- Достаточно?
- На Кантипуа всегда зима. Мы собираемся сделать здесь зимний курорт. Но
это дело будущего. Ох, какой мощный экземпляр!
Это он сказал обо мне. Я раза в два тяжелее его.
- Люди все такие, - сказал я.
- Наверное, ты такой из-за тамошней пищи. Она тебе нравилась?
- Половину продуктов я не ел вообще.
- Ну как же может быть иначе! Теперь попробуешь настоящей пищи. Привыкай.
Поужинал я в столовой - в небольшой комнате с двумя металлическими
столами. Столовая выглядела довольно убого, но меня удивил способ подачи блюд:
моя тарелка материализовалась из пустоты прямо передо мной. Я даже вздрогнул от
неожиданности. Воздух в столовой был чист, прозрачен и почти не пах.
Вместе со мной ели ещё человек семь или восемь. Жевали они довольно
понуро. Я понял их, когда попробовал содержимое тарелки. По вкусу это
напоминало пюре из сосновых опилок, обильно политых маслом. Видимо, к родной
пище все же нужно привыкнуть.
После ужина наступил быстрый рассвет. Я решил, что сутки здесь длятся
гораздо меньше, чем земные. На циферблате часов было всего семь делений, но я
понятия не имел, сколько времени длилось каждое из них. С рассветом снег почти
прекратился. Меня оставили одного, примерно на два земных часа, и закрыли
снаружи. После завтрака ко мне приставили гида, тоже из нукксов, и он повел
меня осматривать окрестности.
Прежде всего меня удивило небо, глубокое и полностью прояснившееся.
Несмотря на дневной свет вокруг, небо было ночным. На нем сияло множество
звезд, но необычных звезд - они ползали, как жучки или мошки. Все звезды
двигались с разной скоростью и некоторые из них носились очень быстро. Так
могут мелькать солнечные зайчики на стенах.
- Это ненастоящие звезды, - сказал я. - Это больше похоже на купол
планетария.
- Настоящие. Но время на Кантипуа замедленно в два миллиарда раз, поэтому
все окружающее видится нам в два миллиарда раз быстрее.
Я попробовал сосчитать.
- Тогда пятьдесят лет жизни здесь означают сто миллиардов лет жизни для
вселенной. Как же вы возвращаетесь домой?
- Вселенная не живет сто миллиардов лет. Каждые четыре миллиарда она
рождается заново, расширяется, проживает все стадии своей жизни, сжимается и
снова умирает. Потом снова рождается и расширяется. Она бьется как сердце и
перекачивает вязкое время.
- Вязкое?
- Время в таких количествах становится вязким. В нем возникают отдельные
слои и потоки. Но твои знания не позволят этого понять. Главное, что каждый
цикл полностью повторяет предыдущий. Все происходит заново и абсолютно в том же
виде и в той же последовательности. Все уже происходило миллионы раз и ещё
произойдет миллионы раз. Время в таких масштабах скручено в кольцо. Мы уже
миллионы раз разговаривали с тобой на этом самом месте и миллионы раз ты думал
то же самое, что ты думаешь сейчас.
- Ничего нельзя изменить, - сказал я.
- Да.
- Все предопределено.
- Да.
- Но мы не знаем как.
- Не знаем, - согласился он. - Зато можно вернуться отсюда в свое
собственное время, но только в другой цикл. Не имеет значения в какой. Поэтому
улететь отсюда можно только раз в два года.
- Когда настанет этот день?
- Скоро. Меньше чем через месяц. Не терпится увидеть родину, да?
Под светящимся небосводом я видел небольшой скучный город, одноэтажные
домики которого были занесены снегом по самые окна. Посреди улиц - едва
протоптанные узкие дорожки. Местные жители сразу же отступали в снег, заметив
нуккса, существо высшей расы. Местных легко было отличить по серой примитивной
одежде. Примерно так одевались наши бабушки в селах лет пятьдесят назад. Одежда
нукксов, как и моя, была очень современна, блестела, и была изготовлена из
материала, постоянно меняющего цвета. Смотрелась отлично.
- Кто тут аборигены? - спросил я своего провожатого.
- Низшая раса. Но должны поддаваться воспитанию. Мы завели здесь
несколько школ, завели уже давно. Со временем они все будут достойно выглядеть.
- Но нескоро? - уточнил я.
- Да, не скоро. Но когда-нибудь здесь все же будет курорт. А для курорта
нужны вежливые работники и местный колорит. А как на земле - там строят
курорты?
- Еще какие. И зимние, и летние.
Он начал рассказывать мне разные истории о земле, которые когда-то
слышал. В его историях было полно чепухи. Например, он верил, что люди сразу
появляются взрослыми, как роботы, а по ночам их выключают. Я попытался
объяснить ему сущность сна, но напрасно. Он не понял всей прелести этого
ночного занятия. Он оказался не умнее обычного земного человека. Хотя, я сужу
преждевременно - просто все его знания оказались совершенно в другой плоскости,
чем мои. Время от времени он выдавал такие странные фразы, что мне казалось,
что я беседую с растением или насекомым.
Временами среди мелких построек возвышались монументальные здания иной
архитектуры - дело рук нукксов. Мы зашли на площадь, побродили по мелким
улицам, потом посетили какую-то контору, куда мой провожатый зашел по делам.
Там я два часа просидел на диване, ловя удивленные взгляды и чувствуя себя
лошадью Пржевальского, которая залезла в курятник. Я слушал их разговоры и
ничего не понимал, абсолютно ничего. Я понимал их отношения, их жесты, даже их
штуки, но не мог понять чем они занимаются и о чем говорят. Один из них собирал
вручную что-то вроде сложного электрического контакта. На стенах висели три
авангардные, с моей точки зрения, картины и две фотографии девушек, более-менее
обнаженных. Девушки были превосходны. Превосходным оказался и тот напиток,
которым меня в конце концов попотчевали. Разведки ради, я вышел в туалет и
нашел там гигиенические принадлежности, все очень чистые, но ни капли не
похожие на земные. К счастью, было зеркало и я причесался пятерней. Наверняка
здесь есть что-нибудь, заменяющее расческу, да попробуй найди.
2
На обратном пути мы задержались у реки. Вначале я не понял, что
происходит. Двое людей виднелись в проруби, погруженные в воду по шеи. Мужчине
было около тридцати, а женщина совсем молода.
- Скорее всего, она продала ему табак, - сказал мой провожатый, - Здесь
курят в основном мужчины.
- Да. Ну и что?
- Сразу видно, что ты с земли. У вас там все курят, пьют и нюхают
химикалии. Но здесь мы боремся за чистоту. На Кантипуа курение запрещено.
Поэтому их замораживают в проруби.
- Как замораживают? Разве это лечит?
- Замораживают насмерть?
- Неужели насмерть? - удивился я.
- Конечно. Мягкие меры на них не действуют.
- Только за то, что человек купил табак или продал табак? Заморозить?
- Но у вас ведь сжигают - и даже не за то, что человек сделал, а только
за то, что он подумал.
- Уже не сжигают, сжигали раньше. Теперь уничтожают другими способами. А
что касается думающих - думающий опаснее делающего.
Женщина, с широким лицом, не очень красивая, деревенского типа,
пошевелила шеей и открыла рот как рыба. Потом стала разговаривать с мужчиной.
Говорила она довольно спокойно и на бытовые темы - я мог слышать почти каждое
слово. Минут через пять она стала опускать в воду лицо, но как-то боком. Потом
снова поднимала и продолжала говорить. С каждым разом её речь становилась все
медленнее; волосы покрылись ледяной корой. Мужчина отвечал односложно.
Оставался лишь небольшой ободок воды у самых шей. Зрители, человек двенадцать,
стояли неподвижно и совершенно беззвучно. Только ребенок изредка переминался с
ноги на ногу.
- Это не наша инициатива, - сказал нуккс, - здесь все построено на
самоуправлении. Есть местный лидер, которого выбирают. Выбирают пожизненно,
потому что каждые два года все жители умирают и рождаются заново. Для них время
замкнуто.
- Поэтому?
- Да, как раз поэтому. Они знают, что меньше чем через месяц родятся
заново и знают, что все предопределено и ничего нельзя изменить. Поэтому они
так спокойны в ледяной воде.
- Они рождаются взрослыми?
- Конечно. При рождении они всегда лишь на два года моложе.
- Я не могу себе этого представить.
- О, это интересно, очень интересно. Это будет одним из интереснейших
представлений на здешнем курорте. Каждый рождается по-своему. Но я расскажу,
как рождается лидер. То есть, он не рождается, он приходит из-за горизонта.
Приходит вместе с войском. На город нападают завоеватели, очень жестокие
завоеватели.
Огнестрельного оружия тут ни у кого нет, так что воюют мечами и луками.
Молодой завоеватель рубит всех подряд, вырезает пол города и одерживает полную
победу. Когда он находит старого лидера, то вонзает ему в спину копье. Но в бою
трое его лучших друзей получают смертельные раны. Он собирает всех живых на
площади и объявляет, что выполнит последнюю волю своих умирающих друзей, какой
бы эта воля ни была. Во всем этом средневековая торжественность, тяжелые флаги,
доспехи, звуки труб, все совершенно серьезно. Снег в кровавых пятнах и в
лошадином навозе. На нас они не обращают внимания: они не трогают нас, а мы не
трогаем их, только стараемся воспитать.
- Какой бы эта воля ни была, - сказал я. - Нельзя обещать так много.
- А в том-то и дело. Первый умирающий говорит: <убей всех жителей этого
города>. Второй просит: <не тронь никого из жителей этого города и всем
прости>. А третий не успевает ничего сказать, потому что ему в шею впивается
стрела. Эту стрелу выпустил старый лидер, у которого в спине торчит копье. Он
ещё не умер и может держать лук стоя на коленях. Старика, конечно, тут же
убивают. Но молодой не смог выполнить своего обещания. Он ведь не может сразу и
убить и пощадить одних и тех же людей. Он задумывается и его вдруг пробивает
идея, он понимает, что смерть это зло и война это зло. Он начинает править
мирно и искоренять грехи подданных. Сейчас ты видишь эту фазу истории перед
собой. Грехи искореняются с помощью наказаний. А к самому концу жизни он
отменит любые наказания и казни - и станет проповедовать добро, любовь и
всепрощение. Но набег чужеземцев прервет его жизнь. В его спину воткнут копье.
- Это значит, что он убьет сам себя.
- Да, он молодой и глупый, убьет себя же, но взрослого и мудрого. Причем
зрители смогут стоять всего в двух шагах, можно даже потрогать копье, которое
торчит из спины. Копье, кстати, будет металлическим. Можно взять на память
несколько стрел. Зрители совсем не мешают. Понятно почему?
- Понятно.
- Потому что изменить течение здешней истории невозможно.
- Никак не возможно? А если я, к примеру, полюблю местную женщину и убегу
с ней в другие миры? Если это не понравится её мужу или брату, если он нападет
на меня и будет убит? Если я подниму народ на восстание и лидер будет свергнут
раньше времени?
- Ничего не выйдет. Местные не контактируют с нами. Большее, что они
могут, это уйти с дороги или выполнить мелкую услугу.
- Тогда зачем тратить силы на воспитание?
- Приказ из центра. Они думают, что им там виднее. Разве у вас на земле
не то же самое? Кстати, завтра будет попытка государственного переворота.
Неудачная попытка. Можно будет сходить на стадион и посмотреть, только
приходить нужно не к самому началу.
Темное, но светящееся небо стало снова затягивать тучами. Начал кружиться
мелкий снег. Бегающие звезды искрили сквозь рваные облака, беспорядочно носимые
тугим ветром ускоренного времени.
- Пойдем отсюда, - сказал я. - Это зрелище не для моих глаз.
3
Умываясь, я неосторожно толкнул футляр с зеркалом перехода и он свалился
с полочки на пол. Зеркало выскользнуло из оправы и упало лицевой стороной вниз.
Я похолодел. Сейчас оно проглотит пол этого дома, потом подвальный этаж, потом
всю планету вместе с её недрами. Его поглощающая способность безгранична. Все
это провалится в иные миры просто из-за моей неосторожности. Я увидел, как
зеркало начало погружаться в мягкий коврик и исчезло. Но катастрофы не
случилось. Случилось другое. Я, вместе со всем этим миром оказался в
зазеркалье.
Единственным отличием, которое я заметил поначалу, было расположение
предметов. Все, что только что стояло справа от меня, теперь находилось слева,
и наоборот. Я посмотрел на свое лицо в большом зеркале ванной комнаты. Лицо
было моим и не моим - некрасивым, как на паспортной фотографии. Все дело в том,
что я вижу его необычно отраженным. Ух, если дело только в этом, то я хорошо
отделался.
Но было и ещё кое-что. Второе отличие я заметил позже - оно было внутри
меня. Внутри меня жил чужой человек из чужого мира. Наша память, наши привычки,
наши желания, наши предпочтения и антипатии объединились. Теперь я уже не был
собой - я был кентавром.
Прежде всего, другой человек был женщиной, немолодой женщиной, знающей
толк в бухгалтерских книгах. Кроме того, эта женщина любила рисовать
карандашные портреты своих знакомых. Я вышел из ванной, заметив, что моя
походка изменилась; виляя бедрами, я прошел в свою комнату и взял карандаш,
точнее, ту двурогую палочку, которую здесь использовали как карандаш. <Боже
мой!> - написал я, чтобы проверить почек. Почерк стал чужим - быстрым, летящим,
с сильным наклоном букв, будто сопротивляющихся встречному ветру. Без особого
труда я нарисовал по памяти портрет того нуккса, которого приставили ко мне.
Портрет получился отлично, он не шел ни в какое сравнение с моими прошлыми, и
очень давними, попытками рисовать.
Прежде чем я успел привести мысли в порядок, женщина снова ушла в ванную
и занялась моим туалетом. В этом плане женщины одинаковы во всех мирах - их
тело не только вместилище разума или могучей дури, как у мужчин, но ещё и
предмет декоративного искусства, вполне практичный предмет. Она прекрасно
обращалась с местными туалетными принадлежностями. Все предметы она
использовала точно по назначению, быстро и безболезненно. Она мгновенно
подстригла мне ногти, подправила прическу, нарумянила щеки и отбелила зубы. Она
даже подкрасила мне брови, отчего я сразу стал похож на клоуна. Сделала и
несколько других мелочей, значения которых я не понял. Гигиена у нукксов стояла
на высоте, а женщина наверняка была нукксом. Интересно, какую уборную мы будем
использовать?
Первые десять минут я был шокирован и не знал, что мне предпринять. У
меня было два сознания и две воли. В принципе, я мог приказать этой женщине
сделать то или это, но и она могла мне приказывать. При этом мы нисколько не
мешали друг другу. Это был симбиоз, а не соперничество. Потом я увидел
зеркальце на полу. Теперь оно лежало стеклом вверх, хотя никто его не
переворачивал. Ну, конечно, я ведь сейчас в перевернутом мире. Значит, нужно
всего лишь:
Я быстро перевернул зеркало и положил на пол. Оно исчезло под моей
ладонью и появилось снова, выдавившись из-под ковра. Я пришел обратно. Я опять
оказался один в своем теле, а правые и левые стороны предметов стали на свои
места. Все вернулось на круги своя, все, кроме моих нарумяненных щек и слишком
темных бровей. Отличная забава, только совершенно бесполезная. Бесполезная ли?
Но я не ограничился этим случайным экспериментом. Запершись в своей
комнате я раз двенадцать или тринадцать попробовал поменять местами право и
лево. При этом каждый раз чье-то сознание, память и воля появлялись внутри
меня. И каждый раз это была иная личность. Вскоре я убедился, что могу
воплощать в себе личности нужных мне людей. Даже незнакомых людей. Даже
выдуманных людей. Даже не совсем людей. Даже совсем не людей. В последней из
попыток я воплотил в себе вполне условного Великого Гипнотизера, но
гипнотизировать было некого, кроме мухоподобного насекомого, кружившегося у
потолка по неровному квадрату. Я приказал насекомому сесть на свой указательный
палец и оно село, хотя и не без капризов.
Это открывало некоторые перспективы. Что, если: В дверь без стука вошел
незнакомый нуккс и открыл рот, чтобы сказать приветствие. Гипнотизер прогнал
его взглядом. Итак, перспективы: Если:
Нуккс снова вошел и пригласил меня на стадион. Конечно, на сегодня
запланирован государственный переворот. К сожалению неудачный. На таких
мероприятиях обычно гибнет немало народу. Это мне не нужно. Я уже приготовился
отказаться, как гипнотизер согласился вместо меня. Ах, так! Я перевернул
зеркало и гипнотизер исчез.
4
Здешний месяц пролетел быстро, потому что сутки на Кантипуа были примерно
вдвое короче земных. Задолго до решающего дня нукксы стали готовиться к
перелету. Готовили и меня, заставляя проходить тесты и выполнять смехотворные
физические упражнения. Смехотворные - потому что я был гораздо сильнее их. Эти
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг