возможную смерть.
- Ну, это что-нибудь большое. Оно спускалось. А нога похожа на
человеческую, только вытянута.
- Не спускалось, а поднималось. Просто его стопы вывернуты обратно.
Это человек-кузнечик. Местная достопримечательность. Только не надо
пугаться, все в порядке.
- Тот самый, с вот такой пастью?!!
- С вот такой.
- Он там, наверху?
- Сейчас я проверю.
- Я тебя не пущу!
- По какому такому праву?
- Я не хочу тебя потерять. Это самое древнее право во Вселенной.
- Мне кажется, это не совсем то время и не совсем то место, - сказал
Орвелл, глядя на нее.
Кристи продолжила раздеваться.
- Для этого любое время и место подойдет. Разве ты не хочешь сейчас?
Зонтик кружил у корабля, но ничего не мог поделать. Надколотый кусок
скалы уже сполз в море, но Хлопушка стояла неподвижно. Зонтик начал рыть
тоннель. Он вгрызался в скалу глубже и глубже. Порода была нетвердой -
такую он прогрызал со скоростью примерно двух километров в час. Вскоре он
закончил один тоннель и начал следующий. Еще несколько дней - и скала под
Хлопушкой станет дырявой как сыр. Тогда несколькими выстрелами я их
похороню, - думал Зонтик.
Снова включилась связь. Это опять Бат.
- Коре, перестань, я пошутил.
Зонтик не останавливался.
- Мне просто нужно было знать жив ты или нет. Мы все тебя любим. Знал
бы ты как мы радуемся сейчас.
- Со мной так не шутят, - сказал Зонтик, но остановился.
- Но, послушай, ты же не хочешь, чтобы тебя действительно разрезали
мечом? Я не знаю, что у тебя произошло, но возвращайся. Мы же твоя
команда.
Зонтик догрыз тоннель до поверхности и выполз. Он был среди соснового
леса. Нет, этот лес только напоминал сосновый. А запах совсем живой в
памяти. Мы же твоя команда - знали бы они...
Его датчики засекли двух человек. Это Орвелл и Кристи. Они стоят
обнявшись. Вот он ее поцеловал. Она положила голову ему на грудь. Вот им
надо было именно сейчас! Надо же, это наконец-то случилось. Весь отдел
знал, что они влюблены. Только они сами не могли об этом догадаться. Это
весело, что любовь еще встречается иногда, - подумал Зонтик и замер,
вглядываясь.
Потом он развернулся и пополз в сторону города. Он старался не
слишком шуметь.
Орвелл и Кристи обернулись на треск сучьев, но ничего не разглядели
за деревьями.
- Кто это там в лесу?
- Зверек какой-то.
19
Вечером команда собралась в центральном зале, чтобы обсудить
произошедшее. "Центральный зал" был всего лишь комнаткой, где помещались
десять кресел у стен. Те, кому не хватило кресел, остались стоять.
- Я просто хотел проверить, жив ли Коре, - оправдывался Бат.
- Почему же ты не подумал о тех людях, которые были снаружи? -
спросил Икемура.
Бат посмотрел на него с изумлением.
- Но ты же сам мне сказал?
- Да, я сам сказал, что Командир сейчас на берегу и что вызывать
Зонтик было бы преступлением. Кроме того, была еще и Кристи. Два человека
не погибли лишь чудом. Их смерть была бы на твоей совести.
Лицо Бата выражало - так смотрят, если ремень собственных брюк
превращается в гремучую змею.
- Послушай, - Бат начинал серьезно злиться, - это ты мне сказал, что
командир сейчас развлекается с девочкой на морском берегу и про трусики в
горошек тоже говорил...
- Я не стану этого слушать, - сказала Кристи, без единой эмоции в
голосе.
Она демонстративно встала и собралась выйти.
- Нет, всем оставаться здесь! - скомандовал Орвелл. - Я хочу все
выяснить до конца и сейчас. Сейчас же!
Кристи осталась стоять у двери. Символ элегантного презрения. Даже
веснушки стали элегантными.
- Что ты сказал ему?
- Я сказал, - ответил Икемура, - что идея хороша, но что нужно
подождать, пока все будут в безопасности. А он ответил, что он еще
посмотрит, кто еще здесь будет командовать. Это он имел ввиду тебя,
командир.
- Это правда? - спросил Орвелл.
- Нет, - ответил Бат, - меня подставили. Он меня подставил. Я его
изувечу, обещаю.
Икемура кисло улыбнулся половиной лица.
- Вот это тоже самое, - сказал он, - на комете Швассмана тоже все
начиналась с угроз и драк. Боюсь, что мальчик уже заразился.
Он назвал Бата "мальчиком".
- Хорошо, - сказал Орвелл, - ты временно отстраняешься от участия в
операциях. Сдай оружие.
Бат отдал пистолет.
- Любым другим оружием тебе тоже запрещено пользоваться. За нарушение
приказа - смерть. Давайте проголосуем. Я хочу, чтобы это было мнением
всех. Я - не убийца.
Все высказались "за", кроме Евгении.
- Я не такая дура, чтобы поверить в эту историю, - сказала она. Бат
никогда бы не стал убивать в спину. Он для этого слишком н е м а л ь ч и
к.
Орвелл подумал.
- Это временная мера, - сказал он, - если все прояснится, я первым
попрошу прощения. Но положение сейчас слишком опасное. Мы не можем
позволить себе следующего предательства.
- Это не предательство, - сказала Евгения. - Это позор. Мне хочется
плюнуть на пол.
Она расставила Ваньку и отключилась.
- Я сказал то, что хотел сказать.
Все молчали.
Прыгать буду с высоты -
в морге классные цветы..
Так запел Ванька.
Вечером Икемура зашел к Орвеллу. Орвелл лежал и читал кого-то из
древних поэтов.
- Это что за книжка?
- Кольридж. Сказание о старом моряке.
- О чем это?
- О больной совести.
- Ты не можешь говорить понятнее?
- О том, что прощения не бывает. Даже за ошибку.
- А еще понятнее?
- Попробую перевести. Слушай, это примерно так:
А ветра не было совсем,
но мой корабль летел.
При свете молний и луне
вздохнули мертвецы.
Они задвигались, вздохнув,
потом приподнялись,
и их не двигались зрачки,
и было страшно как во сне
при виде вставших тел.
- Это невозможно понять, - сказал Икемура, - и тем более невозможно
запомнить. Я удивляюсь - такие вещи должны быстро умирать, ведь я не смог
бы повторить этих стихов, даже если бы разучивал их три дня подряд. Я
удивляюсь, как такая книжка смогла пережить столько веков. А ты как
думаешь?
- Я думаю, эта книжка написана так, что она не сможет умереть. Даже
тогда, когда люди совершенно разучатся понимать ее. Она живет совсем
независимо от нашего понимания.
- А, значит это кибернетический фокус, или что-то такое, - сказал
Икемура.
- Зачем ты пришел? - он закрыл книжку и сел. - Четыре поколения моих
предков занимались лингвистикой, поэтому я и знаю что такое больная
совесть.
Икемура взял книжку в руки, повертел и отдал:
- Я не умею читать таким шрифтом. И я пришел поговорить не о
древностях, а о серьезном деле. Исчез реликтовый меч. Надеюсь, ты его не
брал?
- Что???
- Значит не брал. Остаются двое: Гессе и Бат. Помоему ясно, кто из
двоих сделал это.
- Ты хочешь сказать, что Бат взял меч, чтобы...
- Чтобы захватить власть. Сегодня он собирался убить тебя. Ведь Коре
уже нет. А теперь исчез меч.
Это было обвинение в бунте, слишком тяжелое обвинение. За участие в
бунте полагалась шоковая смерть - высшая мера наказания на Земле. Поэтому
бунтовщики никогда не сдавались. Гораздо легче умереть в бою, чем от
болевого шока.
Икемура вдруг стал неприятен как скользкая болотная ященица Икекара -
Орвелл видел таких в Южной Гидре. Он тряхнул головой.
- Что ты предлагаешь?
- Я предлагаю загнать его в капсулу и усыпить. У него нет оружия,
только меч. Но внутри корабля он не сможет применитиь меч. Поэтому мы его
возьмем. Нужен только твой приказ. Хотя бы устный.
- Я хочу подумать.
- Думай, но не слишком долго. Каждая секунда...
- Не говори мне о секундах. Я согласен. Если мы вернемся домой, то
все выяснится. А сейчас нам придется обойтись еще без одного человека.
Даже если он не виновен, это разумная мера. Я этого не одобряю, но не вижу
другого выхода.
- Вот-вот.
Икемура снова попытался прочесть строки.
- Почему здесь такие короткие строчки? - спросил он.
- Это стихи.
- Стихи? Какой ужас. Как хорошо, что я не умею читать таким шрифтом.
Информация:
В точности не установлено, когда и где возникла письменность. Но
известно, что вначале люди писали рисунками на камнях, а потом на глиняных
табличках. Умение читать было редким и до некоторой степени священным
искусством. Потом стали писать на восковых табличках, но все равно,
грамотными были лишь немногие. В последствии был изобретен папирус,
который сворачивали в неудобные свитки и не замечали их неудобства. На
папирусе писали чернилами. Так продолжалось вплоть до средних веков, пока
кто-то не изобрел бумажные листы. Потом было изобретено книгопечатание, а
еще позже - поголовная грамотность. Трудно поверить, но в истории
человечества был период, когда читать и писать умели абсолюно все. Этому
учили даже принудительно, рассматривая поголовное принуждение как верх
культурности.
Конец этому положило изобретение печатной машинки. То есть, печатная
машинка была началом конца. Первыми разучились писать люди, которым
приходилось писать по многу - литераторы. Печатная машинка давала большие
преимущества по сравнению с карандашом и человек, проработав несколько лет
только на машинке, вдруг чувствовал, что карандаш больше не подчиняется
его корявым пальцам. Человек огорчался и вновь садился за машинку, отложив
осиротевший карандаш.
В карандашах и чернильных ручках совсем отпала необходимость тогда,
когда каждый обзавелся клавиатурой. По привычке (а в школах всегда учат по
привычке - тому что уже закончилось или заканчивается) в школах обучали
письму, но с письмом было все хуже и хуже. А когда печатающие диктофоны
распространились повсеместно, то письму перестали учить даже в школах. Все
сказанное мгновенно воспроизводилось на бумаге без всякого участия пальцев
- и воспроизводилось большими, красивыми буквами, единообразным шрифтом. И
без орфографических ошибок - без этого кошмара древних учеников.
Как то всегда бывает, не обошлось без противников прогресса.
Некоторые ретрограды фанатично обучали своих детей писать. Они утверждали,
что именно умение писать развило человеческую руку, а уже рука развила
человеческий мозг. Поэтому, с исчезновением умения писать человек
деградирует до уровня зеленой мартышки. А когда и эти фанатики вымерли,
человечество разучилось писать окончательно.
С чтением было получше: читать умели многие, а прочесть вывеску или
обьявление умели все. Правда, все простые и удобные печатающие диктофоны
воспроизводили лишь один, самый разборчивый шрифт, поэтому старые книги,
напечатанные разными шрифтами, стали доступны лишь специалистам. Икемура,
не имеющий специальной подготовки, никак не смог бы прочесть Кольриджа.
Это его не огорчало: порножурналы гораздо интереснее древней зауми звуков.
20
Фил и Бат были близнецами и не расставались с детства. Они часто
ссорились и дрались, особенно раньше, разбивали друг другу носы и ставили
фонари под глазами, но все равно любили друг друга. И всегда советовались:
одна голова хорошо, а две лучше. Они были очень похожи и различить их
можно было только по татуировке на запястье: у Фила был синий дракон, а у
Бата красный.
- Почему ты проголосовал против меня? - спросил Бат.
Они вышли из корабля, чтобы спокойно поговорить, и сейчас стояли
внутри энергетического купола. Купол срегка потрескивал, сильно пахло
озоном. Горы уже начинали синеть, предчувствуя вечер. Мелкая птичка,
похожая на воробья, пролетая, задела купол и исчезла с негромким
булькающим звуком. По небу двигались отдельные редкие облака и каждое
облако было необычным - каждое напоминало человеческо лицо, женское лицо.
- Смотри, - сказал Бат, - похоже, что Бета устроила нам атракцион.
Это не могут быть обыкновенные облака. Слишком уж они похожи.
- Тебя сейчас волнуют облака?
- Честно говоря, не слишком. Ты что, веришь, что я предатель?
- Я просто думаю, что нужно быть умнее, - ответил Фил. - Если он тебя
подставил, значит, он продумал все заранее. Икемура на десять лет старше
тебя и на столько же опытнее. И ему всегда везет, ты же знаешь.
- Но зачем?
Действительно, зачем? - подумал Фил. - Если бы дело было только в
мече, он бы не стал подставлять верной смерти сразу трех человек. Если бы
дело было во власти, то... Нет, это не похоже ни на одну из известных
стратегий.
Все члены группы Коре проходили курс боевых стратегий и провокаций.
- Пока не знаю. Может быть дело в мече?
- Тогда, - сказал Бат, - он попробует меня убрать. Если я не смогу
отомстить за себя, то ты обещаешь?...
Они понимали друг друга с полуслова.
- Обещаю. - сказал Фил. - Ты собираешься бежать?
- А что мне остается делать?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг