- Только не квакай, пожалуйста.
- По-почему?
- Ах, почему я о тебе так забочусь? Тебе, в твоем нынешнем состоянии,
этого не понять. Я стараюсь ради идеи. Как ты думаешь, кем мне заняться после
тебя? А, ну ты уже ничего не думаешь. Ладно, отдыхай, ты меня утомил.
Икемура подошел к окну и стал смотреть на сад. Нет, древние были правы,
что-то есть особенное в этих настоящих камнях. Он облокотился на подоконник и
стал смотреть, как Анжел дрессирует чудище.
Анжел вывел кузнечика на поводке и привязал его к толстому стволу.
Кузнечик уже не пробовал нападать - он однажды получил свое и запомнил, с кем
имеет дело. Его голова была скошена набок - кузнечик был одноглаз.
- Прыгай! - скомандовал Анжел. Человек-кузнечик вяло подпрыгнул на одном
месте.
"А ведь он прекрасно понимает человеческую речь,- подумал Икемура.- Это
ведь замечательное орудие в умелых руках. Как я не подумал об этом раньше?"
- Эй,- крикнул он из окна,- а ведь он тебя слушается!
- Еще бы! - гордо ответил Анжел.
- Хорошо, если бы он стал слушаться всех людей. Мы бы его приручили и
держали вместо собаки. Ты когда-нибудь видел собак?
- Видел, только маленьких.
Человек-кузнечик сидел, опираясь на хвост, и жевал свой поводок. "Нет, эту
веревочку ты не перегрызешь, тут никакие челюсти не помогут".
- Давай дадим ему имя,- предложил Икемура.
- Давай, я уже думал, только ничего не сообразил.
- Тогда пусть будет Кузя.
Человек-кузнечик смутно понимал, что разговор идет о нем. Его недавно
покормили и дважды ударили по голове. Ударил все тот же большой человек.
Большому человеку что-то нужно. Куда-то идти. Зачем-то прыгать.
- Кузя,- сказал Анжел и подошел совсем близко.
Кузнечик попробовал откусить ему голову, но получил еще один удар.
- Кузя! - сказал Анжел.- Не раздражай меня. Прыгай!
Кузя запрыгал по лужайке. Длинный поводок позволял ему доставать до самых
яблонь. Он откусил ветку с яблоками и стал ее жевать. Ветка была горькой и
пахучей. Он взял ее в передние лапы и стал разглядывать. Вдруг он учуял запах
повкуснее.
- Эй,- сказал Икемура,- посмотри на него!
- А что такое?
- Он похож на охотничьего пса.
- А такие бывают?
- Я видел, в горах, на Земле. Не хочешь поохотиться с ним на невидимок?
Анжел подошел к дереву и отвязал поводок. Икемура снова вернулся к
"пациенту". Штрауб лежал с открытыми, совершенно бессмысленными глазами.
Икемура взял его за нижнюю челюсть и подергал голову из стороны в сторону.
Никакой реакции. Почти труп.
- Жаль, что ты не можешь меня слышать,- сказал он,- я бы рассказал тебе
интересную историю. Я бы рассказал тебе о том, как Анжел отвязал дикого
кузнечика и пошел с ним в сад. Рассказал бы о том, как кузнечик рано или поздно
слопает Анжела, а если не Анжела, то кого-нибудь другого обязательно. Это
называется несчастный случай. Я так живо представляю себе этот несчастный
случай, будто он уже произошел. Я бы тебе рассказал о том, как это будет. Но ты
меня не слышишь, малыш. Спи. Тебе осталось только спать.
Но к вечеру Анжел вернулся и привязал кузнечика к стволу. Кузнечик был
весь в разноцветных пятнах, Анжел тоже выглядел не лучше. Зато он весело нес на
плече что-то, похожее на ногу.
- Вот! - Анжел бросил добычу на веранде.- Мы его поймали целым, но я решил
покормить Кузю. Кузя молодец. Я хочу видеть Мориса!
- Какая гадость! - невероятно выразительно, хотя почти неслышно, сказала
Кристи. И совсем другим тоном спросила: - А зачем тебе Морис?
- Он обещал съесть сегодня невидимку, если я его поймаю. Обещал съесть в
жареном виде. Я хочу посмотреть на это! Позвать мне Мориса!
- Я думаю, он пошутил. Нельзя же есть натуральное мясо. Мы же не дикари и
не обезьяны. А вдруг от натурального мяса можно умереть?
- Это совсем не натуральное мясо. Это мясо невидимки. И Кузе оно очень
понравилось. Я хочу видеть, как Морис ест мясо! Где он?
- Все пошли к Штраубу,- сказала Кристи.- После того как пропал Дядя Дэн,
не осталось человека, соображающего в медицине. А дядя Дэн его бы вылечил. А
этот невидимка? А что, если ты убил Дядю Дэна?! - Последние слова она
произнесла шепотом, но с интонацией взрыва.
- Не надо говорить так больше,- сказал Анжел, бросил раскрашенную ногу и
вошел в дом. Он подошел к Морису.
- За тобой должок.
- Что?
- Я говорю, должок. Отбивные из невидимок. Я хочу посмотреть, как ты
будешь его есть. Морис рассмеялся:
- Ты что, кого-то поймал?
- Я ведь обещал. Если я обещаю, я держу свое слово.
- Но это была шутка,- сказал Морис.
- Если это была шутка, то я тебя размажу по полу. Ты что, плохо меня
знаешь?
Морис очень хорошо знал Анжела. Все-таки вместе четыре года. Анжел был тем
человеком, на которого иногда находит. Находит волнами. В последние месяцы он
был весел и даже иногда добр, что совсем не соответствовало его характеру.
Обычно он свиреп и страшен и подчиняется лишь силе приказа. Коре всегда умел
его сдержать. Но теперь, без Коре и даже без Гессе...
Морис очень хорошо представил все, что может последовать в ближайшее
время. Он видел бунты одиннадцать раз и читал бесчисленные рапорты о них.
Именно так все и начинается. Если их пребывание на Бете затянется, а оно ведь
точно затянется, то кто-то обязательно захочет стать главным. И главным станет
тот, кто сильнее. Осталось всего два сильных человека, и оба из команды Коре.
- Так что ты молчишь? - спросил Анжел даже не угрожающе. Он тоже понял
ситуацию.
"Возможно, это разведка перед сражением,- подумал Морис.-Но ведь он глуп.
А глупому человеку не продержаться".
- Ну?
- Хорошо, я съем это мясо.
- Съешь в жареном виде, как обещал.
- Хорошо, в жареном виде. Ты доволен?
- Нет. Ты ведь хотел меня обмануть. Поэтому ты будешь есть мясо всех
невидимок, которых я буду ловить.
- Ты собираешься их ловить?
- Да...- Он выругался очень абстрактно, чтобы никак не задеть Бету,-да,
собираюсь. И я буду их ловить каждый день, а ты будешь их каждый день жрать,
потому что нам больше нечего делать на этой чертовой... На этой прекрасной,
моей любимой планете. Бета-это обретенный рай. Я всегда мечтал о ней, с
детства.
"Интересно, Бета это женщина или мужчина,-подумал Морис.-Если женщина, то
она станет Анжелу потакать".
Они развели костер, самый настоящий костер у дома и поджарили на огне
кусок невидимого мяса. Мясо становилось видимым, когда готовилось. Морис ел
его, стараясь не подавиться. Мясо было приятным на вкус, но он давился не
мясом. "Ничего, тебе недолго осталось",- мысленно подбодрил он себя, глотая
последний кусок. Он улыбнулся.
- Я хочу еще кусочек.
- Обойдешься,- ответил Анжел. Он был разочарован.
- Они едят жареное мясо,- сказала Кристи - настоящее жареное мясо. Почему
ты это не остановишь? Ты ведь командир!
- Только не сейчас,- сказал Орвелл,- ты думаешь, я что-то могу сделать с
этими двумя? Еще недавно - да, но теперь, когда погиб последний надежный
человек... Извини, я не имел тебя в виду... Сейчас я мог бы их только
застрелить. Другие меры не подействуют.
Кристи замолчала и стала смотреть в окно. Пляшущие блики костра делали ее
пронзительно красивой. "Мы отброшены на десять тысяч лет назад,- подумал
Орвелл.- Если я буду бездействовать, то тебя отнимут. Тебя отнимет у меня более
сильный самец. Но что можно сделать?"
- Тогда прошу тебя,- холодно сказала Кристи - будто специально выбрала
тон, не соответствующий словам,-тогда прошу тебя, будь с ними мягче, не
задевай. Я не выдержу, если что-нибудь случится с тобой.
- Слушай,- сказал Анжел,- а ведь ты ел человеческое мясо. Этот невидимка
был когда-то человеком. Браво! Я сижу рядом с людоедом! Появились в нашем веке
людоедо-человеки!
- Что это за бред?
- Это "ванька" так пел. Скажи, вкусно было?
- Угу, вкусно, но непривычно,- ответил Морис,- хочешь попробовать?
- Хочу!
Он на ощупь отрезал большой кусок и насадил его на ветку. Потом посолил.
Соль сыпалась в огонь, и огонь вспыхивал желтыми искрами.
- Еще не поджарилось,- сказал он, проглотив первый кусок,- но, черт
побери, это же правда вкусно! Я никогда в жизни не ел настоящего мяса! Мне
всегда твердили, что это еда дикарей. Я хочу быть дикарем!
Он быстро дожевал кусок и отрезал еще.
- Дай мне,- сказал Морис.
- Не дам! Ты не хотел, теперь не получишь. А может быть, получишь, если я
буду хорошо охотиться. Я объявляю военное положение. Нет, не так... Я объявляю
каменный век! Я буду охотиться и кормить племя. И пусть только кто-нибудь
откажется есть. Сколько нас в племени осталось?
- Мы с тобой, потом капитан и Кристи, еще Штрауб с Икемурой, Рустик и
Норман. Это сколько?
- Всего восемь человек, если считать Штрауба. А Кристи родит нам ребенка -
будет девять. А потом еще родит. Мне нравится эта планета!
Норману был пятьдесят один год. Его взяли в группу как наблюдателя. Он не
проходил настоящую боевую подготовку, но от наблюдателя этого и не требовалось.
От него требовалось всего лишь наблюдать и запоминать. А по окончании
экспедиции устно доложить Швассману о всем увиденном и о своих выводах по
поводу увиденного. Наблюдатель полагался любой группе из пяти человек и более.
Наблюдатель - это не такая простая профессия, как может показаться поначалу.
Здесь нужен острый ум, громадное хладнокровие, многолетняя выучка и иногда
просто нечеловеческое терпение. К тому же наблюдателей не любили. Непонятно
почему. Иногда им даже стреляли в спину.
Настоящему наблюдателю приходится совершать невозможное: он должен быть
одновременно везде, видеть и слышать одновременно всех и дополнять собственными
мыслями увиденное и услышанное. И при этом он должен быть совершенно незаметен.
Он должен быть настолько незаметен, чтобы люди проходили мимо него на
расстоянии метра и не догадывались о его присутствии. Он должен стать настолько
незаметным, чтобы люди забыли его имя, чтобы люди забыли, что такой человек
есть и он все слышит. Только когда люди забывают о наблюдателе, они начинают
говорить и действовать так, как им свойственно. Норман был очень худым
человеком с большим невыразительным лицом. Он часто не брился по нескольку дней
и зарастал седой щетиной. Его глаза обычно смотрели вниз. Он говорил тихо, с
легким присвистом и с едва уловимым акцентом непонятно какого языка. Но он
предпочитал не говорить вообще. Он был тенью, невидимкой- почти таким же
незаметным, как настоящие невидимки. Он был хорошим наблюдателем.
Он знал все или почти все. Он знал, например, что как только боевой
крейсер заканчивал подготовку к полету, он вдруг падал, как срезанный колос.
Оставалось всего четыре крейсера. Норман знал, что и эти четыре тоже упадут.
Но, в отличие от остальных, Норман знал, отчего они падают.
* * *
Анжел собирался на ночную охоту и размышлял: "Невидимки предпочитают
шляться по ночам. Они просто кишат в этих местах. Интересно, могут ли они
размножаться? Если могут, то пищи хватит на многие годы. Настоящей пищи, а не
таблеток". Он подошел к Кузе и погладил его по шее. Кузя молодец,
сообразительный. Почти как человек, только разговаривать не умеет.
- Кузя, кушать хочешь?
Кузя кивнул. Он даже кивать умеет. Но главное, у него отличный нюх -
никакой невидимка не спрячется.
- Кузя, пошли.
Кузя уже слушался приказов, и Анжел водил его на охоту без поводка.
Поэтому остальные предпочитали не выходить из дому по вечерам.
Сразу за садом начинались высокие густые травы, которые даже высокого
Анжела скрывали с головой. В травах были протоптаны тропинки, каждая тропинка в
ступню шириной. Солнце уже село, и лишь облако над горами у берега выбрасывало
вверх яркий оранжевый всплеск. В траве шуршали мелкие насекомые. И трава, и
солнце, и насекомые - все это была жизнь, и Анжел наслаждался ею, ощущая себя
частью этой жизни. ("Я пришел сюда, и пришел навсегда. Это моя планета").
Кузнечик прыгал сзади, давно оставив всякие попытки напасть. Он тоже был частью
планеты. Пока невидимок не попадалось, Кузя прыгал без особой охоты. Но стоило
ему почуять след... Здесь слишком быстро садится солнце. Анжел видел немало
смертей в своей жизни, немало людей он отправил на тот свет. Он видел смерть
вблизи, издалека, во всех возможных ракурсах. Он помнил все оттенки смерти и
все ее гримасы-и все же он не верил в смерть. В нем жил ребенок, который не
хотел взрослеть и считал, что весь мир вокруг придуман специально для него и
лишь он один в нем реален, все остальные могут рождаться, радоваться, драться
или умирать, но его это никак не касается. Потому что это его мир. Потому что
он принадлежит только ему - и трава, и облако, и радость охоты, и солнце,
которое садится так быстро. С этим чувством он шел навстречу опасности, с этим
чувством сражался, с этим чувством совершал смертельные подвиги, но оставался
жив. Его смелость удивляла, но никто не хотел подражать смелости. Однажды на
горном перевале его нога скользнула вниз, и он увидел ужас во взгляде своего
товарища (того, который двумя днями позже сорвался сам и разбился насмерть), но
в отвесной стене в нужном месте вдруг оказался бугорок, который остановил
скользящую ногу. Смерть приблизилась, помедлила и ушла. В другой раз он
пробежал по краю стены под сплошным огнем выстрелов, а стена была в высоту
метров двадцать пять, а внизу темнели острые камни. Он пробежал по стене,
получив единственное ранение - в ноготь мизинца, и не поскользнулся и не упал.
Позже, когда бой был окончен, он попробовал встать на эту стену и понял, что не
способен сделать ни одного шага. Он верил в свою неуязвимость и в свое
бессмертие, хотя совершенно точно знал, что ни неуязвимости, ни бессмертия не
бывает. Знание и вера могут противоречить друг другу, но это не мешает им
существовать одновременно. Облако погасло, и трава стала казаться голубой. Он
не верил в смерть еще и потому, что не мог представить себе, как это он такой,
такой лучший, такой неповторимый и уникальный, может исчезнуть из жизни. Как
это его, именно его, может что-нибудь убить. Как могут его глаза больше не
видеть солнца или звезд; как может прекратиться биение его сердца - могучего
сердца в глубине тела, как... Кузнечик сделал большой прыжок и оказался
впереди. Почуял невидимку. Ну, наконец-то.
Анжел не верил в смерть еще и из-за ее бессмысленности. ("Пускай всякие
козявки пожирают друг друга, но ведь они козявки, а я есть я. Я это только я. И
если бы я умер, то исчез бы и весь мир вокруг. Ну и что, если миллионы людей
раньше думали так же, а потом умерли".) Кузя ускакал, погнавшись за невидимкой.
"Кажется, я вижу огонек",-подумал Анжел.
Он медленно и осторожно двинулся вперед. Огонек костра. Вокруг никого.
Неужели невидимки тоже умеют разжигать костры? А почему бы и нет? Что, у них
рук нет, что ли? Трава у костра придавлена. Это значит, что они либо сидят на
траве, либо недавно сидели. Жаль, что они не разговаривают, можно было бы
услышать, о чем они говорят... Он сделал еще шаг вперед и провалился куда-то.
Морис сидел на крыльце и смотрел в ночь. Все остальные заперлись в своих
комнатах, опасаясь кузнечика. Когда Орвелл накануне сделал Анжелу замечание,
тот ответил, что будет охотиться сколько хочет и как хочет. Сказал, что Орвелл
был капитаном только на Хлопушке, если Орвеллу хочется покомандовать, то пусть
возвращается в свою пустую мерзлую Хлопушку и командует там. Это было почти
равносильно бунту, но капитан свел разговор к шутке. Капитан знал, что
бессилен, и боялся. Он понимал, что грубость Анжела - это не худшее, чего можно
ожидать.
- Убей его,- просто сказала Кристи,- ты имеешь на это право.
Капитан не согласился.
Было совсем темно, окна в доме закрывались металлическими ставнями и ни
лучика света не проникало наружу. Только пылали звезды. Глаз привыкал к темноте
и мог различать даже тонкие детали. Лишь под деревьями царила непроглядная
чернота. В темноте обострялся слух, и Морис слышал странные звуки и пытался
найти им объяснения, но не находил. Забибикал передатчик.
"Убей его" - так она сказала.
- Анжел?
- Да, я.
- Как охота?
- Плохо.
- Никого не поймал?
- Нет, просто свалился в яму.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг