- Да,- ответил Швассман,- сейчас, когда я смотрел на этих милых детей, я
почувствовал... Я почувствовал... Я почувствовал!
- Вы действительно ощутили эмоцию,-сказал лекарь, глядя на экран
дистанционного рекодера мозговых биотоков,- это была эмоция умиления. Эмоция
умиления не предусмотрена вашими программами. Это означает, что вы серьезно
больны.
- Это все из-за музыки! - сказал Швассман.- Эта проклятая музыка вечно
крутится в моей голове! Я не могу от нее избавиться. Пусть приведут ко мне
педагога!
- Вы очень серьезно больны,- сказал дежурный лекарь и вызвал дежурную
машину.- Эмоция гнева также не предусмотрена вашими программами.
- У меня нет никакой эмоции гнева,-тихо сказал Швассман.
Он уже понял, что происходит.
- Действительно, сейчас нет,- сказал лекарь,- но сейчас я наблюдаю эмоцию
страха, сильного страха.
Швассман встретился с педагогом в камере предварительных пыток.
Предварительные пытки были очень разнообразны, но придуманы так, чтобы у
пытаемого еще оставались силы бежать по транспортеру Мясорубки. Сейчас педагог
лежал на полу с закрытыми глазами и тяжело дышал. Его лицо не выражало страха.
- Эй, встать! - сказал Швассман. Кто-то из охранников, стоящих сзади,
засмеялся. "Почему смеется этот человек?" - подумал Швассман и снова ощутил
эмоцию страха.
Педагог встал, но его лицо не изменило выражения. Он глядел так, будто его
взгляд проникал сквозь предметы. Казалось, он к чему-то прислушивается.
- Почему ты не приветствовал меня? Педагог прикрыл глаза и слегка качал
головой в такт чему-то неслышимому. К своему ужасу, генерал Швассман
почувствовал, что и его голова начинает качаться в том же ритме.
- Я не заметил вас. Я слушал музыку,- сказал педагог.
Швассман вдохнул запах несвежей крови, который никогда не выветривался в
камерах предварительных пыток, и ощутил предчувствие. Еще минуту назад он
верил, что предчувствий не бывает.
- Какая может быть музыка? Ведь у тебя все отобрали?
- Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла...- мелодично пропел педагог,- она все равно звучит
у меня в ушах.
- И ты ничего не можешь с этим сделать?
- А зачем? Меня все равно скоро убьют.
Педагог был совершенно спокоен.
- Но ты должен сосредоточиться на предварительных пытках. Это твой
гражданский долг!
- Но зачем? Лучше я послушаю музыку.
И он снова запел.
Вечером, когда педагог был уже казнен (а вечер был мутным, и горизонты
города были будто присыпаны пеплом, даже педагог заметил это, падая в пасть
Мясорубки и думая, почему эту штуку называют с заглавной буквы), Швассман
признался пришелице, что генетический эксперимент придется отложить.
- Почему? - Пришелица сделала вид, что удивлена.
- Потому что человек, который считался достойным, оказался недостойным.
- Этот человек-вы?
- Да,- ответил Швассман,- но как вы догадались?
- Вы все время к чему-то прислушиваетесь. А вчера ночью вы даже заснули.
Вы действительно недостойны моих генов.
Швассман сел на кровать и заплакал, первый и последний раз в жизни.
- Уберите его и возьмите мозг для изучения! - приказала номер две тысячи
триста пятнадцатая.
Она была слишком умна, чтобы ошибиться. И процедуру по замене Швассмана
продумала с безупречной точностью. Два генетических шедевра - это слишком
много, а один - в самый раз.
Вошли два плечистых санитара, заломили Швассману руки за спину и выволокли
из комнаты. Теперь, когда в его идеальном наборе генов проявилась доселе
скрытая ошибка, он уже не представлял ни малейшей ценности для человечества.
Оставалось только исследовать его мозг и выбросить остальное на помойку.
- Я согласен принять свою участь,- кротко сказал Швассман.
- Молчать!- рявкнул лекарь и ударил Швассмана в пах. Бывший генерал упал.
Он смутно ощущал, что его бьют, продолжают бить по всем местам, кроме головы
(мозг еще нужен для генетического анализа), и где-то в самых глубинах его
существа продолжала играть все та же музыка - музыка, написанная несколько
столетий назад; музыка, которую написал давно мертвый человек; музыка, которой
заразил его человек, казненный в этот день. "А ведь музыка - это информационный
вирус",- подумал Швассман за несколько секунд до того, как его сознание
погасло. Но даже после этого музыка продолжала играть, она была торжествующей,
непобедимой. Музыка лилась как тонкая струйка воды, иногда вибрировала, иногда
дрожала или колебалась, иногда прерывалась, иногда повторяла самое себя и самое
себя поддерживала совершенно неожиданным всплеском.
Глава четырнадцатая ИЗМЕННИК
Орвелл бежал сквозь невысокий лес. Он опередил преследователей минут на
десять, как минимум. Десять минут-это километра три. Конечно, его может догнать
кузнечик. Но самое большее, на что способна эта тварь,- задержать его на
несколько драгоценных минут. Орвелл уже двадцать два года летал в боевые и
разведывательные экспедиции и владел боевыми приемами лучше всех, если не
считать Коре. Правда, Коре теперь нет. Орвелл знал и такие приемы, против
которых были бессильны даже люди вроде громадного Анжела (после названий этих
приемов обычно ставилось три восклицательных знака). Но существовала и высшая,
почти невероятная степень боевого мастерства- приемы с четырьмя знаками. Они
были доступны только тем людям, которых специально производили на свет для
участия в рукопашных схватках. Это была особая порода людей-тупых, бесстрашных,
невообразимо быстрых. Порода людей, рожденных киллерами,- одного из таких
Орвелл встретил на Земле незадолго до отлета. Орвелл бежал по периметру зоны
холода, в осенней полосе плотно зажатой между жарким летом с одной стороны и
арктической зимой-с другой. Во-первых, прохлада помогала Орвеллу быстро
двигаться; во-вторых, Орвелл знал, что кузнечик не любит прохлады. Но беглеца
беспокоил не кузнечик... В распоряжении преследователей оставался еще один
Зонтик, несколько мелких подвижных механизмов и два биоробота: Б1 и Б2. Был
также прибор, который находит человека по запаху, и от него никуда не
скроешься. На бегу Орвелл пытался что-нибудь придумать. Было раннее утро; он
бежал в сторону гор, и солнце, перечеркнутое облаком, еще не совсем оторвалось
от горизонта. Дорожку покрывал ковер из желтых широких листьев, на листьях
блестел иней, слева инея было больше, а еще дальше влево деревья стояли совсем
голые, а на земле лежал снег. Орвелл немного запыхался, потому что бежал в
гору. Сейчас подъем станет круче, потом дорожка завернет и начнет спускаться.
Где-то за гребнем находился космодром, полный живых механизмов и невидимок. Там
его тоже примут не слишком радушно.
Деревья стали ниже, дорожка вильнула между холмами. Он поднялся на холм и
посмотрел назад, но преследователей не увидел. Они не спешат, уверенные в
успехе. Действительно, спешить им некуда. С этого места открывался вид
одновременно на древние холмы и на заснеженный город. Орвелл остановился и не
двигался несколько секунд, но не потому, что устал, и не потому, что вспомнил 6
чем-то важном или не знал, куда бежать дальше; просто город исчез. Его не было
- ни одного целого здания, даже ни одной целой стены - кажется, что за
несколько дней город разобрали по кирпичикам и разбросали в художественном
беспорядке. Угадывалось несколько центральных улиц и площадей - на них не было
каменного хлама. А еще остались фигуры - странные фигуры несуществующих
существ, фигуры из сказок или из снов, обнаженные тела, скульптурные ансамбли.
На набережной лежал огромный сфинкс-тот, с которого начинался подземный город.
Море у берега было покрыто льдом и снегом, но дальше, километра через два, уже
зеленела и искрилась вода. Солнце оторвалось от горизонта. "Что случилось с
городом?" - подумал Орвелл и взглянул туда, где стояла Хлопушка. Хлопушка
лежала на боку, сморщенная, смятая, дырявая - такая, как будто она лежала
здесь, ржавея, несколько столетий. Он перевел дыхание и побежал дальше. Еще
немного - и дорога пойдет вниз. Но ни одна из дорог не ведет к спасению.
* * *
- Это Кузя,-сказал Морис и взял Кузю на мушку.-Не бойтесь, он всего лишь
сожрал Анжела.
- Вы собираетесь его пристрелить? - спросил Норман.
Морис на мгновение почувствовал фальшь в его голосе, в том, как легко он
называет на "вы" человека вдвое моложе себя. Но глаза Нормана были
непроницаемы. Спокойны, прозрачны и непроницаемы - как межгалактическая
пустота. "В крайнем случае, пристрелю,- подумал Морис,- или выстрелю в ногу".
- Почему бы и нет?
- Но ведь это, в некотором роде, священное животное. Его именем названо
племя.
- Если это священное животное не пристрелить сейчас, оно сожрет всех нас
по очереди. Я хочу покончить с ним и заняться изменником.
(Красивое слово "изменник".)
Кузнечик бросил кости на траву и улегся на живот, подогнув лапы. Он устал
и хотел спать. Его не интересовало, о чем говорят люди. Норман молчал.
- Мы ведь все равно не сможем его выдрессировать,- сказал Морис, как будто
извиняясь.
- А как же роботы? Пусть они этим займутся.
- А вот это хорошая мысль. Приказываю всем уйти в дом! На выполнение
приказа даю минуту.
Все разошлись, осталась стоять только Кристи. Она стояла и ковыряла песок
носком туфельки - здесь трава росла каким-то пучками.
- Я же сказал: всем в дом!
- А я ведь больше не член экипажа, я общественная собственность. Если ты
хочешь меня отправить в дом, то можешь нести меня на руках.
- Я тебя просто пристрелю.
- Давай попробуй. А детей будешь сам рожать.
- Ну и оставайся,- сказал Морис,- я ухожу, а ты тут беседуй с Кузей.
Кристи не шевельнулась. Морис пошел в сторону Зонтика, готовый броситься
назад в любую секунду, если услышит шум. Подойдя к машине, он обернулся. Кристи
сидела на том же месте.
- Я прошу тебя уйти в дом, это ведь ради твоей же безопасности.
- Скажи "пожалуйста".
- Пожалуйста.
- Ладно,-Кристи хмуро встала и пошла к дому,- я делаю это ради себя, а не
ради тебя. Я никогда не стану подчиняться самозванцам.
- Интересно, а что же ты сделаешь?
- Я буду ставить им условия. Если командир погибнет, если ты его убьешь, я
вскрою себе вены. Смерть - это тоже выход. А потом можешь организовывать новое
человечество. Как хочешь, но без меня, с одними мужчинами.
Она ушла в дом.
Морис активировал двух роботов: Б1 и Б2.
- Приказываю, слушаться только меня! - сказал он.
- Приказ не может быть выполнен. ("С этими двумя болванами справиться
труднее, чем с Зонтиками".)
- Почему приказ не может быть выполнен?
- Вы не старший по званию.
Морис выругался и вызвал Нормана. Активированные роботы достали коробку
шахмат и стали играть.
- Только давай не применять закрытые начала,-сказал Б1,-а то никто
выиграть не может.
- Согласен,- ответил Б2,- но все равно в конце на доске останутся одни
короли.
Морис ударил ногой по доске, и фигуры рассыпались.
- Давай играть вслепую,-предложил Б1.
- Давай,- согласился Б2,- только ведь разницы все равно никакой. Мои
белые, твои были в прошлый раз. Е2 - Е4.
Слишком много пью вина-
Ты красива и умна,-
Обдумывая свой ход, Б1 стал напевать песенку "ваньки".
Появился Норман.
- В следующий раз прошу предоставить мне охрану,- сказал он,- там все-таки
эта зверюга во дворе, а я жить хочу.
- Зверюга наелась и спит. У нас проблемы.
- Роботы не слушаются?
- Вот именно.
- Тогда надо попросить командира. Пускай он прикажет.
- И как же ты собираешься его просить?
- Я думаю, восемнадцатая стратегия подойдет.
- Действительно,- согласился Морис,- пошли. Он взял винтовку и вышел
первым. Не стоит дарить кузнечику полезных людей.
Второй раз Орвелл остановился на самом гребне перевала. Его вызывали по
рации.
- Командир слушает.
- Нет, это командир слушает,- поправил Морис,- а ты, дяденька, теперь
никто. Ты уже прожил на свете на четверть часа дольше, чем тебе суждено
судьбой. Не слышу благодарности.
Орвелл промолчал.
- Может быть, ты хочешь узнать, что нам от тебя надо?
- Нет, не хочу, а рацию я выбрасываю. Вот так-то, детка.
Он развернулся и бросил прибор связи в кусты. Прибор отлетел метров на
двадцать. Если бы он не сделал этого, то Морис сумел бы применить восемнадцатую
или сорок вторую стратегию. Особенно Орвелл не хотел восемнадцатой.
Восемнадцатая означала пытки заложника. Морис начал бы пытать Кристи, вынуждая
Орвелла отдать приказ роботам. И Орвелл бы отдал приказ. Восемнадцатая
стратегия беспроигрышна. Но Морис вел себя как новичок - власть ударила в
голову. Ему нужно было всего лишь назвать по рации число 18. Всегда нужно
начинать с главного. Теперь они не скоро придумают, что им делать. Роботов
можно перенастроить, но для этого нужно знать код. Он подождал еще пятнадцать
минут, настраиваясь, пытаясь в точности просчитать хронометраж событий,
сосредоточившись так, что, казалось, мозг прорастает в другую реальность;
прождал пятнадцать минут и подошел к рации. Если они вспомнили о девяностой
стратегии, то именно сейчас они пытаются перенастроить роботов. Что ж,
посмотрим, кто выиграет эту партию.
Морис ударил Кристи по щеке, но в полсилы, чтобы ничего не повредить.
- Он выбросил рацию?
- Да, он выбросил рацию.
- Нужно было сразу называть число 18. Вы его недооценили. Нужно было
спросить у меня, я ведь назначен советником,- заметил Норман.
- Да, я его недооценил.
- Это не ваша вина,- сказал Норман,- вы ведь раньше не летали под его
руководством. Он не обычный человек. Он всегда держится в тени, пока не
наступит решающий момент. Поэтому все его недооценивают. За двадцать лет он
потерпел только одно поражение - в Южной Гидре. Иногда он способен на
невозможное, а иногда даже на чудо. Я ведь наблюдатель, я это видел не раз.
- И что же теперь?
- Пути назад нет - значит, остается идти вперед.
- Я сам поведу Зонтик,- сказал Морис,- посмотрим, что этот вшивый стратег
сможет сделать против Зонтика голыми руками. Ах да, забыл спросить твоего
совета. Что на этот раз?
- Не советую. Если вы поведете Зонтик, то здесь начнется бунт. Еще не все
вами довольны.
- Например, ты? - спросил Морис.
- Например я.-Все та же непроницаемость была в глазах Нормана.
- Значит, мы никак не сможем его поймать?
- Можно перепрограммировать роботов,- сказал Норман.
- Ты знаешь код?
- Я знаю все, это моя профессия.
- Тогда ты скажешь код мне.
- Не скажу,- ответил Норман,- я сам введу код.
Морис подумал: "Нет, так не пойдет. Человек, который введет код, сможет
приказать роботам все что захочет. Это значит, что Норман станет вождем. При
его уме и при поддержке двух биороботов..."
Морис выстрелил ему в ступню. Норман свалился и стал кататься по полу.
("Ничего, поживет без нескольких пальцев на ноге".)
- Следующий выстрел будет выше,-сказал Морис.-Я тебя очень ценю, советник,
но не слишком зарывайся. Код!
Норман назвал.
Морис приказал Кристи позаботиться о раненом, а сам отправился к роботам.
Шла четырнадцатая минута.
Роботы играли в шахматы. Они так и не расставили фигуры, хотя играли уже
четвертую партию.
- Не стоит ходить так,- сказал Б2.- Мы же думаем с тобой одинаково, я все
твои мысли вижу.
- А я и не собирался так ходить.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг