этот. И не похож ли я на сегодняшнюю монахиню, которая ушла навсегда, повинуясь
своей сумасшедшей, уродливой идее? Зачем мне тоже уходить навсегда из этого
гостеприимного мира? Все эти мысли очень быстро пронеслись сквозь меня;
несколько секунд я балансировал на грани, потом все же медленно двинулся
вперед. Бежать дальше было уже невозможно.
Поросль становилась ещё гуще и выше, молодые стволы закрывали небо и
приходилось двигаться будто в туннеле. Ручей уже высох и можно было удобно идти
по его дну. Потом растения сблизились и вот они уже со всех сторон, можно
только раздвигать их плотные ветки. Уже нет направления, ни впереди, ни сзади.
Под ногами всякие коряги, на некоторых листья. Их становится больше - вот уже
деревья и под ногами. Из последних сил я раздвинул ветки и оказался в кроне
невысокого дерева. Деревья стоят полукругом, очень плотно, а все пространство
впереди до видимой бесконечности заставлено торчащими из земли бетонными
конструкциями в один-два этажа. Преобладает вертикаль. Все выкрашено в
коричневый цвет и покрыто каплями росы. Небо сразу же над моей головой
переходит в молочно-зеленый туман и как таковое отсутствует. Мне сразу же не
понравился этот мир.
Прежде чем спуститься с дерева, я записал все, что со мной произошло в
тот день. Потом дважды перечитал старые странички. С памятью пока был порядок,
за исключением одного: в неё уже вливались правила и законы нового и ужасного
мира. Так мутная река вливается в океан.
8
Это был мир смерти, возможно худший из миров.
В этих пространствах нужно убивать. Убиваешь любого, кто слабее тебя,
даже если тебе это не нравится. Если много людей встречают одного, его убивают.
Если семеро встречают троих, они расправляются с ними. Если ты можешь догнать
собаку, ты её убиваешь, если собака может догнать тебя, она убивает тебя. Здесь
осталось ещё довольно много собак и все сильные и хищные, маленьких уже
перебили.
Убивать здесь нужно для того, чтобы жить. Каждый человек здесь имеет
несколько жизней и несколько смертей. Убив другого, он прибавляет его жизнь к
своим. Чем больше ты убил, тем большее количество раз могут убить тебя самого,
при этом ты воскресаешь. И лишь тогда, когда ты имеешь последнюю жизнь, тебя
можно убить окончательно. Вся времяпровождение здесь состоит из одних лишь
убийств и умираний - как в худших вариантах компьютерных игр.
Я знал, что сейчас за мной гнались трое вооруженных охранников: я увел их
от охраны склада, чтобы можно было взломать двери и проникнуть внутрь. На моем
счету пока было плюс три смерти, это означало, что три раза я могу выскочить из
смертельной ситуации сам. Чем больше ты убьешь, тем больше шансов на жизнь. Но
шансы эти условны. Я помню, как толпа мальчишек семнадцать раз подряд убила
какого-то недоростка с кошачьим взглядом - и лишь на восемнадцатый раз
окончательно.
Я спустился с дерева и огляделся. Мое тело уже приобрело звериную
гибкость и какую-то мерзкую вязкую силу, которая чувствовалась во всем вокруг.
Я стал частью этого мира. Мне даже начинало это нравиться.
Итак, за мною гнались. Но в таких преследованиях у меня немалый опыт. Я
побежал так, чтобы они не отставали - тогда они будут ждать, что я устану, или
погонят меня к какой-нибудь ловушке. Они не будут применять оружие, чтобы не
тратить патронов и потому, что вручную убивать приятнее. Я подбегал к реке и
уже собирался броситься и переплыть на ту сторону, как увидел за камышами
старуху, стиравшую белье. Не было никакого оружия, чтобы убить её быстро, ни
камня, ни даже приличной палки. К счастью, она хотя бы не успела побежать. Я
начал её душить и попробовал быстро сломать шею. Мои преследователи
приближались и я сейчас не мог терять ни секунды. Шея гнулась как резиновая. Я
старался изо всех сил, но старуха не умирала. Она вращала глазами и скалила
рот. Пришлось тащить её с собой. Я нырнул в реку и утопил её. Ну, неё не было
дополнительных шансов, здесь мне повезло. Но, пока я старался, меня сильно
снесло течением, к порогам. На камнях сидели несколько собак и высматривали для
себя жертвы. Я ещё раз нырнул и проплыл мимо них. Один раз меня так грохнуло о
камень, что я сразу потерял два шанса - это значило, что смертельное
повреждение было в двух местах. Когда я вынырнул, две овчарки плыли за мной и
целая стая неслась по берегу. У меня оставался последний шанс и я его
использовал: я создал дополнительную низкую скобу на стальной стойке моста,
мимо которого меня проносило течением, схватился за неё и выбрался на мост.
Теперь у меня оставалась лишь последняя жизнь и жизнь утопленной старухи.
От своих преследователей я оторвался довольно далеко. Я сел на краю моста и
оценил шансы: с одной стороны мост был разрушен взрывом, значит, по суше собаки
не смогли бы до меня добраться, а переплывать реку у них не хватит ума. Я полез
в карман и похолодел. Вместо записной книжки в моем кармане была лишь бумажная
жижа. Мне оставалось совсем немного времени до полной потери памяти. Еще
чуть-чуть - и я окончательно и навсегда срастусь с этим миром. Нужно что-нибудь
записать. Чем-нибудь и на чем-нибудь. Буквально через минуту или две может
наступить амнезия. Стоит мне чуть отвлечься, обратить внимание на новые вещи,
как я сразу же забуду о старых - так, как будто их и не существовало. Так наша
душа не помнит своих прошлых воплощений и считает себя обитательницей
подлунного мира - но никто не знает так ли это.
Я поднял ржавый болт и нацарапал на грязной стали моста свое имя. Что
еще? Что-то очень важное, такое, чего нет в этих мирах. Луна, как бледное
пятно, сквозь тучи мрачные желтела, и ты печальная сидела: В этих мирах нет
луны. Закончив писать, я с удивлением прочел собственную надпись. Мне
потребовалось несколько минут, чтобы понять содержание. Наконец, я вспомнил.
Закончив с этим, я пошел по мосту. Нужно было выработать план действий. Главное
- не оставаться здесь. Но что, если следующий мир будет ещё более ужасен? Мне
стало плохо и я присел прямо на влажную траву. Что-то происходило в моей
грудью: она судорожно вздымалась и опускалась. Кружилась голова. Кожа на моих
руках посинела, я чувствовал, что не могу вздохнуть. Сердце билось быстро, как
у кролика. Я упал на спину и увидел как надо мною переворачивается
мутно-зеленое небо.
9
- Уже лучше, - услышал я женский голос. - Вот здесь, посмотрите на
монитор.
- Где?
- Эти зубцы. Он возвращается к жизни. А веки. Его веки дрогнули.
- Хорошо. Теперь мы останемся одни.
- Еще не все.
- Я сказал, оставьте нас.
Шаги и скрип двери. Шаги, как удары молоточком. Я открыл глаза. Уродик
сидел на полу и сосредоточенно сжимал кистевой эспандер. Хозяин вглядывался в
экран монитора. Два представителя породы <человек>.
- Что здесь? - спросил я, - почему?
- Это я хочу спросить что и почему. Ты был в коме четыре дня.
- Всего четыре?
- Тебе мало?
- Я предупреждал, что буду выходить в астрал.
- Твой прибор гудел так, что подвал чуть не развалился. Но, как мы ни
старались, оживить тебя не удавалось. У тебя была клиническая смерть. Пришлось
делать укол прямо в сердце. Я все это затевал не для того, чтобы получить труп.
Поэтому я хочу объяснения.
- Это был просто несчастный случай, - сказал я. - Моя работа опасна.
- Нужно было предупредить. Я буду держать врача наготове.
- Здесь есть врач?
- Трое. Моя работа тоже опасна. Сейчас тебя осмотрит врач, а потом
получишь первое задание.
- Я ещё не в форме.
- Ничего. Дело срочное и ты постараешься.
Врачом оказалась высокая старая дева дет сорока пяти, высохшая как
таранка и злющая как скорпион. Еще один экземпляр породы <человек>. Стоило лишь
взглянуть на её костлявое лошадиное лицо, как сразу пропадала охота иметь дело
с медициной. К счастью, осмотр был недолгим. Напоследок экземпляр высказался в
том смысле, что, раз я давно не был у врача, у меня наверняка куча болезней и
среди них несколько смертельных. От этой фразы она получила явное удовольствие.
Затем настал черед задания.
Для начала мне нужно было всего лишь доказать свою силу и преданность
хозяину. Доказать так, чтобы это увидели другие. Хозяин принес с собой пачку
фотографий. Отобрал несколько.
- Эту щелкнули только вчера, - сказал он.
- Где это?
- На курорте, в Тунисе.
- Вы вчера были в Тунисе?
- Прилетел только сегодня и сегодня же возвращаюсь. Смотри сюда. Меня
интересует этот человек. Он начинает зарываться и его нужно, как бы это
сказать, слегка успокоить. Поставить на свое место. Вот здесь его паспортные
данные, номер машины и все остальное.
- Это не нужно, если есть фотография.
С фотографии глядела на меня типичная бессовестная жирная морда - из тех,
что могут выйти из машины в семейных трусах, с мобильником на поясе, зайти в
продуктовый и взять бутылку водки, не обращая внимание на очередь. Хотя сейчас,
кажется, водку берут в специальных отделах. Бритый. Голова неправильной формы.
На макушке шрам. Толстые ноги стоят в раскорячку. По-колени в воде. Рядом
белокурая девочка с длинными волосами.
- Имеет троих детей, - продолжал хозяин. - Старший сын меня не
интересует, он живет с матерью в Израиле и сейчас служит в армии. Младшему сыну
девять лет, компьютерный тупица. В девять лет едва умеет читать и совсем не
умеет писать. Все что он делает - играет на компьютере. В школе за два года
появился только один раз, первого сентября, там подрался и набил морду кому-то
из старших. С тех пор не учится. Третья - девочка, эта, которая рядом.
Двенадцать лет, физически выглядит на четырнадцать. Ничем не интересуется,
очень глупа, хотя считает себя умной и способной. Старательно учится в школе,
но ничего не знает и ничего не может. Девочку он любит больше всех.
- Начать с нее? - спросил я.
- С нее. Вчера был такой случай. Видишь, какие у неё волосы. Белые,
длинные и очень гладкие. Как у куклы. В Тунисе таких не бывает. Местные негры
думают, что эти волосы ненастоящие, но все равно им очень нравится. Они просят
потрогать её за волосы и она разрешает. Вчера один негр гладил её по голове а
потом предложил сбежать вместе с ним.
- Негр молодой? - спросил я.
- Старый.
- Тогда не страшно.
- Не страшно. Я даже не перевел его слов. Просто прогнал. Но может ведь
появиться ещё и молодой негр, который будет настойчив.
- Как там, в Тунисе? - спросил я. - Жарко?
- Ужасно. От самого моря начинается пустыня. Цены в отеле вздули
десятикратно, а стоит что-нибудь купить на местном рынке, как сразу нарываешься
на скандал. Верблюды воняют. В море купаться нельзя. Вода такая соленая, что
стоит чуть поцарапаться и она сразу разъедает ранку. Мы обычно купаемся в
бассейне.
- А зачем ехать на море и купаться в бассейне?
- Это не просто отдых. Это деловая поездка. Значит, что мне нужно:
главное, чтобы быстро. Не тяни времени. Все должны остаться живы. Кроме негра,
негр меня не волнует; делай с ним, что хочешь. Девочка пусть попадет в
больницу. Может быть, всякие вывихи, кровоподтеки, сотрясения мозга. В общем,
результаты насилия. Но так, чтобы все обошлось. Это должно выглядеть как
предупреждение.
- У меня может не получиться.
- Тогда Сашенька тебя поучит и ты попробуешь ещё раз. Сашенька остается
здесь за главного, а я буду только звонить.
- А не проще ли, - спросил я, - не проще ли взять и нанять негра,
заплатить денег и пусть делает что надо?
- Мне не нужен негр. Мне нужно доказать всем, что у меня есть ты и что ты
можешь очень больно укусить. Мне нужна демонстрация силы. И я эту демонстрацию
получу. Правда, Сашенька?
Сашенька невозмутимо сидел на полу и продолжал сжимать эспандер.
10
Идея с изнасилованием мне совсем не нравилась. Хотя вся эта тупая семейка
не пробуждала во мне ни малейших добрых чувств. Не эта неприятность - так
другая. Не сейчас - так потом. Их все равно наколют на какой-нибудь вертел. И,
вообще говоря, я не понимал образа жизни этих людей. Какой во всем этом смысл?
Деньги? Но зачем деньги, если ты не можешь жить нормальной жизнью и никогда не
уверен в завтрашнем дне? Зачем деньги, если завтра, послезавтра, через месяц
или год тебя убьют? Зачем деньги, если твой друг организует изнасилование твоей
дочери? Лучше быть нищим, но счастливым. А ещё лучше не быть нищим и быть
счастливым. Есть тысячи путей к этому. Наверное, деньги просто гипнотизируют, а
большие деньги сильно гипнотизируют. Ты просто живешь в трансе и не понимаешь
что ты делаешь.
Но что-то нужно было предпринимать. Все это можно устроить иначе:
продемонстрировать свою силу, но мягко, гораздо мягче и гораздо внушительнее,
чем привыкли делать эти монстроиды. Но это не так-то просто сделать. О форме я
не заботился: все детали действия выберет Кси, причем случайности обязательно
сложатся неожиданным и красивым узором. Главной проблемой было составить текст
заклинания. В этом случае текст получится довольно длинным. Но, чем длиннее
текст, тем больше вероятность непредусмотренной трагедии. Раньше я никогда не
пользовался заклинаниями длиннее четырнадцати слов. А тут дай бог поместиться в
двадцать восемь.
К сожалению, у меня не было словаря, хотя бы этимологического. Я
попробовал объяснить уродику чего хочу и даже написал на бумажке, но он никуда
не пошел. Увы, составлять заклинания, наверное, труднее, чем писать стихи. И
безупречное заклинание не меньшая редкость, чем безупречное стихотворение. Я
старался как мог, проверял слова во всех вариантах до тех пор, пока они совсем
затерлись и смысл потерялся. Но что-то у меня получилось. Не идеал, но скорее
всего сойдет. Я сделал все, что требовалась, и стал ждать результат. Двенадцать
часов спустя я не выдержал и решил узнать сам.
:В этот раз она стояла лицом ко мне, по её плечам струились белые плотные
волосы, похожие на волосы куклы. В этот раз она была девочкой - той самой
девочкой, с фотографии. Даже в её глазах застыла та же самая телячья пустота.
- Ты все же не показала мне свое лицо, - сказал я.
- А если у меня нет лица? А если у меня звериная морда или оскал черепа?
Разве тебе бы это понравилось?
Она медленно прошлась по залу и села на длинную спортивную скамью.
- Тебе хочется знать, что случилось?
- Я за этим пришел.
- Нет, - сказала она, - не только за этим. У тебя получилось. Хочешь, я
расскажу, как это было?
- Да.
- Эта бедняжка смотрела фильм в видеозале. Там было полно негров, они
сидели прямо на полу у дверей, потому что не хотели платить за стулья. Их было
так много, что, проходя мимо, их приходилось расталкивать своим телом. Неграм
это нравилось и каждый раз они сдвигались плотнее и каждый раз они пытались
потрогать её волосы.
- Все-таки негры?
- Нет, это я к слову. Считай за описание обстановки. В фильме была сцена
на фоне облаков. И вот девочке показалось, что облака выстроились в подобие
замка - красивого розового замка, такого, где живут всякие сказочные королевичи
и прочая мифологическая ерунда. Это был всего один кадр из фильма, или
несколько кадров, но она запомнила замок из облаков. Психика девочки в
двенадцать лет может быть очень восприимчива.
- Даже тупой девочки?
- Конечно. А после фильма она пошла домой. Был вечер, но не поздний
вечер. Внизу, у набережной, завывал горячий прибой. Несло мидиями и навозом. На
западе, со стороны мыса Эспартель, скалы были покрыты желтыми маргаритками.
Бродили козы. Начинал дуть сильный ветер от Тибести.
- Ближе к делу.
- Был закат и облака были розовыми. Когда девочка переходила через мост,
она посмотрела в сторону заката и на небе, прямо над акациями, она увидела тот
самый сказочный замок из облаков, который только что появлялся в фильме.
Случайность, просто несчастная случайность. Дальше все просто. Фильм был о
человеке, который научился летать. На девочку что-то нашло. Она подошла к краю
моста, пролезла под перилами и сделала шаг прямо в воздух. Ей показалось, что
она сейчас полетит. Она и полетела, но вниз.
- И что же?
- Травматолог уже закончил свою работу, теперь работает психиатр. У
девочки плохая наследственность: несколько алкоголиков в роду и один случай
шизофрении. Прабабушка со стороны отца. Поэтому прогноз неутешительный. Она до
сих пор верит, что может летать.
- Она будет здорова?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг