Все это время я предполагал, что меня держали в подвале уже знакомого мне
дома. Оказалось иначе. Меня вывели на веранду, накаленную солнцем. Дом стоял в
лесу, по крайней мере, лес виднелся с трех сторон. Прямо передо мной была
заброшенная спортивная площадка, а дальше стояли три маленьких домика, похоже,
подсобные помещения. У самого дома газон с молодыми синеватыми елями, а между
елями семейка настоящих красных мухоморов.
- Я думаю, что мы будем дружить, - сказала Элиза, протянула руку и
довольно мило улыбнулась. - Мой человек отвезет тебя домой.
- Это ухищрение дизайнера или сами выросли? - я показал на мухоморы.
- Сами. Лес кругом.
Она как-то вся сразу съежилась, отвечая.
- Что такое?
- Мигрень.
- Вылечить?
- Не надо.
На выезде из владений я ещё раз увидел мухоморы. Несколько мелких грибков
поднимались прямо на газоне, среди культурной голландской травы. Так иногда
бывает, когда хозяйка часто чистит шампиньоны и выплескивает у дома воду,
полную грибных спор. Но мухоморы ведь не шампиньоны, их никто не станет
чистить. Но я не стал ломать себе голову этим.
Мне было о чем задуматься. История, рассказанная Элизой, действительно
была страшна: я оказался причиной гибели двух, совершенно незнакомых мне,
человек. Пускай никакой суд не сможет доказать мою причастность, но я знаю, что
виновен. Ничего подобного не случалось со мной за все годы работы. Бывали
проколы, бывали и несчастные случаи, но смерть - никогда. Даже если они были
преступниками и стократными негодяями, они не заслужили свою судьбу. Впервые за
пять последних лет я чувствовал, что та сила, которую я уверенно держу за
загривок, начинает огрызаться, скалит клыки и вот-вот вырвется из моих рук.
Что-то нужно было предпринимать, срочно предпринимать. Но я не знал, что мне
делать.
Как можно оценить, как можно понять боль человека, который внезапно
теряет сына? Что такое боль? Объективна или субъективна боль? С одной стороны,
то, что мы называем болью, всего лишь микроскопическое перемещение электронов
по тоненьким нервам, меньшее, чем дает батарейка от фонарика. А с другой
стороны, боль может быть настолько объективна, что заслоняет собой любой
материальный предмет, она может быть более объективна, чем стол или окно. Она
заслоняет солнце, она больше галактик и даже гибель целых народов может быть
пустяком по сравнению с ней. Поэтому боль может показаться жестокой изнутри и
совершенно нейтральной снаружи, например, с точки зрения создателя, если
таковой существовал.
Шопенгауэр как-то заметил, что, чем выше организовано существо, чем оно
совершеннее, тем сильнее оно ощущает боль. В том числе и чужую, - добавлю от
себя. Поэтому бога никогда не было, ибо предельно совершенное существо было бы
наделено громадной способностью ощущать чужую боль и просто не смогло бы
разлить те океаны боли, в которых невесомыми стайками проплывают человеческие
жизни.
А теперь попробуем противоположный тезис. Боль - это средство
директивного и безальтернативного руководства поведением извне. Это
обстоятельство прекрасно используют диктаторы, силовые структуры и всякая
уголовная сволочь. Чем выше организовано существо, тем большую свободу воли оно
имеет и, следовательно, тем большая сила боли нужна, чтобы принудить это
существо к какому-либо поведению. Поэтому свободная личность гораздо
чувствительнее к боли, чем громкоорущий алкоголик, и знает гораздо больше
оттенков боли. Но бог - это единственное существо, которое не нуждается в
директивном управлении извне. Поэтому бог вообще не ощущает боли (ему не нужна
боль даже в качестве сигнала о неблагополучии в организме, потому что такого
неблагополучия не может случиться) Бог может знать о ней, но ощущать её не
может. С его точки зрения боль - это весьма полезный электрический ток. Поэтому
он и включает этот ток при первой же возможности. Но почему я думаю о боге?
Причем здесь бог? Он наверняка ведь не приложил руку к тому, что случилось.
Мы ехали довольно долго, я философствовал, блуждая и блуждал,
философствуя, стараясь отвлечь себя от единственной мысли, гвоздем вбитой в
мозг. Кроме этого, я запоминал дорогу. Кто знает, может быть, ещё прийдется
возвращаться.
21
Я отсутствовал около семи дней. Дома ничего не изменилось, только стало
больше порядка. Полы оказались вымыты, посуда стояла аккуратной стопкой,
засыхавшие растения на подоконнике теперь зеленели.
- Как я веду хозяйство? - спросил Бецкой.
- Волшебно. Впервые встречаю мужчину с таким талантом.
- Честно говоря, здесь побывала женщина, и даже не одна, - сказал он. -
Или вас это шокирует?
- Ничуть. Люди имеют действительно уникальную в нашем мире возможность
дарить друг другу и себе самим неограниченное никакими естественными пределами
и, к тому же бесплатное, счастье. Или хотя бы удовольствие. Но они обычно
делают это в пошлой, извращенной, или скомканной форме - или не делают вообще.
- Совершенно с вами согласен. Чем больше женщин, тем лучше. Хотя
естественный предел все же ограничивает: Да, я не хотел уходить, не дождавшись
хозяина.
- Это очень любезно.
- Дело не в любезности. Но, для начала, как ваши дела?
- Отлично, - ответил я.
- Вас сильно били?
- А разве заметно?
- Заметно.
- Зато заработал полный карман денег. Любишь кататься, люби и силу
трения. Издержки производства.
- А как насчет второго кармана? - спросил он. - Не хотите ли наполнить и
его? Причем без всякого мордобоя?
- Если это деловое предложение, то я слушаю.
- У меня есть заказ, - сказал Бецкой, - причем очень сложный заказ, почти
безнадежный. Я должен уничтожить две небольших фабрики. Пока это лишь
экспериментальные фабрики, но они уже мешают многим большим людям.
- Или большим негодяям? - уточнил я.
- Это одно и то же. В большинстве случаев.
- А какое производство?
- Да уж не детские велосипеды.
- Оружие? - предположил я.
- Оружие люди покупают, а не делают.
- Тогда наркотики?
- Нечто в этом роде.
- Не понимаю. Как может быть <нечто в этом роде>?
- Какое самое приятное ощущение вы знаете? - спросил он.
- Что-нибудь из области любви или секса?
- Нет. Самые приятные ощущения испытывает человек, умирающий от жажды,
когда ему позволяют выпить стакан воды. Ничего лучше на земле нет и не будет.
Второе по силе приятное ощущение получает человек с некоторыми кожными
болезнями, когда он расчесывает свои струпья. Особенно, если он расчесывает их
после долгого перерыва. На третьем месте стоят традиционные наркотики. И лишь
на четвертом его величество Секс. Так вот к чему я веду. Можно создать кожный
наркотик. Человек сыплет порошок на кожу, ждет пару минут, а потом расчесывает
присыпанное место. При этом он воет от восторга, воет как зверь, катается по
полу и грызет ножки стульев от наслаждения. Что-то в таком роде. Подобную силу
удовольствия не дает ни любовь, ни наркотик. Кстати, и любовь и наркотики
воздействуют на одни и те же центры в мозгу.
- Вы медик?
- Заканчивал училище, как ни странно.
- Тогда появятся кожные наркоманы? - сказал я.
- Они все равно появятся. Они будут расчесывать себя до голого мяса. Их
будут принудительно лечить, садить в тюрьмы и так далее. Но, если уничтожить
фабрику сейчас, все это случится позже.
- Я только за. Но вы говорили о двух фабриках.
- Удивительно, - сказал Бецкой, - удивительно, что никто раньше не
додумался до этого. Вы когда-нибудь брали в руки мухомор?
- Нет. Он ведь очень ядовит?
- Условно ядовит. Большинство мухоморов съедобны. А императорский мухомор
считается вкуснейшим съедобным грибом на свете. Но он у нас не растет. В наших
лесах растут обычные красные мухоморы.
- Они тоже съедобны?
- Они ядовиты, но не смертельно. Они дают чувство опьянения, которое на
сто процентов совпадает с опьянением от водки. Вместо водки можно пить отвар из
мухоморов. Не будет разницы.
- Тогда почему:
- Не знаю. Наверно, легче сходить в магазин, чем в лес. Но вполне можно
наладить производство безалкогольной мухоморной водки. Такая водка может быть
даже сухой: если жевать сухие мухоморы или даже мухоморную муку, то результат
тот же самый. Можно даже пирожки печь из такой муки, если придумать технологию.
Но более того: в Сибири есть вариант нашего красного мухомора, который вместо
опьянения дает сильное эйфорическое состояние. Точно также, как и наркотик. По
виду этот мухомор совсем не отличается от нашего, обычного. Его можно завезти в
наши края и выращивать как вешенку. Это будет в тысячу раз дешевле маковой
соломки.
- Но вам нужно найти две фабрики, - сказал я. - Это двойная работа.
- Обе будут рядом. Они принадлежат одной и той же фирме, потому что оба
изобретения сделал один и тот же человек. Он же и полностью разработал
технологию.
- Тогда он гений.
- Да.
- А если он гений, то сделает ещё и другие открытия, - предположил я. -
Его нужно обезвредить.
- А вот это не мое дело, - сказал Бецкой. - Я делаю только то, за что мне
платят. Но думаю, что его захотят не обезвредить, а перетянуть на свою сторону.
- Тогда сформулируйте вашу проблему. Как можно точнее.
- Найти фабрику. Хотя бы одну из них. С остальным я справлюсь. Я слышал,
что экстрасенсы могут найти исчезнувшего человека, просто посмотрев на карту.
Сделайте что-то вроде этого.
- Но я не даю полной гарантии.
- Никто не дает полной гарантии, даже палач.
Я порылся в шкафу и нашел карту области. Конечно, как только речь зашла о
мухоморах, я сразу вспомнил дом в лесу и изобильные грибочки вокруг него. Они
не могли так распространиться сами. Значит кто-то возился с ними. Пусть даже
фабрика была не там, но там была зацепка.
Я разложил карту на полу, потому что для стола она была слишком обширна,
и начал искать. Я вспоминал и проверял по карте все повороты дороги. Да, вот
он. Это может быть только этот лес. Масштаб: в одном сантиметре триста метров.
Тогда лес будет километра четыре в поперечнике. Дом был у самого края, у южного
края леса, судя по солнцу. Вот здесь.
- Вот здесь, - сказал я. - Вот здесь это место, тут карта слегка
протерлась, но я обозначу карандашом.
- Не надо!
- Почему?
- Останется вещественное доказательство. Если бы вы отметили это место
карандашом, карту пришлось бы сжечь. Позвольте, я сориентируюсь. Там есть
дорога?
- Дорога подходит прямо к дому. Дом и все владение ограждены столбиками с
тонкой проволочной решеткой.
- Видеокамеры?
- Кажется нет. Хотя возможно, на угловых столбах. Дом двухэтажный,
большие подвалы, металлическая блестящая крыша.
- Но: - удивился он, - но откуда вы все это знаете? Неужели просто по
карте?
- Профессиональный секрет.
22
Оставшись один, я сразу занялся делом. Мне не терпелось исследовать новые
пространства. Я просто не мог устоять на месте от нетерпения. Я чувствовал себя
как ребенок, которому купили билет на любимый мультфильм - этакое щекочущее
чувство восторга. Вначале я поспешил: просто задернул шторы и лег на диван, но
шторы были слишком прозрачны, а диван слишком скрипуч. Мне ещё предстояло
подготовить и правильно обустроить комнату для переходов в новую реальность. Я
решил назвать то место нулевым миром - он находится где-то между тем миром и
этим, между миром-плюс и миром-минус. Как первооткрыватель, я имею право дать
имя новой земле.
Наверняка многие люди уже побывали там до меня, во снах, во время
спиритических сеансов, в пограничных состояниях сознания, но пока еще,
насколько я знаю, никто по-настоящему не застолбил территорию. В Америку тоже
заплывали и до Колумба, а первооткрывателем все же считается он.
Комнату для переходов я стал оборудовать в спальне. Я повесил два тонких
одеяла поверх портьер, а на полу разложил поролоновый коврик. В перспективе я
собирался сделать шумопоглощающую обивку на стенах и какую-нибудь приличную
страховку. Например, можно перед погружением надевать на палец пульсометр и
подключать его к компьютеру. Пульсометр у меня был, только батарейки давно
сели, а с компьютером разберемся. Как только пульс станет критическим, будет
включаться резкий звонок, тряска или что-то вроде этого: любое внешнее
воздействие, которое вытащит меня наружу, в мир-плюс. А эта штука уже
проверена: когда меня сильно трясут за плечи, я просыпаюсь. В принципе, выйти
оттуда так же просто и так же сложно, как из очень глубокого сна. Трудно без
посторонней помощи и легко с нею. Но все это мне только предстоит сделать и
продумать в деталях.
Пока что я собирался в путешествие без страховки. Конечно, это было
опасно, но меня слишком тянуло туда. Если в прошлый раз пульс упал до тридцати
семи, то что случится сейчас, когда я уйду дальше? <Это безумие, остановись!> -
совершенно отчетливо сказал я сам себе, но не остановился. Наверное, так себя
чувствовали те инженеры, которые впервые создали атомную бомбу; они не могли не
испытать её, даже если бы это испытание угрожало их собственным жизням.
Стремление к неизведанному - вот что убивает нас и вот что возвышает нас над
миром спокойной природы и даже над сферой сияющих и тоскливо всеведущих богов.
Я лег на спину и позволил образам двигаться спонтанно. Внезапно всплыло
странное слово <кетцахуатль>, потом ещё несколько подобных. Слово я записал,
чтобы проверить по словарю, и снова закрыл глаза. Вскоре я оказался на лугу,
среди высокой голубоватой травы, которая пахла как полынь, но не так отчетливо.
Это уже было мое тринадцатое или четырнадцатое проникновение, поэтому я вошел
быстро и действовал уверенно. Я осмотрелся в поисках опасных или интересных
предметов, не найдя таковых, взлетел над лугом и стал ускоряться, как
поднимающийся самолет. Внизу заскользила трава, кусты, деревья, пруды и речные
старицы цвета гладкой стали. Наконец, в голубой дымке впереди я увидел море. Я
проделал обычный путь и снова оказался перед черным провалом норы.
Вначале я шел согнувшись, но потом мне пришлось лечь и ползти. Я полз
ногами вперед, потому что нора уходила вниз под углом примерно тридцать
градусов и висеть долго головой вниз я просто не мог. Приходилось пятиться. Там
было чрезвычайно тихо, так тихо, как никогда не бывает в жизни. Временами я
останавливался и прислушивался. Нечто вряд ли могло двигаться бесшумно. Когда я
прополз метров сто, нора стала ещё уже и пошла резко вниз. Я услышал звуки,
отдаленно напоминающие человеческий голос и кажется, даже был свет. Но я не
могу сказать точно, потому что в глазах пульсировало мое внутреннее свечение.
Отдохнув, я двинулся обратно. Без сомнения, я почти достиг того мира, в котором
обитало Нечто, но ползти дальше было бы слишком опасно. И справа, и слева от
основной норы отделялись узкие рукава, в которые можно было бы влезть, но в
которых уже нельзя было бы развернуться. Я не решался их исследовать, до поры,
до времени. Хотя за каждым из них мог скрываться особый мир.
И вдруг я услышал: оно двигалось мне навстречу. Я не знаю, как оно
оказалось впереди; скорее всего, у норы было несколько разветвлений. Оно было
уже так близко, что я почувствовал его дыхание и его запах. Его дыхание было
холодным, а тело пахло шоколадом. Мне не оставалось другого пути, как только
нырнуть в боковой рукав.
Это было как неожиданное падение в яму: как будто ты ставишь ногу на
траву, а трава проваливается и ты летишь вниз головой в пропасть, которая
скрывалась под ней. Может быть, это слегка напоминало прыжок с вышки в воду -
но было сильнее, гораздо сильнее. Одна реальность исчезла и мгновенно сменилась
другой. Я сразу же оказался в новом мире, в мире со своими законами, своей
историей, своими сцеплениями событий. Я знал все эти законы и события, более
того, я сразу оказался в гуще действия.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг