- Не-а. Обычно кто-нибудь его разгадывает и убивает. Это намного
интереснее, чем фильм. И главное, намного длинее. Пока они друг друга все
побьют, проходит недели две, а то и больше - а у тебя проходит только
несколько минут. Ты все это видишь. Самое интересное знаешь что? Они все
уверены, что они настоящие. Они по-настоящему боятся умереть! Они даже на меня
злятся. Они не могут понять простой логики: если я заставляю их играть, а они
подчиняются, то это я настоящий, а они нет. Я пробовал объяснить им, что они
смоделированы, но они не верят.
- Может, Машина слишком хорошо моделирует?
- Еще бы!
- Это для мальчиков игра, - сказала Магдочка, - ничего интересного
смотреть, как люди дерутся. Вот если бы была любовь!
- А мы любовь тоже можем смоделировать.
Манус поудобнее сел в кресло и стал возиться. У него не получалось.
- Не можешь?
- Просто папа поставил блокировку - я слишком много занимался машинным
сексом. Меня теперь живые женщины не волнуют. А он говорит, что хочет внуков.
Я хоть сейчас могу сделать ему внуков из пробирки, но он хочет настоящих, из
женского тела. Как будто это большая разница! Поэтому я сейчас лечусь и мне
весь машинный секс нельзя. Если любовь, то они ж это самое... - сказал Манус.
- Ничего нельзя сделать?
- Можно, конечно, попробовать - если влюбятся два старичка, которые уже
ничего не могут. Блокировка стоит от десяти до шестидесяти. Если они младше
шестидесяти лет, они влюбляться не будут.
- А если младше десяти?
- Кто ж влюбляется, если он младше десяти?
- Я вот я в первый раз влюбилась в семь лет, - гордо заявила Магдочка.
Пускай они будут младше десяти. Так даже интереснее. Получается?
- Получается. Любовь будет.
- Тогда давай начинать.
- Выбирай время.
- Пораньше, - сказала Магдочка.
- Джинн, - сказал Манус, - время пораньше.
Экран сначала потемнел, потом пошел полосами. Довольно долго ничего не
происходило.
- Что это он?
- Нужно много времени чтобы рассчитать на миллиарды лет назад.
Они подождали еще немного, и экран высветил:
R E A D Y
Магдочка надела шлем и увидела только звездное небо:
- Ой, как красиво!
- Десять миллиардов лет назад, - ответил Манус, - Земли еще и в помине не
было.
- Все равно красиво! Я только посмотрю, а потом подвинемся ближе.
Она посмотрела несколько минут и мальчик сократил время вдвое.
- Ух ты! - сказала девочка, - что это?
- Это наша Земля. В то время она была только комком огня. Правда,
красиво?
- Просто прелесть. Но почему огонь не переливается?
- Он переливается, просто мы смотрим с двух тысяч километров. Это все
равно что смотреть на солнечные протуберанцы. Они тоже кажутся неподвижными.
Магдочка насмотрелась, и Манус снова сменил время.
В этот раз они увидели океан. Океан бушевал.
- Это ужасно красиво, - сказала Магдочка, но мне это на нервы действует.
Кажется, что я куда-то падаю. В этом море кто-то живет?
- Не знаю.
- А давай в будущее?
- Далеко в будущее Джинн запрыгнуть не сможет.
- Тогда пусть запрыгивает так далеко, как сможет.
Манус дал команду. Экран снова потемнел и пошел полосами. Машина
вычисляла.
R E A D Y
Время: январь, 476 год новой эры.
Место: город с населением сто тысяч человек.
Количество фигур: десять.
Цвета:
розовый
синий
белый
светло-зеленый
темно-зеленый
фиолетовый
коричневый
серый
красный
пестрый
Место действия ограничено пределами девяти кварталов.
- Они что, все мальчики? Как же тогда любовь?
- Нет, девочка синяя; она в другой комнате.
- А где же черный человечек?
- Не вижу, - ответил Манус, - какая-то неточность. Придется кое-что
подправить. Мы одного сотрем, а черного человечка вставим. Которого стирать?
- Светло-зеленого, - ответила Магдочка, - зачем нам два зеленых? Ты его
быстро сотрешь?
- За несколько секунд. Но в игре пройдет несколько часов. Смотри, и ты
все увидишь сама. Пока включен нулевой уровень, и они не чувствуют опасности.
Смотри.
- Но они так похожи на настоящих, - сказала девочка, - мне жаль, что все
они убьют друг друга.
- Все потому что ты девочка. Они только похожи на настоящих. Они только
изображения на экране. Они только комбинации символов в памяти Машины. Их не
существует.
- Точно?
- Точно. А знаешь, что заявил мне один из них вчера? Не поверишь - он
сказал, что доберется до меня.
- А если доберется?
- Сюда попадет, что ли? Чушь.
- А если вдруг ты окажешься там? За экраном.
- За экраном может оказаться только мое изображение. А самое похожее
изображение - это всего лишь картинка. Я-то все равно останусь здесь. Поехали!
Стираем Светло-зеленого.
15
Светло-зеленый ощутил боль в тот момент, когда заперся в душевой. Душевая
имела восемь кабинок, три из которых вообще не работали, а оставшиеся пять
работали непостоянно, время от времени занимаемые под раздевалку вечно что-то
ремонтирующими работниками. Работники оставляли запах машинного масла и
обрывки мокрых газет в углах. Рядом, через дверь, помещалась комната с двумя
большими зеркалами, в которые можно видеть себя в полный рост. Он имел ключ и
от этой комнаты - выточил надфилем из алюминиевой пластинки, не зря же в школе
учили держать напильник.
Светло-зеленый защелкнул замок, прошел мимо кабинок, шлепая по голубому
дымчатому кафелю (не забыть стереть отпечатки подошв на обратном пути),
поскользнулся и вышел в комнату с зеркалами. Тапочки он оставил на пороге,
чтобы не наследить. В комнате лежали ковры. Еще здесь стояли шкафчики, в
которых врачи оставляли одежду, сумочки и деньги в карманах одежды. Шкафчики
не запирались. На подоконнике лежали часы, прижимая вдвое сложенную записку,
от кого-то кому-то.
Он стал перед зеркалом, поднял руки и положил ладони за голову. Он слабо
представлял, как нужно танцевать - так, видел несколько раз в фильмах. Он
приходил в эту комнату уже третий раз, всегда опасаясь, что кто-нибудь
застанет его за этим постыдным занятием. Светло-зеленый был уверен, что
мужчина должен танцевать хорошо, а если он учится, то он не мужчина. Он
повернулся, виляя бедрами по-женски, потом сделал один большой поворот, подняв
руку над головой. Рука изогнулась вполне грациозно. Интересно, на что это
похоже? Кажется, нужно сильнее переступать ногами. Он оторвал от портьеры
красный бархатный цветок и попробовал прикрепить к пуговице. Нет, ерунда, так
никто не танцует. Я никогда не научусь. В этот момент сдавило сердце.
Боль была фиолетовой, похожей на язычок газовой горелки. Не обжигающей, а
давящей, как будто кто-то очень сильный вдвигал в тело длинный гвоздь, вместо
того чтобы вбивать. Светло-зеленый два раза глубоко вдохнул, но горелка
продолжала ровно гореть. Пламя поднялось к плечу и пошло в руку. Стало тяжело
дышать, и рубашка сразу промокла. Откуда во мне столько пота? Надо позвать на
помощь, - подумал он, - но как объяснить?
Светло-зеленый наклонился к подоконнику и оперся руками. Потом одной
рукой, свесив левую, - левая была в огне. Если закричать сейчас, - думал он, -
то услышат и придут и успеют спасти, - но я не смогу объяснить. Отдышаться и
выйти и в коридоре позвать на помощь. У них должна быть хорошая таблетка. У
них должно быть хоть что-то. Они ведь лечат, их этому учили. Даже если это
инфаркт, то я не обязательно умру, ведь не все же умирают. Но они никогда не
говорили, что у меня больное сердце...
Стало немного легче, и он пошел к душу, опираясь на стену. Бархатный
цветок упал под ноги, цветок станет уликой, но нет сил наклониться. У самой
двери он задохнулся и не почувствовал, что падает, и оказался на операционном
столе. Он удивился тому, как прыгнуло время.
- Лежи, лежи, не дергайся, - сказал врач. - Мы еще не начинаем. Как ты
там оказался?
- Просто так.
Все произошло так быстро, что Светло-зеленый не успел придумать версии.
- Просто так не выпиливают ключ. Хотел украсть?
- Что?
- Это ты должен знать что. Вещи из шкафчика, деньги из карманов. Да?
- Да, - сказал Светло-зеленый.
- И много раз воровал?
- Первый.
- Так я и поверил, что в первый. Там уже лазили на прошлой неделе.
- Третий.
- Вот какие сволочи пошли, - удивился врач. - А ты их лечи после этого.
Лежи, лежи, не шевелись. Потом разберемся.
Пациента усыпили и стали готовить к операции. Зонд, введенный в артерию,
сообщал все нужные данные. И так все ясно, но подождем кардиограмму. Врач снял
трубку и набрал внутренний номер 21.
- Готово? Что значит, ничего нет? Что значит - здоровое сердце? Ах,
принесете, так принесите!
Он посмотрел на экран и задумался. Лаборатория говорит, что с сердцем все
в порядке. Но симптомы - я ведь не первый год работаю. Я не могу так
ошибиться. Если не сердце, то что?
122 - показывал экран. Верхнее давление в норме. Пусть меня уволят, если
с такими симптомами может быть НЕ сердце. Но давление...
Точка поползла вниз.
118, 110, 105, 101...
Давление падало необъяснимо. Пациенту уже перелили полтора литра крови и
продолжали переливать, но давление остановилось на семидисяти и не росло.
Пульс оставался в норме. Медсестра Феста, с ее средним техническим
незаконченным - и та удивленно поднимала глаза, но спрашивать не решалась.
Даже ребенок понимает, что полтора литра не могут просто так взять и
исчезнуть. Если их вкачали в вену, то они там и остались... Разве что...
- Внутреннее кровотечение, - сказал врач, - вскрываем брюшную полость.
Он прекрасно знал, что никакого внутреннего кровотечения нет. Но не может
ведь кровь просто исчезать - настоящая, живая кровь? Он неаккуратно отвернул
бинт, и бинт оставил красную полоску на его халате.
- Посмотрите, посмотрите! - сказала Феста и выронила тихо звякнувший
зажим.
16
Доктор Мединцев в этот вечер задержался на работе. Состояние необычнго
пациента стабилизировалось, хотя и оставалось тяжелым. Феста слишком глупа и
не слишком разговорчива, думал доктор, - она не станет болтать, а если и
станет, то ей не поверят. Уходя из операционной, доктор Мединцев взял бинт,
испачканный необычной кровью.
Пациента отвезут в общую палату, как только он проснется. Ведь по
показаниям приборов он здоров. Давление уже поднялось, дыхание и пульс в
норме. Температура слегка понижена. Совсем немного.
Доктор Мединцев спустился на второй этаж, в свой кабинет, положил бинт на
белый пластик стола и стал ждать. Ничего не происходило. Он достал из портфеля
бутерброд и сжевал, раскрошив хлеб. Ничего не происходило. Кровь не исчезала.
Потом почитал газету, в нимательно осмотрел бинт - снова ничего. Но доктор
Мединцев знал, что то необычное, что он видел в операционной, ему не
почудилось. Ему никогда ничего не чудилось. Доктор Мединцев был человеком,
вполне уверенным в себе. Немного самоуверенным. Немного спесивым. Умеренно
умным - поэтому коллеги частенько сбивали с него спесь. Например, как тогда,
после конференции.
Подождем еще.
В госпитале регулярно проводились научные конференции, с целью поднять
профессиональный уровень работников. На последней доктор Мединцев выступил с
докладом "Новые подходы к лечению серповидной анемии". Коллеги восприняли
доклад холодно, а Томский даже сказал, в личной беседе, что более явной чуши
он давно не слыхал. Еще сказал, что это не только его мнение, но и официальное
мнение руководства. Мединцев перечитал доклад и убедился, что некоторые пункты
действительно слабы и бездоказательны. Если бы он сейчас заговорил о такой
странной, невозможной и даже мистической вещи, как исчезновение крови, то все
сразу бы вспомнили злополучный доклад. Поэтому доктор Мединцев решил подождать
и собрать документальные свидетельства.
Но бинт, испачканный кровью, уже сорок минут оставался таким же
испачканным. Кровь не исчезала.
Ладно, - подумал Мединцев, - допустим, что на бинте не кровь пациента, а
наша кровь, из банка. Скорее всего, так оно и есть. Или смешанная, наша и его.
Наша кровь совершенно нормальна и не может исчезать, до тех пор, пока чужой
организм не начнет воспринимать ее как свою, во всяком случае. Интересно,
что будем делать, если вся перекачанная кровь снова пропадет неизвестно куда?
Опять накачаем новую? И сколько раз это делать? Ведь есть же лимиты. Мы не
можем делать полное переливание каждую неделю или каждый день, слишком дорого
обойдется. Тогда оставить его умирать, что ли? Впрочем, это все домыслы.
Ничего же не известно. Он еще раз внимательно рассмотрел бинт, и даже поднес
его к лампе, и вышел из кабинета.
Он чувствовал, что наткнулся на золотую жилу. Подобного эффекта еще никто
не наблюдал. Жаль, если пациент умрет.
Послеоперационная состояла из двух хорошо оборудованных коек. Здесь
приходили в себя не очень тяжелые больные. У последнего - всего лишь вскрыта
брюшная полость, вскрыта и снова зашита. Не обнаружено ничего, достойного
оперативного вмешательства. Но если он умрет, то придется за него отвечать.
Мне отвечать, - думал доктор Мединцев. - Умер вполне здоровый пациент. Умер,
после того, как доктор Мединцев всего лишь вскрыл брюшную полость и ничего там
не нашел, кстати... Совсем не кстати... А ведь вполне возможно, что умрет.
Надо поточнее оформить отчет. И побольше документальных свидетельств. С
документами не поспоришь. Как только очнется, я поговорю с ним и отправлю в
общую палату. Если все в порядке.
Его смена закончилась еще два часа назад. В госпитале почти никого не
осталось. Слышался дальний смех: больные веселились, убивая время. В
операционном блоке дежурили два санитара и одна сестра. Положен еще и врач, но
врач отпросился по личной причине. Его отпустили, ведь не предпологалось
ничего экстраордирарного. Да ничего ведь и не произошло, кроме - а может, я
схожу с ума? - подумал он, и сердце упало.
Мединцев заглянул в комнату дежурного. Сестра разгадывала кроссворд; все
приборы были включены и показывали жизненные параметры пациента. Камера
передавала черно-белое изображение.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг