько затрудняли себе выработку приемлемого решения. Наконец,
кто-то заметил следы на потолке. К этому времени Родион Попыкин юркнул в
чердачный люк.
Юркнув в люк, Родион Попыкин сразу же пожалел об этом. На расстоянии
метра в два от его босых ног светилась солнечная бездна. Ему стало так
страшно, что перо (т.е. клавиатура IBM) бессильно описать это чувство. По
спине побежали капли пота и впитались в поясок брюк. Шум погони
приближался. Родион качнулся на руках и с остервенелой безнадежностью
прыгул. Он упал неудачно и услышал хруст в ноге. Часто-часто забилось
сердце и к горлу подступила тошнота.
- Вон он лежит! - послышался крик. - Несите палку! Да не эту, длинее!
Бездна была неравномерно сине-белой, вся в случайных облаках. Облака
имели только нижние края, а верхними сливались с синевой. Мелкая птица
проделывала вольные упражнения хвостом вверх. Родион Попыкин вспомнил свой
детский страх перед зеркалами...
...Он положил зеркало на пол и осторожно подошел к нему. Зеркало
вырезало в полу большой прямоугольник, под которым была еще одна комната,
перевернутая. Он лег на пол животом и, вытянув шею, заглянул в зеркало. С
детства он боялся зеркал, положенных на пол - они слишком глубоки.
Наверное, это было предчувствие. Он преодолевал себя: клал зеркало и
переступал через него, закрыв глаза. Но теперь зеркало было таким большим,
что его не переступишь. Из нижней комнаты на него смотрело его собственное
лицо: острый носик, маленькие глазки, узкий рот с тонкими губами, волевой
взгляд - настоящее лицо непризнанного вождя. Вдруг лицо высунулось из
зеркала, клацнуло зубами и схватило Родиона за нос. Родион закричал, но
лицо втягивало и втягивало его в зеркало. В то же время нижняя комната
раздвигалась, потолок уходил вдаль со скоростью курьерского поезда, все
вдруг наполнилось светом и он упал в пустоту. Помахав руками, он
перевернулся и увидел крышу родного дома уже на порядочном отдалении. В
ушах свистел воздух и заглушал его собственный крик. Город стал
буро-зеленым пятном, похожим на фотографию из космоса. Несколько раз
беснула ниточка реки, извиваясь. Небо потемнело и на нем зажегся
Альфабаран, потому что других названий Родион Попыкин не знал.
- Пульс двести восемдесят, - сказал голос, - еще немного и сердце не
выдержит.
- Это агония, - отозвался другой голос, - если успеет умереть до
двенадцати, поедем на пляж, хорошо?
- С тобой не поеду, - ответил женский голос.
Родион Попыкин открыл глаза.
- Смотри-ка, живой, - сказала перевернутая женщина.
- Да, я живой, - сказал Родион, - меня так легко не возьмешь.
Сердце стучало как дятел и зубы прыгали, ударяясь о зубы - еще бы, с
такой высоты никто до сих пор не падал. Трудно представить что-нибудь
страшнее.
- Поздравляю, - сказал перевернутый доктор, - у вас всего лишь
перелом лодыжки и переносицы.
- А почему переносицы? - спросил Попыкин.
- В вас бросали камнями, чтобы снять с потолка.
Лодыжка заживала долго и мучительно, переносица тоже. Попыкин лежал в
отдельной палате, куда его перевели по его же просьбе. Палата была
предназначена для буйных больных и имела зарешеченные окна. Родиона
Попыкина это устраивало вполне - он бы не вынес кошмара чистого окна в
обыкновенной палате.
Сон о падении в космос поначалу упорно преследовал его, но Попыкин
начал принимать снотворное и стало легче. Он предвигался в палате, плавая
в пространстве как космонавт: надевал специально сшитый пояс из свинцовых
пластин и не снимал его весь день. Очень неудобно было есть - крошки
постоянно падали в нос и там застревали. Пить вообще можно было только
перевернувшись. Постоянно болели глаза, засоренные неожиданными кусочками
побелки, взлетающими из-под ног.
Однажды он услышал шум за дверью.
Родион запер дверь изнутри (в его палате, в виде исключения был
поставлен замок) и прижался к двери ухом.
- Мы хотим видеть его! - возмутился голос.
Еще несколько голосов возмутились смиренно и потому неразборчиво.
Кто-то начал пререкаться с кем-то. Первый кто-то имел власть, а второй
кто-то - наглость, поэтому из пререканий ничего не получилось.
- Спасите меня! - закричал Родион Попыкин и сам себе удивился.
В ответ раздались дружные возгласы и кто-то сильно ударил в дверь.
Сразу зазвенело в прижатом ухе и Родион отплыл от двери. Голоса пошумели и
стали удаляться, замолкая.
- Вот, видите что вы наделали, - сказал Главный Врач укоризненно,
входя. На его шапочке было вышито красной нитью с золотым "Г7" - что бы
это значило?
- Нет, нет, не спрашивайте, - продолжил Главный Врач. - больница у
нас секретная, поэтому все засекречено. Даже я не знаю что такое Г7. А вы
хотите, чтобы я вам рассказал.
- Скажите хоть как вас зовут.
- Пожалуйста: Ульшин, тридцать два года, отдел перспективных
исследований. Проговорился все-таки.
- Что значит "перспективных исследований"?
- Это такие исследования, которые никому не нужны.
- Человечество не может разоряться на такие исследования! Не имеет
права!
- У нас теоретический отдел. Мы неделями бьемся над воплощением
маленькой идейки. Если мы начнем думать о пользе дела, то идейка умрет. А
так - к концу недель идейка начинает шевелить хвостиком. Как только она
оживает, она становится нам не нужной - мы ведь теоретический отдел.
- А я? - спросил Родион.
- Вы пока еще не зашевелили хвостиком, - ответил доктор Ульшин.
Родион отплыл к окну с обиженным видом и взялся за решетку. Решетка
была привинчена накрепко.
- Почему меня здесь держат? - спросил он.
- По вашей собственной просьбе.
- Я хочу выйти.
- Пожалуйста, - ответил Ульшин.
Итак, настоящего разговора не получилось. Выйти Родион Попыкин не
мог, потому что боялся высоты.
Этой ночью он спал чутко, несмотря на снотворное. Снова где-то тикали
часы и время вытекало по каплям без всякой пользы для человечества.
Послышался шорох за окном. Родион встал и подошел (он спал без свинца). За
окном висело темное, но явно женское лицо. Лицо постучало пальчиком в
стекло и Родион ответил. Потом лицо вытащило фонарик и осветило самое
себя. Оно оказалось не только женским, но и молодым. На счет
привлекательности судить было трудно, потому что лицо было освещено снизу
и напоминало кинозвезду из фильма ужасов.
- Что-что? - переспросил он.
- Мы вас спасем, - пообещало лицо погромче.
- Ага, - сказал Родион Попыкин и стал ждать.
Лицо удобно устроилось на окне снаружи, вынуло из рюкзака
инструменты, разложило их и принялось за работу. Работа спорилась. Часа
эдак через пол лицо протиснулось между прутьями.
- Анастасия, - представилось оно.
Родион Попыкин начал было одевать спасательный жилет, но вовремя
вспомнил о своем толстом животике и не стал снимать рубашку.
Анастасие было лет семнадцать. Она была худа, жилиста и похожа на
мокрого воробушка, несчастного, но с наглым взглядом.
- Можно вас называть на ты? - спросила Анастасия.
- Да, пожалуйста, - пробормотал Попыкин.
- Я из общества создателей нового человечества им. Родиона Попыкина,
- сказала Анастасия, - я пришла не языком болтать.
Родион скромно поинтересовался, для чего же именно она пришла, но
Анастасия ходила по комнате, разглядывая предметы, и была погружена в свои
мысли.
Было так радостно и так хорошо, что неблагодарное человечество
наконец-то оценило его заслуги.
- Я всегда стремился к благу человечества, - сказал Попыкин.
- Понятно, - сказала Анастасия и начала раздеваться. Раздеваясь, она
разглядывала крючья, вмазанные в потолок, на которых Родион держал всякие
личные предметы.
- Ну и обстановочка у тебя.
Она уже почти закончила раздеваться. Раздевалась она привычно, но без
особого вкуса или понимания священности действия - как перед врачом. Видно
не в первый раз.
Родион снял рубашку и начал облачаться в свинец.
- Нет, - сказала Анастасия, - только на потолке. А почему у тебя так
жарко?
- Так топят, чтобы я не замерз. Мне ведь приходится спать без одеяла.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг