он снова услышал голос Коре:
- Уходи.
- Зачем? - ответил Орвелл.- Я ведь выполнил свой долг.
- Я поздравляю тебя. Но мы выполнили долг вместе, не зазнавайся. А теперь
уходи.
- Почему?
- Мне слишком трудно сдерживаться. Еще несколько минут, и от меня не
останется ничего, кроме разлетающихся обломков. Я ведь машина, а машины иногда
взрываются.
- Ты уверен?
- Да. Но я сумею продержаться еще чуть-чуть, если ты выйдешь сейчас. Уходи
скорее.
- Прощай,- сказал Орвелл,- ты был настоящим другом. Я не знал этого,
прости меня.
- Не повторяйся. "Прощай" - это значит "прости".
- Разве?
- В словах заложено намного больше, чем нам кажется. Прощай и ты.
Зонтик открыл дверь; Орвелл встал на ступеньку, но не смог ступить на
раскаленный бетон. По бетону перебегали змейки огня. Слишком жарким был бой,
который закончился только что. Большинство танкеток были подбиты, а те, которые
остались, рассеялись по окрестностям.
- Коре,-сказал он.
- Что?
- Я понимаю, что не могу просить тебя ни о чем, но нас осталось не так уж
много в лагере, и у нас совсем нет оружия... Вот эти танкетки. Если бы ты смог.
- Понятно,- сказал Коре,- если я успею, я их уничтожу.
И тут пошел дождь.
Орвелл брел по взлетной полосе (здесь было несколько взлетных полос,
предназначенных для посадки и взлета небольших туристических самолетов). Ужасно
болела голова и ломило все тело. Это так быстро не пройдет, понятно. Он шел не
оборачиваясь; по бетону лупили капли дождя и местами быстро высыхали-он был еще
горячий. "Как вовремя пошел дождь,-подумал Орвелл,-как будто специально был
задуман невидимым режиссером этого бескровного, но жуткого спектакля".
Он слышал за спиной частые взрывы - это Коре вел огонь по оставшимся
механизмам. "Спасибо,-подумал Орвелл,-но как долго ты еще сможешь это делать?"
Он сошел со взлетной полосы, которая превращалась в широкую дорогу, потом
дорога суживалась, превращаясь просто в тропинку, теряющуюся в траве. Он
поднялся на холм к перевалу и обернулся. Хлопнул еще один взрыв. "Где он
находит их? - подумал Орвелл.- Ведь больше ни одной не видно. Вот еще один
взрыв, и еще. Ну да, у него уцелели системы распознавания. Он наверняка
расстрелял всех или почти всех". И в этот момент Орвелла ослепило и толкнуло в
спину взрывной волной. Когда он поднялся, там, где еще недавно находился Коре,
зияла воронка с оплавленными краями и в ней бурлило кипящее вещество - как
лава, вытекающая из жерла вулкана. Он вспомнил вулканы на Южной Гидре - тогда
он и Коре тоже были вместе.
Орвелл отвернулся и пошел в сторону лагеря. Капли дождя приятно охлаждали
тело.
* * *
Человек-кузнечик был не слишком голоден, поэтому он съел только руки
Самурая и содрал мясо со спины. (На спине мясо вкуснее и толще, зато руки
приятно обгладывать.) После этого он оттащил остатки к кустам и закопал там,
надеясь, что тело сохранится хотя бы до вечера. Потом лег и уснул. На том
месте, где Самурай упал, остался небольшой предмет, немного похожий на огурец,
только черного цвета. Это был реликтовый меч.
Лампочка загорелась, меч включился.
- Предупреждаю вас,- сказало оружие,- меня нельзя терять. Меня нельзя
терять. Меня нельзя терять. Меня нельзя терять...
Никто не отозвался, меч помолчал и предупредил:
- Сейчас я включу зуммер. Сейчас я включу радиомаяк. Меня нужно срочно
найти, меня нельзя оставлять так. Виновные будут строго наказаны. Напоминаю,
что за мою потерю полагается смертная казнь.
Земля зашевелилась, и меч затих, будто бы испугавшись. Что-то странное
происходило вокруг. Кусты стали раздвигаться, песок зашуршал и будто бы
втянулся в воронку. Почва осела, и меч провалился.
- Предупреждаю,- говорил меч,- предупреждаю,- со мной нельзя обращаться
так. Я слишком ценный аппарат...
Слишком ценный аппарат постепенно погружался в воронку, которая, по мере
погружения, все более и более становилась похожа на колодец. Ел стены состояли
из одного базальта. Когда меч погрузился на глубину метров сорок, стены воронки
сомкнулись над ним. Поверхность планеты снова стала ровной, появилась трава, но
больше не было слышно голоса реликтового меча. Человек-кузнечик проснулся,
приподнял голову и снова уснул. А два часа спустя мимо прошел капитан. Он успел
отдохнуть и чувствовал себя сносно. Он шел к дому и думал о тех, кто остался
там. Он думал о том, что еще можно выжить. Он думал о том, что все же сумел
выполнить свой долг, и думал о словах Коре-о том, что в жизни есть нечто важнее
долга.
А в это время меч все глубже, все дальше погружался в недра планеты, недра
становились горячее и горячее. Меч, не переставая, говорил:
- Вам все равно не удастся меня повредить, я-абсолютное оружие. Я оружие,
которое невозможно уничтожить. Я лучшее, что было создано человеком. Я самый
ценный предмет на свете. Я величайшее достижение. Ради меня, ради моего
создания, природа три миллиарда лет делала человека разумного. Ради моего
создания зажглась звезда. Ради моего создания возникла планета, непохожая на
другие планеты. Ради моего создания огромные динозавры рыли лапами каменистую
землю и рвали глотки друг другу. Ради моего создания первый человек взял первую
палку и ударил этой палкой другого человека. Ради моего создания первые племена
в туманных лесах истребляли друг друга. Ради моего создания миллионы людей
отправляли на бойню. Ради моего создания сжигали на кострах, колесовали и
сажали на кол. Ради моего создания сбрасывали атомные бомбы на города. Ради
моего создания трудились миллионы гениев. Ради моего создания была изобретена
письменность, огонь, колесо, печатный станок и одежда. Я высшая цель природы -
а ты хочешь меня уничтожить? Советую прекратить погружение, иначе вы будете
наказаны по всей строгости военного устава. Советую вернуть меня на место.
Меч передавал информацию во всех диапазонах, но никто его не слышал -
слишком уж велика была толща камня над ним. От жары он начинал бредить.
Глава шестнадцатая МЯСОРУБКА
Генерала Швассмана казнили тайно, на рассвете, по древней традиции- на
рассвете казнить приятнее. Жертве и дышится легче, и меньше хочется умирать.
Его камера была небольшой и не очень хорошо охранялась. Если бы Швассман
попытался, он бы, возможно, смог сбежать. Он даже не пытался. Несмотря на то
что с ним случилось, он все еще помнил о долге. Стены камеры были тонкими и
шершавыми, нары - твердыми и вытертыми почти до блеска; в соседней комнате
скрипел стул, кто-то ерзал, кого-то били, кто-то вскрикивал - тихо, не имея
силы на голос, кто-то разводил бюрократию, задавая ненужные вопросы. Окно было
довольно большим, и сквозь окно он видел крышу соседнего дома. По этой крыше
ходил человек и пробовал что-то сажать на крыше. "Наверное, семена
быстрорастущего дерева",- подумал Швассман. Два или три таких быстрорастущих
дерева уже росли у дома. Небо отливало серым, и лишь вверху проглядывал
молочно-белый свет, обещающий солнце к середине дня. А дальше, к горизонту,
тучи были рваными и красными, как будто налитыми внутренней кровью. С улицы
веяло прохладой. Швассман смотрел в окно и ждал, когда за ним придут. Пожалуй,
он не ощущал горечи. Он никогда не боялся умереть, и особенно он не боялся
умереть такой смертью - простой, быстрой, без мучений. Смерть без мучений
предоставили потому, что он не был преступником, не совершал злодеяний. И
все-таки этот день, летний, но так похожий на осенний, это последний день.
Дверь открыли, и вошел человек, одетый в медицинский халат. Впрочем, уже давно
палачи имели медицинское образование и в свободное время подрабатывали
хирургами. Хороший палач обязательно должен был иметь медицинское образование,
иначе он не смог бы умертвить жертву так, как гласит приговор. Теперь ведь не
средние века, когда всяких Пугачевых приговаривают к четвертованию, а казнят
отсечением головы, и никому нет до этого дела. Хороший палач может умертвить
либо болезненно, либо безболезненно, либо так, что даже у видавших виды
зрителей из первых рядов кровь застынет в жилах - но для того и покупают билеты
на первые ряды. - Ну, приступим,- сказал врач деловито. Он открыл ящичек и стал
раскладывать инструменты.
- Ах, да, вам ведь пыток не предписано,- спохватился он и вложил большую
часть инструментов обратно в ящичек. Остался только шприц и несколько ампул.
- Приступим,- сказал Швассман.
- Да вас не спрашивают, можете помолчать.
Швассман кивнул. Он все еще слишком привык считать себя командиром и на
любое утверждение отвечал как на вопрос, изъявляя свою волю.
- Я могу предложить вам несколько способов,- сказал врач,- Первый: я
просто задушу вас, второй - введу вам в вену яд и третий способ - этот же яд вы
можете выпить сами. Предупреждаю, что, если выберете яд, он будет разъедать
стенки желудка и несколько минут вы будете испытывать довольно сильные мучения.
Ну как?
- Я выбираю третий способ,- сказал Швассман.
- Да полно вам, не стоит кочевряжиться,- сказал врач.- Давайте я введу его
вам в вену.
- А что будет с моими венами?
- А, вены тоже разъест,-сказал врач,-но сердце остановится раньше. Вы не
успеете этого почувствовать.
- Хорошо,- сказал Швассман,- в вену так в вену.
Он еще раз взглянул в окно. Человек, бродивший по крыше, куда-то исчез.
"Как быстро он исчез,- подумал Швассман,- и как жаль, что я не знаю, куда
именно он пошел. В моей программе действительно есть сбой, если меня волнует
такая чепуха. Почему меня волнует то, что листья на деревьях шевелятся? Так
слабо шевелятся, несмотря на ветер. Эти деревья еще далеки от совершенства. Да,
многого я не успел сделать за свою жизнь. Многого не успел". И он протянул
руку.
- Так,- сказал врач,- сейчас я завяжу жгут, а вы, пожалуйста, сжимайте и
разжимайте кулак. Какие у вас слабые вены. В них ведь трудно попасть. Кошмар
какой-то. Вечно мне не везет.
Он надел жгут, и Швассман начал сжимать кулак. Вены стали набухать.
* * *
Пришелица недолго довольствовалась своим номером из третьей тысячи. После
того как Швассмана казнили, она приказала называть себя номером первым.
Конечно, с ее стороны это была неслыханная наглость, но людям, привыкшим к
подобным именам, подобный приказ странным не показался, и они стали называть ее
Первой.
Пришелица высказалась в том духе, что она полностью поддерживает программу
генетического скачка. Но вот над программой Надежда Нового Поколения повис
огромный знак вопроса. Пришелица организовала пресс-конференцию. Она
организовала секретное совещание. На пресс-конференции она говорила одно, а на
секретном совещании совсем другое. Впрочем, так поступали все и всегда. На
секретное совещание пригласили трех ученых-медиков. Одного из них звали Дрейк,
и это было смешно, потому что сразу вспоминались песни "ваньки". Дрейк был
невысоким и слегка напыщенным человечком, с клоком волос на широком лбу. Все
трое мужчин выглядели довольно невзрачно и казались очень любопытными. Они все
время рассматривали пришелицу со всех сторон, так что ей пришлось попросить
сержанта принести халат. После того как она набросила на себя халат, ее
прекратили разглядывать. В халате ей стало жарко.
- Гм,- сказал Дрейк,- простите, но вы все же очень необычно устроены.
Честно говоря, мне не слишком нравятся женщины, и вообще земные женщины у меня
не вызывают никакого, даже элементарного, любопытства, они все одинаковы. Но
вот вы...
- Мы не для этого собрались.
- Я просто хотел объяснить. Вы это другое дело.
- Хватит меня клеить,- сказала Пришелица.- Мне тоже не нравятся земные
мужчины. Она сменила тему.
- Да, а что касается Надежды Нового Поколения, я думаю,- сказала
Пришелица,- что некоторое рациональное зерно в этой программе есть. Но
программа дала уже два сбоя, точнее, один сбой, который закономерно вытекает из
другого. Первое - это то, что покойный Швассман был выбран неправильно. Именно
поэтому девочка сумела сбежать из инкубатора, в ее программах имелась
наследственная ошибка. Но я утверждаю, что она довольно умна. Что касается ума,
то с ним все в порядке, но она чересчур эмоциональна. А ведь эмоциональность
это большая беда.
- Но, может быть, и не столь большая? - сказал второй генетик.
- Ну нет,- ответила пришелица,- посмотрите на меня. У меня нет никаких
эмоций, и именно поэтому я не способна ошибаться. Полностью рациональное
сознание ошибок не допускает. Это еще один из ваших пророков говорил. Хабберд,
кажется.
- Неужели всегда безошибочно?
- Все, что вы мне говорите, может либо совпадать с моим мнением, либо не
совпадать, и это единственный критерий истины, потому что я ошибиться не могу.
Мы всегда можем узнать истину: если ваше мнение совпадает с моим, значит, оно
правильно.
- А это кто придумал? - спросил Дрейк.
- Это все тот же ваш пророк позапрошлого века. Неплохой подход к делу,
верно? Если же ваше мнение отличается от моего, то вы либо идиот, либо
неправильно информированы.
- Так что же мы все-таки будем делать с программой Надежда Нового
Поколения? - спросил Дрейк.
- А с этой программой нужно поступить так: в ней есть хорошие места и есть
слабые места. Мы возьмем прежде всего мальчиков, девочки нам не нужны. Потому
что мы собираемся скрестить двух представителей двух высших, а возможно,
единственных рас во Вселенной. То есть моей расы и вашей. Лучшие представители
вашей расы, естественно, находятся в инкубаторе. Но для того, чтобы скрестить
их со мной, нам нужны мальчики. Мальчиков всего лишь девяносто с чем-то,
насколько я помню.
- Да, совершенно верно,- сказал второй генетик.- Значит, девочки нам не
нужны?
- Можете их либо уничтожить, либо разогнать.
- А что мальчики? Вы собираетесь скрещиваться сразу со всеми?
- Нет, это было бы довольно сложно. И надо сказать, что в моем организме
не так уж много яйцеклеток. Это ведь не организм обычной земной женщины. Я
собираюсь скреститься с одним из них. Но я собираюсь выбрать подходящую особь.
- Но,-сказал второй генетик,-дело в том, что мальчикам всего лишь по шесть
лет. И они, так сказать, еще не способны к размножению. Вы будете ждать?
- Нет,- сказала пришелица и распахнула халат,- посмотрите на меня. Вы
считаете, что я способна к размножению? Вы считаете, что я способна к этому
скотскому... Я даже не знаю, как назвать это... Размножаться как животные -
никогда! Наша цивилизация не делает ничего подобного уже много веков. Наши люди
размножаются в любом возрасте, и, естественно, они размножаются исключительно в
пробирках. Все же остальное - это настолько грязно, что... (она сделала паузу,
и Дрейку стало стыдно оттого, что в позапрошлом году он спал с женщиной и ему
это понравилось) что меня очень сильно коробит. И прошу не упоминать при мне
больше о подобных вещах.
И генетики больше не упоминали о подобных вещах.
- Итак,- сказала пришелица,- мы сыграем с ним свадьбу. Я хочу, чтобы все
было по старым добрым земным традициям. Ведь у вас еще играются свадьбы?
- Да, играются иногда,- подтвердил Дрейк.
- Ну, тем лучше. Я выберу из них лучшего, потом мы сыграем свадьбу, потом
у нас будет брачная ночь.
- Брачная ночь? - удивился третий генетик.
- Только вы с вашим затуманенным инстинктами сознанием можете придавать
этому, как это называется, сексуальное значение. (В моем языке даже слова
подобного нет.) Естественно, брачная ночь будет заключаться в искусственном
совокуплении. То есть я дам свою клетку, а ребенок даст свою. А соединившись,
клетки дадут жизнеспособный эмбрион. В этом, и только в этом, заключается смысл
брачной ночи. А если ваш ребенок умеет играть в нашу национальную игру Трек, мы
с ним поиграем - это наша традиция брачных ночей. Правда, я не думаю, что
земной ребенок может быть достаточно умен для этого.
- А как вы собираетесь выбирать лучшего? - спросил Дрейк.
- Способ уже известен несколько миллиардов лет. Конечно же, методом
естественного отбора. Мы заставим их соперничать друг с другом и дадим им
оружие, вроде ножа или маленького меча. Мы их запрем вместе, а выпустим только
одного - того, кто окажется лучшим. Как вам нравится мое предложение?
- Что, если они не захотят воевать?
- Маленькие мальчики всегда хотят воевать. А в крайнем случае мы скажем
им, что это их долг. Тогда они обязательно согласятся.
* * *
Итак, Тринадцатый спрятался в чулан. Борьба только начиналась. Пока никого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг