Президент подошел к изобретателю так близко, что тот отступил на шаг.
- Да, я вижу, ситуация не всех устраивает. Но огромность идеи... Дано ли
вам понять ее? Я опирался на нравственный принцип в его вселенском разрезе.
- Бросьте метафизику, отвечайте по сути. Что делать?
- Пока не знаю, - изобретатель перешел на шепот, - системы установить не
удалось. - Он оглянулся на советника, ища поддержки, но старик смотрел в
сторону. - Сейчас им руководит один принцип - уничтожить все, что само может
уничтожать. Подойти к куполу, как вы знаете, не удается. На контакты он не
идет... Но вы напрасно так переживаете. Основную свою функцию он выполнит.
Врачующиеся останутся довольны, уверяю вас.
Президент задохнулся, едва не сорвался в крик. Потом ослабил галстук и
сказал устало:
- Вы, несчастный мудрец. Не посмеялась ли над вами сила, границ которой
вы сами не знаете?
Изобретатель молчал. Президент повернулся к начальнику генерального
штаба, входившему в кабинет с кипой сводок.
- Что там за последние часы?
- Все самолеты второй воздушной армии, находившиеся на взлетных полосах,
поднялись в воздух и...
- И?
- Улетели.
- Куда?
- Неизвестно. Пилоты находились только в двух машинах. Они были
катапультированы.
- Катапультировались, вы хотели сказать.
- Ни один из них не помнит, чтобы он нажимал на кнопку.
- Продолжайте.
Розовощекий маршал заговорил быстро и монотонно:
- Восемнадцать подводных лодок класса "Нерей" легли на грунт в различных
глубоководных зонах, экипажи выброшены и подобраны проходящими судами и
вертолетами спасательной службы. Все аэродромы стратегической авиации
поросли маками и медвежьим ушком, цветы пробились сквозь бетон...
- Медвежьим ушком? Что это такое?
- Не знаю, мой президент.
- Узнайте и доложите.
- Слушаюсь!
- Продолжайте.
- На месте склада боеголовок в регионе пять передового базирования
образовалось озеро с живописными берегами.
- Живописными берегами? Что за манера выражаться?
- Извините, мой президент, здесь так написано. - Начальник штаба метнул
гневный взгляд на помощника.
- Ладно, что за границей? - спросил президент.
- Ряд сообщений из южных областей содружества. Полковник Хунзагес
вынужден прекратить наступательные операции. Доктор Сале откровенно
признает, что не имеет средств для сдерживания партизан. Оба срочно просят
оружия.
- Они только и умеют, что просить - оружия, денег, людей... - Президент
посмотрел на советника. - Можем мы чем-нибудь им помочь? Быстрые части?
- Несут такие же потери. И кроме того - они нужны здесь, - веско сказал
советник.
- М-да. А что там у них? - Президент неопределенно махнул рукой.
Начальник штаба приободрился и протянул руку к помощнику. Пожилой угрюмый
генерал передал ему папку.
- Последние данные спутниковой разведки показали, что на месте трехсот
шахт баллистических ракет возникли пруды правильной овальной формы...
- И тоже с живописными берегами?
- Такими сведениями мы не располагаем.
- А это не камуфляж?
- Не думаю, мой президент. Впрочем, проверить все равно невозможно -
снимки были последними.
- Так повторите съемку. Маршал замялся.
- В чем дело?
- Разведывательных спутников больше нет. Они улетели.
- Куда, черт возьми?
- В пространство. Правда, сейчас это не имеет большого значения. Анализ
разведданных за последние дни позволяет утверждать, что они несут те же
потери в боевой технике, что и мы. Иными словами, паритет не нарушен.
- Вы меня утешили, - сказал президент язвительно. Изобретатель, к тому
времени сместившийся к дверям, тихо покинул кабинет.
Президент мельком глянул на дрогнувшую дверь, повернулся к советнику:
- Вот такие дела, старина!
- Дела, дела, - сказал советник. - Массовая демобилизация создает
трудности с рабочими местами. Вчера уволенные в резерв моряки устроили
дебош. Какие-то юнцы запрудили дворцовую площадь. Чтобы рассеять толпу,
пришлось применить силу. Но...
- Что еще?
- Дубинки принялись колотить самих полицейских, правда, не слишком
сильно. Хлопушки со слезоточивым газом взрывались прямо у них в руках.
Полицейские плакали.
- Всему есть предел! - взорвался президент. - В эти сказки я не поверю.
- Однако персонал категорически отказался пускать дубинки и слезоточивые
гранаты в ход.
Президент сцепил длинные пальцы так, что побелели костяшки.
- Увы, похоже, наши бравые военные готовы капитулировать, - сказал он,
глядя прямо перед собой.
- Но ведь не мы построили это адское сооружение, - неожиданно и
запальчиво заговорил помощник начальника штаба. - Насколько я помню, мы,
военные, были против, и если бы...
Взгляд президента стал ледяным.
- У вас превосходная память, генерал. Но для занимаемого вами поста,
кроме памяти, полезно обладать известной широтой мышления. Кто знает, что
являет собою бремя государственной власти, тот способен постигнуть и
масштабы риска.
- Генералу вредит душный воздух штабных коридоров, - негромко заметил
советник, обращаясь к маршалу. - Инспекционная поездка на одну из
приполярных баз, мне кажется, пошла бы ему на пользу.
- Мой президент! - подал голос из угла кабинета до той поры молчавший
молодой полковник.
- Да? - президент поднял подбородок.
- Мне позвонили из охотничьего клуба, - сказал офицер. - Оказывается,
охотничьи ружья тоже полностью отказали.
- Ах, оставьте, - сказал президент.
- Послушай, старик, - негромко говорил он советнику часом позже,
пригубливая любимый ликер, - вот у нас, положим, министр обороны по традиции
носит мундир - витые погоны, аксельбанты, ордена. У них же - принципиально в
цивильном. Безукоризненный костюм, скромный галстук. Что, они хотят
подчеркнуть свою гражданскую суть, свое миролюбие? А у нас, стало быть,
обороной заправляют одни солдафоны? Так ведь?
Советник только хмыкнул.
- И как все же мы похожи, - продолжал президент, - мы странно, мистически
похожи. Мы смотрим друг на друга, как смотрят в зеркало - чуть косое, в
натеках амальгамы, дающее загадочную кривизну отражаемому пространству.
Скажи, может пиджак в полоску отразиться в зеркале, ну, скажем, расшитым
серебром военным мундиром? Или это моя всего-навсего больная фантазия?
- Может, может, - со смехом сказал советник.
Все уцелевшие огневые средства были нацелены на "Синий купол".
Изобретатель, нехотя согласившийся принять помощь ученых - кибернетиков,
психологов, лингвистов, - сделал последнюю попытку, увы, безуспешную,
установить с ним связь, вразумить машину. Чудовище, давно обеспечившее себе
полную автономность, не отвечало на призывы человека.
И тогда началось. Все, что еще могло взрываться, устремилось к башне.
Стаи ракет волна за волной обрушивались на заданный квадрат в желто-белой
пустыне, но всякий раз, уже на излете, взмывали вверх и свечками уносились в
небо, чтобы никогда не вернуться. Бомбы черными грушами зависали над целью и
гулко лопались, бесследно исчезая. Подкопы, заимствованные из опыта старых
войн, но проводимые с использованием новейших инструментов геодезической и
землеройной техники, неизбежно уклонялись от расчетной точки, в результате
чего саперы вылезали на поверхность в самых неожиданных, но всегда далеких
от купола местах.
Столь чудовищное надругательство над боевой мощью армии и честным ее
стремлением выполнить свой долг не обошлось без тяжелых психических травм.
Уже получив приказ снять оцепление и уйти от неколебимо стоящей синей скалы,
заслуженный офицер, начальник южной секции охранения, расхохотался, выхватил
из рук стоящего рядом солдата автомат, выпустил всю обойму по ненавистному
куполу и, упав на колючую землю, забился в конвульсиях.
Чрезвычайное заседание шло вторые сутки. Несмотря на разногласия в
частностях, все сходились в одном, главном, - признании глубочайшего
кризиса, вызванного параличом того, что люди здравомыслящие называли оплотом
цивилизации, а безответственные - репрессивным аппаратом.
- Может ли свободный мир существовать без средств защиты своих идеалов от
антисоциальных элементов и внешних врагов? - вопрошал очередной оратор. -
Тысячу раз нет! Вы скажете, что там теперь тоже демократия. А я вам на это
отвечу: войны нет уже полвека только благодаря оружию. И не уверяйте меня в
обратном. В конце концов, их демократия, или, если хотите, бессилие их
тоталитаризма, есть прямое следствие нашей мощи - теперь, увы, былой. Она
распадается на глазах!
Президент, уже много часов сидевший безучастно, закрыв лицо, медленно
повернулся к советнику.
- Ты молчишь. Тебе нечего сказать. Где она, твоя хваленая устойчивость? И
где, наконец, мой сын?
- На второй вопрос ответить легче. Поступили интересные сведения. Я жду
сообщений с минуты на минуту. Его найдут скоро, если уже не нашли. -
Советник откинулся в кресле, потом кивнул на трибуну. - А этот умник прав.
На одних добрых чувствах прочный мир не построишь. Похоже, что их генералы в
полном трансе. Сейчас у нас теплые отношения. Это мило. Но мы знаем, как
быстро может возникнуть враждебность. Придут другие люди... Наконец,
генералы могут выйти ив транса.
Последнюю сотню шагов Мария еле шла. Потом остановилась. Повернула к Арви
огромные свои глаза.
- Она меня не пускает, - сказала шепотом.
- Кто? - так же тихо спросил Арви.
- Она. Башня. Вот здесь в груди крючок.
- Что ты говоришь, Мария!
- Да. Тянет вот здесь, И так больно. Она села прямо на пыльную дорогу. По
ее щекам катились слезы.
- Я не могу. Я должна вернуться. А вы идите. Попробуйте без меня.
- Это невозможно, Мария, - сказал Арви и сел рядом с нею в пыль.
Тад стоял поодаль и молча грыз ногти
- Я же тебе говорила, что мы с ней связаны. Я забыла. А сейчас держит.
Это так странно... - Она улыбнулась. - Но это правда.
Мария приподняла голову и посмотрела вдаль.
- Отпусти меня, башня, - сказала она беззвучно, - я такая счастливая.
Есть такой человек - Арви, самый добрый и самый прекрасный... Я хочу уйти с
ним далеко-далеко... А тебя я все равно буду помнить... Отпусти меня,
пожалуйста...
- Если я отпущу тебя, - так же беззвучно ответила башня, - я потеряю свою
силу. Это твоя душа живет в самой глубине моих приборов и схем, твоя
человеческая душа...
- Башня, миленькая, - шептала Мария, - ну что тебе стоит! У тебя и так
получится, я уверена.
- Ах, Мария, - отвечала башня, - ведь ты не знаешь моего устройства. Я -
это ты. Если мы расстанемся, пробежит трещина. Принцип моей работы...
Мария уже не слышала ее, и никто не слышал, а башня философствовала.
Принцип моей работы, говорила башня, основан на балансе. Великое и малое
подчинены друг другу. Мировая гармония - это баланс протуберанца и слезинки.
Я вижу перед собой как бы огромные весы. Я сама становлюсь этими весами. На
одной чаше - счастье человечества. Мир без оружия и насилия. Мир сытый и
светлый. На другой - ты. Или Арви. Или Марк. Или какой-нибудь малыш.
Неважно, кто. Пусть он крохотен, одинок, слаб. Меня учили с детства, что вес
на первой чаше ничуть не больше, чем на второй. И пока сохранен этот баланс,
я не могу сделать выбор. Но когда ты просишь меня, я теряюсь. Весы приходят
в движение. Все может рухнуть. Но Мария не слышала ее.
- Если ты уйдешь, - продолжала башня, - я превращусь в мертвую груду
металла и кристаллов, автоматы снова начнут стрелять, бомбы взрываться...
- Отпусти меня, - повторила Мария, - я такая счастливая...
Арви сидел рядом, обняв колени.
- Эй, вы, - зашипел Тад. - Перекати-поле ждать не будет. Плакала тогда
наша заграничная свобода. И денежки плакали...
- Помолчи там, - бросил Арви.
- Ну, с вами свяжешься, - сказал Тад. - Псих на психе
- А ты забыл, как башня тебя не пускала? - Арви уставил на него голубые
глаза.
- Ну, это когда было. И не здесь совсем.
- Все, - вдруг сказала Мария. - Она отпустила меня.
На столе пискнул зуммер. Дежурный офицер взял трубку.
- Господин маршал, - обратился он к начальнику штаба, - важное сообщение
из южной зоны оцепления.
- Я сам, - сказал президент, устремившись к аппарату.
Голос в трубке захлебывался от волнения:
- Эффективность обстрела налицо... Разрывы ложатся вплотную к стенам... В
бинокль видны повреждения...
Президент вздохнул и обвел взглядом присутствующих.
- Хорошие новости, господа. Кажется, наступил перелом.
Когда далеко за камнями мелькнули мундиры пограничной полиции, Тад
развеселился.
- Ку-ку, беретнички, тю-тю, легавые! - кричал он, брызгая слюной и
показывая остатки гнилых зубов. Он подпрыгивал, хлопал себя по ляжкам,
приставлял обе пятерни к носу, издевательски помахивая пальцами. При этом
природная осторожность заставляла его ловко прятаться за каждым подходящим
камнем.
Мария и Арви молча шли впереди. Полицейских уже не было видно. И казалось
ли Таду, что вновь засвистели пули, или они действительно засвистели, только
Мария остановилась. Тихо опустилась на землю.
- Мария! - закричал Арви.
Темные глаза девушки смотрели в небо. Арви опустился на колени и медленно
пополз к ней. Тад испуганно молчал, кусая костяшки пальцев.
Арви встал.
- Ты убил ее, ты! - Арви невидяще надвигался на приятеля.
- Ты с ума сошел, - Тад пятился. Споткнулся, упал, в страхе вытянув
вперед руку. Арви прошел мимо.
- Ты убил ее, - шептал он, - ты отнял у меня все - свободу, любовь, саму
душу...
- О чем ты, Арви? - взмолился Тад. - Кто отнял у тебя душу?
Арви резко повернулся к нему.
- Мой отец.
- При чем здесь твой отец? - Тад изумленно моргал. - Ну и дела! А я-то
думал, ты взъелся на него за то, что он тебя из дому выгнал. Президентский
дворец как-никак.
- Дурак ты, Тад, - сказал Арви. - Помоги лучше. Они нашли трещину в
земле. Перетащили в нее тело. Навалили сверху горку камней.
- Ну что, пошли, - нерешительно сказал Тад. Арви молчал.
- Стемнеет скоро.
- Иди один.
- Как один? - голос Тада дрогнул.
- Она отпустила Марию, но держит меня.
- Да кто же?
- Башня. Она зовет меня голосом Марии. И вот здесь - крючок, - Арви
дотронулся до сердца. - Тянет, так тянет. Понимаешь?
- Не уходи, Арви. Я один не хочу.
- Возвращайся со мной.
- Нет! Они убьют нас.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг