- Так выбирайся.-Морис тоже верил в неуязвимость Анжела, и для него слова
"Анжел упал в яму" означали, что яма неглубока.
- Выбирайся.
- Я не могу,- ответил Анжел. А вот это уже что-то новое.
- Яма глубокая?
- Да, метра четыре. И еще я, кажется сломал ногу. Здесь посреди ямы острый
кол. Эти проклятые невидимки охотились на меня. Представляешь, они на меня
охотились. Они зажгли костер и оставили его как приманку.
- И ты попался.
- Но я же...
- Наверное, им не нравилось, что ты их ешь,- сказал Морис,- Жди, я
что-нибудь придумаю. Я уже засек твое местонахождение. Как там с невидимками?
- Кажется, их полно наверху. Начинают кидаться камнями.
- Тогда кидайся тоже. Конец связи.
Морис посидел еще минутку, раздумывая, потом сошел с крыльца и пошел к
Зонтику. Зонтик стоял метрах в пятнадцати, у боковой стены. Морис чувствовал,
что кузнечик где-то поблизости. ("Нельзя отходить от дома без оружия в темноте,
особенно если поблизости бродит такая зверюга. Кузнечик ведь потерял хозяина, и
ему все равно, кого есть: невидимок или тех, кто видимы, меня например. Он
может прятаться в каждой тени. А, вот и Зонтик, обошлось".)
Он вошел, настроил системы Зонтика на слежение и убедился, что кузнечика
поблизости нет. Потом он включил помехи на радиодиапазоне и, попробовав
связаться с Анжелом, убедился, что никакая связь невозможна. Пусть он теперь
выбирается из своей ямы, этот новоявленный вождь им же организованного племени.
Посмотрим, как поможет тебе твоя неуязвимость.
Штрауб очнулся и открыл глаза. Глаза слезились. В воспаленном мозгу играла
музыка. Комната покачивалась в такт мелодии. Комната потеряла свою
геометрическую правильность, и один из углов даже завертывался, как раковина
улитки. Из воздуха материализовались тени чудовищ, и Штрауб понял, что спит. А
все это ему просто снится. Вот чьи-то глаза - они горят голубым сиянием.
("Жаль, что я не могу двинуть рукой. Здесь же был Икемура. Где он? Сейчас он
спит на кровати, ближе к дверям".) Штрауб напрягся и застонал. От долгой
неподвижности онемела спина и жутко болела шея. На столике "ванька" распевал
песенки. Окно было закрыто стальным ставнем, и в ставне, как в зеркале,
отражалась вся обстановка комнаты: две кровати, стол, шкаф, стулья и "ванька",
расставленный на стуле. В глазах "ваньки" застыла тревога.
- Привет,-сказал "ванька",-как спалось?
- Плохо,-ответил Штрауб,-ты разве умеешь разговаривать?
- Нет, не умею. Ты разве не видишь?
- Понятно.
- Жаль мне тебя,- сказал "ванька",- хочешь, спою?
- Откуда музыка? - спросил Штрауб.
- Это похоронный марш, ты ведь хочешь умереть торжественно? Спеть?
- Не хочу. Лучше помоги мне поднять руку. Ну хотя бы одну руку.
- Бесполезно,- сообщил "ванька",- во-первых, я этого не могу сделать, а
во-вторых, это бессмысленно. Ведь ты уже наполовину идиот. Зачем же тебя
освобождать? Помирай. Чем скорее помрешь, тем будет тебе легче...
Штрауб снова закрыл глаза и застонал.
- Помирай,-сказал Икемура,-чем скорее ты помрешь, тем тебе будет легче.
Он отошел, лег на свою кровать и включил "ваньку".
В Анжела кидали увесистыми булыжниками. Анжел едва успевал уворачиваться
от них, а некоторые ловил. Но иногда камни все же попадали в цель. Один из
камней попал даже в сломанную ногу, и Анжел взвыл от боли. Он не думал о
смерти, даже сейчас он не верил в нее; он думал о том, что из-за этой ноги
придется проваляться несколько месяцев совсем без дела. За это время даже
"ваньку" валять надоест. ("А как же охота? Как же моя охота?") Он почувствовал,
что вот-вот заплачет, не от боли или безнадежности, а оттого, что не придется
ходить на охоту.
Кто-то из невидимок сунул в яму острую палку и стал тыкать ею в Анжела. Он
дернул за палку, и тело свалилось вниз. Анжел сломал невидимке шею и только
после того, ощупав, убедился, что это женщина. Теперь у него было некоторое
прикрытие от камней. Ну, кому еще хочется потыкать в него палками?
Он выбрал удобный булыжник и метнул его вверх, как советовал Морис.
("Что-то Морис молчит. Если эта тварь не поможет...") Еще одно тело свалилось в
яму. ("Ага, теперь вы будете осторожнее. Ага!") Он снова почувствовал себя
кровожадным и сильным. ("Интересно, почему Кузи нет? И почему не видно звезд? И
почему столько "почему"?")
Анжел включил передатчик и попробовал связаться с Морисом. Ничего. Одни
помехи. ("Ну подожди, дай мне отсюда выбраться. Я тебя не в такую яму
закопаю".) Он представил себе, в какую яму закопает Мориса, и чуть не застонал
от наслаждения. Месть - слаще меда.
В яму полетело несколько горящих веток. ("Только этого не хватало. Они
собираются устроить здесь подземный костер"). Ничего, еще поборемся. Анжел
выбрался из-под двух тел и встал на здоровую ногу. Дно ямы было усеяно
булыжниками. Он достал баллончик с краской и приготовился. Как только в него
полетел очередной булыжник, он нажал кнопку. И все стало видимым.
Невидимок было столько, что они с трудом помещались у края ямы. Сзади,
видимо, напирали следующие ряды. Анжел схватил острую палку и проткнул одного,
еще двоих он успел сбить камнями. Теперь у него было надежное прикрытие.
Вдобавок он ударил несколько раз в стенку, и грунт осыпался, создав что-то
вроде пещерки. Анжел забаррикадировался там и стал ждать. Ждать пришлось
недолго.
* * *
- Почему ты не сделал этого? - спросила Кристи.
Уже несколько ночей они проводили вместе, и уже несколько ночей им совсем
не хотелось спать.
- Ты думаешь, так просто убить человека?
- Ты делал это много раз.
- Но... Это было иначе.
- Ты обязан был его убить,- сказала Кристи.- Если ты не убьешь его, то
тебя казнят.
- Мы никогда не вернемся на Землю. "На Землю"-это прозвучало так странно,
как будто Земля и не существовала вовсе, как будто она была выдумкой поэтов,
как будто еще существовали поэты, хотя бы один. Как будто.
- Да,-согласилась Кристи, и это прозвучало, как финальный аккорд,- да. Мы
никогда не вернемся на Землю. И нас осталось всего восемь. И ты больше не
командир. Я не стану есть человеческое мясо, когда он вернется с охоты. Ты
можешь, если хочешь. Открой окно.
Орвелл поднял стальной ставень. Ночь дохнула свежестью, послышались
щелканье, треск и стрекотание бесчисленных насекомых.
- Какая дикая планета,- задумчиво сказала Кристи,- а ведь когда-то были
времена, когда люди точно так же охотились друг на друга и жарили человеческое
мясо на кострах. Но они не знали, что это плохо, потому что разум у них был не
развит. Но мы - мы с нашим разумом, я боюсь, придумаем такое, что даже у тех
невинных дикарей кровь застыла бы в жилах, если бы они увидели. Вспомни, что
творилось на Земле, а ведь там были законы. То же самое будет твориться и
здесь, но лишь законов здесь нет. Беда людей в том, что они отвыкли слушаться
совести и привыкли повиноваться закону. Одно нельзя заменить другим. И даже не
это главное-просто, когда исчезает закон, человек превращается в бешеное
чудовище, которое в конце концов обязательно убивает себя. А до этого-всех
окружающих.
- С каких пор ты стала философом?
- С тех пор как начались убийства.
- Еще не все так плохо,- сказал Орвелл.
- Разве? Там что-то горит.
- Где?
- Вон, смотри. Мне страшно.
Над деревьями поднималось едва заметное зарево, и оттого звезды гасли,
терялись в чернильной тьме.
- Это Анжел развел костер, правда? - спросила она.
- Я сейчас спрошу его самого,- ответил Орвелл и включил передатчик.
- Что это?
- Помехи. Это искусственные помехи. Кто-то вошел в Зонтик.
- Значит, кто-то убил Анжела вместо тебя,- сказала Кристи.- Но теперь ты
тем более не командир.
Кузя гулял всю ночь, гоняясь за невидимками, но не поймал ни одного и к
утру проголодался. Красное круглое светило, огромное, в полгоризонта, медленно
вставало из-за дальних гор. Оно была наполовину срезано облачной грядой. Кузя
учуял запах жареного мяса и резво поскакал в сторону запаха.
Он остановился у небольшой полянки, не зная, что делать. На полянке
догорал костер. На двух исполинских рогатках лежал штырь. Штырем было проколото
тело очень большого человека. Человек уже хорошо прожарился. Догорали клочки
одежды. Кузя узнал хозяина и подошел к костру с опаской: мало ли что. Но хозяин
не шевелился. Кузя оторвал кусок жареного мяса и убедился, что мясо вкусное, а
хозяин не возражает.
Кузя был очень голоден в этот раз, поэтому от жареного Анжела остался один
скелет.
* * *
Морис работал всю ночь. Чтобы ни случилось с Анжелом, это ему надо
сделать. Морис был специалистом по боевой технике и хорошо разбирался в боевых
системах Зонтиков. Лучше всех рстальных. Все схемы он держал в голове. В свое
время его приучил к этому Гессе.
- Вы нарушаете инструкцию,-предупредил Зонтик.
- Неужели? - сказал Морис, продолжая копаться в электронном мозге.
- Я не понял вопроса. Объясните, пожалуйста,- довольно вежливо сказал
Зонтик, но тон его голоса изменился.
Несколько неверных движений - и конец. Морис вытер каплю пота, которая
побежала за воротник.
- Объясняю: ты мне больше не нужен.
Морис набрал код, и Зонтик навсегда онемел. ("Молчи, железяка, твой голос
больше не понадобится. Сейчас я выну твой мозг".)
Заработало печатающее устройство:
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Зонтик имел пять мозговых уровней. После разрушения верхнего два
последующих могли изъясняться по-английски. А после их уничтожения Зонтик мог
выполнять лишь простейшие команды и сохранял способность только к элементарной
самообороне. Морис отключил ещё два верхних уровня. Если же разрушить все пять
уровней, то Зонтик превратится в груду металлического хлама. Мозг машины был
устроен по подобию человеческого. "Интересно, можно ли убить его болевым
шоком?" - подумал Морис. Теперь остались лишь нижние уровни-те, которые
поддерживают элементарную жизнедеятельность. Зонтик превратился в идиота.
Боевые системы активизировались, корпус задрожал. Теперь Зонтик
представлял собой всего лишь очень прочный танк с сильным вооружением. Он еще
был способен летать, плавать и грызть скалы, но принимать решения ему уже не
суждено никогда. Have pity! Морис хмыкнул, набрал код, состоящий только из букв
собственного имени и трехзначного числа. Теперь машина будет подчиняться не
каждому, а лишь тому, кто знает код. Но оставалась еще вторая машина.
Морис подъехал к ангару и заставил Зонтик снять двери. Вторая машина
проснулась и дружески подмигнула огоньками. Морис включил дружескую комбинацию
сигналов в ответ. Включил и выстрелил. Ракета взорвалась в узком пространстве и
вырвала бок Зонтику. Еще живой аппарат попробовал было двинуться с места, но
после первых же метров повалился набок. Морис целился точно. Главное - это
разрушить мозг.
Он вышел из машины, удивился тишине, подождал немного и подошел к машине.
Вошел внутрь сквозь пробоину. Собственно, от Зонтика осталась только половина.
Пишущий аппарат все еще работал. Значит, попадание не было точным. Ничего
страшного.
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity!
Have pity! - выползала бумажная лента.
- И не надейся,- сказал Морис и дважды выстрелил в обнаженный мозг машины.
- Что это? - спросила Кристи.
Рассветный пейзаж за окном озарился огненным сиянием. Дом тряхнуло так,
что, казалось, он сейчас развалится. Восходило красное светило, неестественно
крупное, будто клещ, напившийся крови.
- Сейчас узнаю.
Он включил передатчик-помех больше не было.
- Доложить, что случилось!
- Зонтики подрались,- сказал Морис.- Они здорово покусали друг друга. Один
уже точно умер, а другой пока дышит. И самое интересное вот что: живой Зошик
признал меня своим хозяином. Он прямо так и сказал: "Дружище Морис, почему ты,
самый умный и. самый сильный, до сих пор позволяешь собой командовать? Давай я
тебе помогу. Ты мне нравишься, я выбираю тебя. А если кто-то будет возражать,
то пусть поговорит со мной!" Вот так он и сказал.
- Он перепрограммировал Зонтик,-сказала Кристи,- что он будет делать
дальше?
- Дальше он попытается убить меня,-ответил Орвелл,- потом заберет тебя,
как единственную женщину, завладеет всем оружием. А что он станет делать после
этого, зависит от количества детей, которых ты ему родишь.
- Ты так спокойно дашь себя убить?
- Нет.
- Я уйду с тобой.
В коридорах послышался топот. В доме уже никто не спал.
- Ты не пойдешь со мной, потому что... Включился громкоговоритель:
- Всем, кто способен ходить, приказываю выйти и построиться перед домом.
Строиться в шеренгу по одному, по росту. На выполнение приказа-пять минут.
Лица, нарушившие приказ и не явившиеся на присягу, будут считаться изменниками
и подлежат суду по законам военного времени.
- Интересно, откуда он взял военное время? - спросила Кристи и
обернулась.- Эй, командир!
Но командира уже не было в комнате. Морис стоял у дома и ждал. "Пять
минут- это, конечно, слишком быстро,-прикинул он.- Но надо вводить дисциплину.
Те, которые задержатся, будут наказаны. Штрауба можно будет пристрелить, если
он до сих пор не умер сам. Командира судить за невыполнение задания и
несопротивление бунту. То, что сказал Анжел вчера,- это было бунтом. Значит,
сейчас должны выйти пять человек. Первым покажется командир, и я сразу
пристрелю его. А потом разберемся". Первым показался Рустик.
- Привет,- сказал он и подошел поближе. Морис ударил его наотмашь, и
Рустик упал. ("Он не посмеет ответить, он всегда подчиняется силе".)
- Поднимись!
- Есть!
- Я больше не потерплю фамильярности. Понял?
- Так точно!
Да, этот будет подчиняться. Следующей появилась Кристи, растрепанная и с
мокрыми глазами, и молча встала рядом с Рустиком. "Значит, командир не придет,-
догадался Морис-.- Конечно не придет. На Земле говорили, что командир покруче
даже, чем Коре, но я этому не верю.
Коре был богом, а кто такой Орвелл - посмотрим. Неизвестно откуда взялся
Норман, он всегда такой незаметный. Нужен ли мне наблюдатель? По уставу нужен".
Последним пришел Икемура. Все. Пять минут истекли.
Он стоял стройный, суровый, мрачный. Черты лица тонкие, красивые, молодые.
Голубая кровь. Короткая стрижка, тонкие усики, аристократ. Предки по
материнской линии происходили из королевской семьи. Правда, Морис не помнил, из
какой именно королевской семьи. Никаких генетических ошибок или отклонений.
Абсолютно чистая порода человека. Всего достиг собственным умом и всего добился
собственными усилиями. Силен, умен, беспощаден, умеет ценить преданность, умеет
мстить врагам.
- Я собрал вас здесь,-начал он,-по двум причинам.
Все хранили гробовое молчание. Кто-то на втором этаже не успел выключить
"ваньку", и "ванька" распевал что-то неразборчиво. Шелестел ветер в траве. Было
слышно даже... Сорвался и упал с ветки переспелый плод. Громко треснул как
разорвавшаяся граната.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг