к тридцати они становятся одиноки, совершенно перестают жить половой жизнью или
просто остаются старыми девами. И в этот момент они зачинают скарела. Конечно,
они чувствуют все, что и другие нормальные беременные женщины, но ведь
забеременеть им не от кого, поэтому они обычно списывают все на недомогание. К
врачу они не идут - мы не позволяем. А когда зародышу будет шесть месяцев, мы
его бесследно извлечем. Через год операция может повториться снова. Мы
поддерживаем здоровье маток и они рожают до шестидесяти лет или даже дольше.
Если кто-нибудь из них о чем-то догадается, то все равно не скажет. Любой
земной психиатр объяснит, что её психика разладилась от отсутствия нормальной
личной жизни. Ты снова искришь.
- Твои слова меня обижают.
- И зря, - сказал он. - Все эти женщины счастливы. Они здоровы.
Практически все имеют сильные эротические галлюцинации, исключительно приятные.
Они ждут наших визитов, хотя и не знают чего ждут. Им снятся высокие, сильные и
нежные мужчины, влюбленные до безумия - проснувшись, они порой не могут
отличить сон от яви. Среди них есть и мазохистки, таким мы подсовываем всяких
ужасных ящеров. И они тоже вобщем-то счастливы. Пойми, мы ведь не агрессивны, в
отличие от людей. Нам не нужна чужая боль и нас не волнует ваше счастье - оно
это ваше личное дело. Наши дети не стреляют из игрушечных пистолетов, нас не
возбуждают бои быков и боксерские поединки. Мы не агрессоры. Мы не приносим
того, что вы называете коротким словом <зло>. Слово как удар плетью. Убери
этих.
Герои закончили свои поединки и теперь стояли невдалеке, прислушиваясь к
нашему разговору.
- А что вы думаете? - спросил я.
- Если бы мою женщину: - начал один из них.
- Это не его женщина. Если бы крокодил высидел птичье яйцо, родилась бы
все равно птица.
- А если бы он её не сьел, - сказал Федклп, - то птица бы выросла
крокодилом. Пошли ребята. Это не наше дело.
Они отправились в дом, мощно треща ступенями. За моей спиной зажглись
окна. Послышался шум передвигаемой мебели. Герои были слишком велики для моей
квартирки и моей мебели, поэтому они постоянно переставляли шкафы.
- Это несправедливо, - сказал я.
- Во всех людях заложена вера в мировую справедливость. Это наивная вера
детей. Например, при неожиданной удаче человек стучит по дереву, чтобы отвести
зло. При заслуженной удаче он так не делает. Люди всегда считают, что
незаслуженное благо должно быть компенсировано злом. Что незаслуженное зло
несправедливо. Но во вселенной нет справедливости. Мироздание не знает такого
слова.
- Зато я знаю.
- Ваша мораль была искусственно сформулирована и привита вам, вставлена в
самые глубины мозга - как противовес агрессивности. Каждый ребенок рождается с
уже записанной моралью на его мозговых платах. С самого рождения и до смерти вы
мучаетесь над понятиями добра и зла, не понимая, что они были искусственно
сконструированы для вас - как прутья тесной клетки. Все философы думают об
одном и том же. И все не-философы. Сколько раз размышлял ты о добре и зле?
- Всю жизнь.
- Пора перейти к самому печальному, - сказал учитель. - К тому, что стало
с людьми. К тому, что с ними станет в ближайшем будущем. Начнем с будущего. Ты
готов это услышать?
- Нет.
- Тогда все равно слушай. Люди обречены. Люди с самого начала были
созданы так, что после достижения определенного уровня развития уничтожают сами
себя. Потом земля снова заселяется людьми, чуть более совершенной конструкции,
и цикл повторяется. Так много раз. Прошло уже шесть таких циклов. Но в этом
цикле технология нас подвела.
- Зачем?
- Ты знаешь ответ, - сказал он. - При определенном уровне развития
цивилизации люди, эти агрессивные чудовища, смогли бы добраться до нас и
устроить большую бойню. Вполне возможно, что они смогли бы уничтожить,
загадить, испакостить, осквернить все миры, включая наш. Поэтому в людях
заложено самоуничтожение - как предохранитель.
- Зачем люди были созданы такими агрессивными?
- Агрессия - единственная форма существования всех примитивных форм
жизни. Вспомни, как исчезли динозавры. У них тоже был свой предохранитель. Как
только какой-нибудь вид становился слишком силен, он вымирал. Это случалось
тысячи и тысячи раз. Удивительно, как земные ученые прошли мимо этих
закономерных вымираний. Кстати, сейчас, вымирают крупные хищные птицы, пришел
их черед. А люди:
- Но в этот раз предохранитель не сработал? - предположил я.
- Люди должны были вымереть примерно к средине двадцатого века. Войны,
диктатуры, ядерные бомбы и ядерные электростанции, загрязнение среды и все
прочее. Процесс шел в правильном направлении. Но остановился. Мы подбросили
людям СПИД, губчатый энцефалит и ещё несколько болезней, о которых вы пока не
догадываетесь.
- Так в чем же дело? Сбой программы?
- Нет.
- А что еще?
- В игру включилась третья сторона.
- Третья сторона?
- Она сильнее людей и сильнее нас. Точнее она будет сильнее нас, если
позволить ей вырасти и развернуться. Она вскоре убьет людей, чтобы освободить
себе пространство. А потом она убьет и нас. Сейчас она питается людьми, она
сидит на мозге человечества, как большой клещ. Если люди вымрут сейчас, она
исчезнет вместе с ними. Тогда все прочие миры останутся живы.
- А если люди не вымрут сейчас? - спросил я.
- Тогда они все равно вымрут через три или четыре десятилетия. Здесь
ничего не изменить. Но вместе с людьми исчезнут все остальные расы и миры. Из
вселенной исчезнет разум. Подумай: разум - лишь одна из ступеней бесконечной
лестницы эволюции - бесконечной и в ту, и в другую сторону. Следующая ступень,
какой бы она ни была, не будет иметь разума и не будет в нем нуждаться. Это не
будет сверхразум, это будет не-разум, нечто принципиально иное. Это значит, что
разум - единственная эпоха, в которую вселенная может увидеть сама себя через
мои глаза и через твои глаза. Пройдет время и она навсегда ослепнет и забудет о
собственном существовании. Смотри, пока можешь.
- Я должен стать ангелом смерти?
- Ты должен уничтожить все человечество земли. И женщин, и детей, и
стариков. И героев и уродов. Всех рожденных и нерожденных. И даже память о
людях пусть перестанет существовать.
- Обязательно так?
- Обязательно так.
- А если?
- <Если> уже не осталось.
27
Мы летели в ночной вышине, летели в сторону одного из собраний черепов.
Учитель летел впереди, раздвигая воздух так, как умел только он. Несмотря на
большую скорость, ветер не чувствовался.
- Сколько их там? - спросил я.
- Не знаю. Никто не считал. Столько, сколько нужно. По нескольку сотен в
день и уже много десятилетий.
- Почему только черепа? Куда деваются остальные кости?
- Перерабатываются и идут в пищу. Людей ведь нужно чем-то кормить.
Этой ночью мы посетили лаборатории, в которых выращивалась смерть. Мы шли
по длинному, широкому, полутемному коридору с прозрачной, плавно изгибающейся
стеной - и за стеной были стеклянные клетки с людьми, которые не видели нас.
Клетки были залиты резким желтым бестеневым светом, явно не электрической
природы. Некоторые люди кричали, некоторые катались по полу, некоторые вырывали
на себе волосы, некоторые колотили в прозрачные, но, похоже, мягкие стены. Были
и такие, что сидели в ступоре, уставив пустые глаза в пространство - но и эти
страдали не меньше других. Были люди, сплошь покрытые язвами; были скрюченные,
свернутые, искривленные, будто пластилиновые тела. Были существа, едва-едва
напоминавшие людей: раздутые, сморщенные, вытянутые, сплющенные, зверообразные,
с прозрачной кожей и будто сделанные из синего студня. Клеток оказалось очень
много; клетки просматривались метров на сто вперед и конца им не было видно; к
счастью, их стены не пропускали звук. Под потолком коридора искрили и вились
фиолетовые разряды, а стена слева от нас медленно пульсировала с глухим звуком
- как будто за нею билось умирающее сердце мощностью в миллион лошадиных сил.
Когда мы говорили, сердце начинало биться быстрее и от этого веяло жутью как
веет прохладой от вентилятора.
- Успокойся.
- Что с ними? - спросил я. - Неужели они все с земли?
- Это люди. Настоящие, стопроцентные люди. Мы испытываем на них разные
варианты смерти. Не возражай: чтобы спастись от нашествия крыс, люди земли
испытывают на лабораторных крысах крысиные болезни. Здесь тоже самое. Ни
больше, ни меньше.
- Их украли с родной планеты?
- Никак нет. Все добровольцы.
Я окинул взглядом клетки. В ближайшей из них человек с сосредоточенным
выражением лица пальцами вырывал кусочки собственной руки и бросал на их пол.
Плоть отрывалась легко, как будто тело было сделано из мясного фарша. Он поднял
глаза и встретил мой взгляд. Потом снова продолжил свое занятие. Прелестный
доброволец.
- Не могу в это поверить.
- Они видят летающее блюдце и принимают нас за инопланетян. Может быть,
они и правы. Но мы никогда никого не принуждаем. Мы даже не просим и не
предлагаем покататься. Они просятся сами. Тогда мы катаем их, чуть-чуть. В
благодарность они позволяют провести над собой некоторые безвредные опыты и
проходят тесты. Потом мы их отпускаем. Но они сами просятся, они говорят:
<возьмите нас с вами>. Тех, кто явно не подходит, мы, конечно, не берем, а
остальных предупреждаем, что возвращение не гарантируется. Некоторые
отказываются и идут домой. Но некоторые соглашаются на полет. Тогда мы
предупреждаем, что возможны стечения обстоятельств, при которых они погибнут.
Мы даже даем примерную вероятность смерти - восемь процентов. Большинство идет
и на это. Тогда мы берем их с собой и проводим полный генетический анализ.
Примерно восемь процентов из желающих прокатиться попадают сюда.
- А остальные?
- Остальные получают отличную экскурсию и возвращаются домой. Правда, мы
стираем их память. Не полностью, только на девяносто девять процентов. Этого
достаточно.
- Они все умрут?
- Разумеется. Но по-разному. Тот, кто переодолеет болезнь, все равно
будет умервщлен и препарирован. Мы ведь должны знать как он умер и как он
умирал. Здесь мы выращиваем новые болезни. То, что вы называете биологическим
оружием. Но это совсем не то биологическое оружие, которое пытаетесь создать
вы. Дело в том, что настоящий конец света должен быть не просто катастрофой. Он
должен быть убедительным. Люди должны поверить в необходимость смерти. Они
должны перестать бороться и принять неизбежное.
- А если нет?
- Если они будут бороться за жизнь, то наша задача усложнится стократно.
Поэтому все, что мы делаем, должно совпадать с библейскими и прочими
пророчествами. Для этого нужно многое. Например, нам нужен ангел из
апокалипсиса, который даст людям семь язв - то есть, семь болезней. Эти болезни
будут посланы свыше, а значит, неизлечимы. В этом главная трудность. Стоит
кому-то вылечиться, и легенда об ангеле сразу рассыплется на мелкие черепки.
Язва должна быть действительно язвой и должна быть непобедима. Пока созданы
лишь две язвы из семи. Посмотри на этого человека. Как ты думаешь, чем он
болен?
Несчастный лежал на груде белого медицинского тряпья, лицом вверх. Пальцы
его широко раскинутых рук беспорядочно шевелились. Его запрокинутая голова была
столь странной формы, что я даже засомневался в том, что вижу человеческое
существо.
- Это опухоль? - спросил я.
- Нет. Это модификация обычного кариеса. Да-да, того самого, который
разъедает сейчас твои зубы. А сделано это очень просто. Есть бактерия, которая
питается человеческой костью. Мы берем её и усиливаем. Болезнь протекает
примерно так: заражение через зубы, очень редко через ногти. Потом: Болезнь
проявляется вначале на передних зубах нижней челюсти. Больной случайно языком
или кусочком твердой пищи проваливает ямку с внутренней стороны зуба. Ямка
довольно глубокая идет в глубину; она у самой десны. Внутри черная жидкость
напоминающая нефть, но с другим запахом; она почти не пахнет или пахнет, как ни
странно, сандалом. Но пока её немного, трудно сказать, на что она похожа.
Человек обычно высасывает жидкость и начинает беспокоиться. Уже через пару дней
будут поражены все передние зубы. Больной пытается приостановиь развитие
болезни, он высасывает жидкость, прочищает отверстия зубной пастой или
порошком, жует лечебные жвачки, ставит пломбы у стоматолога. Но пломбы сразу
вываливаются. Зубы как будто выедены изнутри червячком; в них сплошные пустоты
и пещерки, как в сыре. Скоро инфекция распространяется на все зубы и идет в
глубину, съедая всю кость. Вначале она съедает нижнюю челюсть, потом череп.
Когда исчезает нижняя челюсть, жидкости довольно много и её можно руками
выдавливать, она вытекает из дырочек во рту - на том месте, где раньше были
зубы. Лицо искажается до такой степени, что человек не может показать его
другим людям. С определенного момента можно только лежать - исчезают шейные
позвонки, нарушается кроветворная функция костного мозга. Инфекция с кровью
разносится по всему организму и с этого момента за несколько часов человек
просто сгорает. От начала до конца около трех недель. Боли практически нет,
кроме моральной - человек ощущает огромный ужас, видя, что с ним происходит.
Это тебе не СПИД, после которого живут по пятнадцать лет.
- И никакого спасения?
- Абсолютно. Я снова предупреждаю твое возражение: когда коровы в Европе
заболели коровьим бешенством, стада начали уничтожать потому что они стали
опасны. Здесь то же самое: человеческое стадо стало опасным и его приходится
уничтожать. Нам это не нравится, никому это не нравится, но это необходимо.
- Никому?
- Никому. В человечество было вложено слишком много труда, забот, средств
и времени. Лучшие умы обдумывали программы развития земли и вытаскивали людей
из их самоубийственных игрищ. Вытаскивали не раз и не два.
- А какая вторая язва? - спросил я.
- А сейчас мы кого-нибудь найдем. Это лучше увидеть своими глазами. Так
вернее.
Мы прошли не меньше десятка стеклянных камер, пока нашли то, что было
нужно. В одной из камер было четверо маленьких мальчиков, лет шести. Все они
были без глаз - и даже без глазниц. Наконец, увидели раздетого человека, если
только это можно было назвать человеком. На нем явно не хватало плоти - белые,
гладкие, будто обглоданные кости торчали здесь и там. В его теле были огромные,
но не кровоточащие дыры - так, что, казалось, сквозь его тело можно было
просунуть руку, в разных направлениях. Он был как сыр, изгрызенный мышами.
- Это серповидное прободнение. Вначале на коже в разных местах появляются
небольшие серповидные вмятинки, они совершенно не ощущаются, потом они
углубляются и идут внутрь тела как норки; на их краях соединительная ткань и
они похожи на шрамы. Когда они достигают костей и внутренних органов то
начинают расширяться, ещё задолго до этого человек утрачивает способность
двигаться, так как многие его мышцы проедены этими норками. Сокращение мышцы
дает сильную боль. Норка может порваться с кровотечением. Смерть наступает
когда начинают разрушаться внутренние органы. Но внутренние органы поражаются
только в самом конце. Течение болезни очень долгое - до двух или трех лет.
- А нельзя было придумать что-нибудь менее жестокое? - спросил я.
- Нет. Мы начали со СПИДа, при котором человек живет очень долго и почти
не страдает. Вы обозвали эту болезнь чумой, а ведь это было очень гуманное
начало. Ты можешь назвать мне болезнь более гуманную, чем СПИД? Десять,
пятнадцать лет обычной полноценной жизни, а потом человек быстро сгорает, как
спичка. Разве это было жестоко? Все менее жестокое уже было опробовано и не
сработало. Увы, теперь пришло время сильных мер. И, кроме того, божья кара
должны быть божьей карой. Она должна карать. Она обязана быть жестокой.
28
Мы прошли ещё довольно много камер и я узнал о тех болезнях, которые пока
не доведены до нужного совершенства. Каждая новая была ужаснее предыдущей.
Некоторые камеры были освещены совершенно неестественным синим цветом,
напоминающим свечение медицинских кварцевых ламп. Под этим светом на коже людей
проступал рисунок сосудов и они напоминали живые географические карты. Я видел
людей, из тела которых выходили чудовищные выросты, по объему превышающие само
тело. Я слышал, что баобаб выпускает новые стволы и одно дерево постепенно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг