А ты всё-таки дремлешь там, под лучами коварного солнца, уже в мечтах и
грёзах, и мне нет там места... Наверное... Мечтай же, а я, слишком груб и
неотёсан для твоей мечты. Но таким я уродился... и только одной
единственной Женщине дано переделать меня, если она загадает.
Душно, как душно в этом тесном мире. Надо вырваться из порочного круга! У
нас одна жизнь, а в следующей - коварные боги могут не свести нас вновь.
Хотя я помню, мы не раз встречались там, в глубине веков. У нас были иные
имена, и тела были разные, и судьбы. Сведя нас, они - бессмертные - каждый
раз нас разводили вновь. Ты взирала на мой силуэт из темноты, ты внимала
моему голосу, но на балкон взбирался совсем иной. Я клялся тебе страшными
клятвами, но исчезал на много лет, а вернувшись, так и оставался один...
Как давно всё это было... Ты выводила меня из лабиринта, ты давала мне
яблоко... А мне было надо всё время что-то иное, и я разменивал Твою...
Твоё... расположение на мелочи жизни. Я дурак был, поверь мне. Я ничего не
понимал тогда.
Сейчас. Здесь, в этот год, век, эпоху, на этом Круге Земном я говорю тебе,
Марианна - мне никуда от тебя не деться, прогони - ты останешься со мной.
Но, лучше, не спеши с этим. Ведь прозревший мужчина стоит слепца.
Слепец не разбирает, к чьим коленям он припадает, а я обнимаю твои, только
Твои, и иных не желаю знать. Я жаждал бы целовать только эти уста, я
мечтал бы шептать день и ночь только в твои терпеливые ушки, и только эти
чудные ласковые волосы я хотел бы осторожно ворошить грубыми изрезанными
пальцами, и только твоему голосу внимал бы я - одно лишь Твоё слово, одно
лишь Твоё касание, один лишь Твой жест.
Налетевший ветер швырнул пламя Ридару в лицо, опалив густые брови и
посеребрив пеплом рыжую бороду. Ридар рухнул на колени и ударил кулачищами
оземь, согнулся, ударил ещё раз.
- Не трудись, крылья тебе без надобности! - пошутил Старик, поглядывая на
широкую, одетую в броню спину скорченного человека.
- Ты считаешь, мы поменялись с Ормом местами? - глухо спросил Ридар, думая
о своём.
- Я в том уверен! - откликнулся ночной гость. - Но, если ты помнишь:
"Головня головне передать готова пламя от пламени; в речах человек познаёт
человека, в безмолвье глупеет". Так что вставай...
- Откуда же тебе ведомо про Орма?
- Ты сам про то богам отписал в грамотке! - объяснил Старик. - Ну же, не
тяни жилы из себя. Выкладывай всё, как есть. Оно и легче станет...
- Великие боги! Как несуразно вы устроили этот свет! Я любил прекраснейшую
из женщин. И не было в мире такого безумства, какое я бы не свершил в её
честь и во славу её. Ах, Старик! Если бы ты только видел Марианну! Когда
мы встретились впервые - это была несчастная испуганная девушка, мне так
казалось, которая искала верности в этом мире! Она обрела и верность, и
друзей.
Её мучил тяжелый недуг, причиной которого был все тот же Орм, поранивший
её некогда и изливший частицу яда в девичью душу. Тогда я нашел за
тридевять земель чудесного лекаря, который исцелил мою Марианну. Мне так
думалось, я надеялся на его умение.
- Теперь ты жалеешь об этом? - спросил, прервав Ридара, Старик.
- Нет! Я бы сделал это сотни раз... Один косой взгляд на неё, одно
неправильное, невежливое слово о ней - я вызывал наглеца на поединок. Но
наглость идёт рука об руку с трусостью. Мне не довелось никого зарубить на
её глазах.
- И об этом ты не жалеешь? - ещё раз спросил его Старик.
- Нет! Тысячу раз нет! ...Наши усадьбы стояли в одной долине, и хотя семьи
не были меж собой дружны и даже знакомы, вскоре я стал желанным гостем в
её доме. Не проходило и дня, которого бы я не проводил под её окном,
блуждая там под вечер. Я сопровождал её повсюду, оберегая от всех зол, от
каких только мог. Впрочем, она уже и сама могла бы постоять за себя. Это
была истинная валькирия, только волосы, цвета ворона, отличали бы её от
небесных воительниц. Она легко управлялась со строптивой лошадью, стреляла
из лука, как сам Одиссей, не считая эту забаву достойной разве только
бондов. Однажды я заказал для неё меч, легкий, как пёрышко, он вряд ли
подходил мужчине, но пришёлся точно по женской руке...
- Меч не знает головы кузнеца, - молвил Старик и нахмурился.
- Да, и не гоже мужчине делать любимой такие подарки, потому что он не
сумеет по обычаю взять с неё монеты. Правда, волхвы подсказали мне способ,
как обойти зловещее суеверие. Если оружие напоить кровью дарителя, оно
никогда не обратится против него. Я протянул деве клинок, когда она
взялась за рукоять, я шагнул к ней так близко, чтобы напороться на него.
Так он познал меня, а я - его.
- И ты не жалеешь о том? - вновь был вопрос Старика.
- Я ни о чём не жалею, - ответил Ридар, - кроме одного...
...Ты поразительно счастлива в том, что называют любовью, и совершенно
неважно, если сама никого и ничто на этом свете не любишь, моя холодная
северная дива!
Важно то, что ты сумела в силу одного своего существования на этом свете
увлечь кого-то призрачной надеждой ответа.
Все называют это любовью, кроме тебя, и кроме меня. Но ты считаешь
взаимность обязательным условием, дабы счесть себя счастливой. А я знаю,
что никто из тех, кто признавался тебе в любви под балконом доселе, на
самом деле не любил тебя. Это была лишь слабая влюблённость, потом они
находили утешение с другими и забывали о вспыхнувшей страсти, и
становились мужьями, отцами... Время стирает влюблённость в пыль.
Так вот, я не дам тебе даже повода сказать мне, что я испытывал легкое
увлечение. Я верю в то, что мне не нужен никто, кроме тебя... И, наверное,
ты вообще последняя из настоящих принцесс ускользающего сквозь пальцы
Времени...
Скажи мне, зачем же ты, если в тебе нет ни капли теплоты, поцеловала меня
тогда. Зачем ты это сделала, глупая? Зачем ответила мне, ещё и ещё раз? Ты
же не понимаешь, что натворила. Я не могу поверить, что ты вот так легко
отдаёшь поцелуй мужчинам. Я знаю, что это не так. Зачем?
Да укажи мне того злого волшебника, назови мне того дракона, который
околдовал тебя, моя милая. Я найду их, я сражусь с ними, лишь бы снять
злодейские чары и найти противоядие. Это снова Орм? Попадись он мне в руки!
Случится так - ты оглянешься, меня уже не будет рядом. Я должен буду уйти,
едва ты скажешь, что нашла другого, более достойного - весёлого, доброго,
умного, самого лучшего. И даже если ты не скажешь такого напрямую - я
пойму это. И я не смогу не то что встречать тебя... Каждый, кто некогда
был вместе с нами и рядом с нами - их с того момента просто не смогу
видеть, не вызвав в себе приступ давней боли. Я уйду, но не отрекусь ни за
что от всего, что было между нами, и я ни о чём не пожалею... Ты свободна
от меня, хотя я всё бы положил к твоим ногам... пусть и безответно.
Но всё будет хорошо, если ты и в самом деле ищешь Своего Избранника, но не
находишь пока. И почему это я должен так вот запросто предавать свою...
Нет, я не могу такого себе позволить. Я не из той породы пажей, что
стараются найти утешения с девочками по поводу и без повода. И, может, в
том моя беда, да и твоя беда. Ведь мы похожи. Мы сильно зависим от нашего
прошлого. А это неправильно.
Марианна! Дорогая! Да впереди ещё целая жизнь. У тебя ещё впереди вся
жизнь!
Ах, как прекрасен был тот последний вечер перед отъездом! Ты, как всегда,
выглядела очаровательно, если не сказать, что потрясающе. Но в тот вечер
ты была совсем иной, чем накануне, ты была теплее. И ты удержала меня там,
у себя, хотя я знал, что нам будут сниться разные сны... И эта небольшая
прогулка по нашему ночному парку - вот так бы нескончаемо бродить с тобой
под вечным звездным небом, не наблюдая за ходом неумолимого времени.
И ещё мне так хотелось стать маленьким серым котёнком, запрыгнуть к тебе
на колени, свернуться там комочком, чтобы ты гладила мою шкурку, а я бы
мурлыкал, мурлыкал, моя нежная мучительница. Сумасшедшие мысли, безумные
идеи и образы. А я всего лишь хотел вновь ощутить эти точёные персты в
своей непокорной кошачьей шёрстке. Я мечтал бы день и ночь целовать твои
руки, плечики с охранительной руной, гордую шею, приближаясь к роднику
томительных губ Марианны.
Какие пустяки эти цветы - да мне бы осыпать твою дорогу их лепестками, мне
бы соткать тебе одеяло из них, хотя быть может, соткать его из касаний губ
было бы увлекательней, но и тогда бы я не выразил всего восхищения, милая,
милая Марианна.
Я шёл просветлённый, я уходил, но ведь это повторится, и такой же вечер,
как миг, взятый взаймы у самой смерти приговорённым.
Ты почему ещё здесь? Уезжай! Уезжай скорее, мне невозможно вот так сидеть
в пустой-пустой усадьбе и знать, что на другом конце долины ты проводишь
этот вечер в таком же одиночестве. И я тянусь к тебе, дорогая моя... И я
не хочу очнуться, я жаждал бы чувствовать Твоё дыхание, как дуновение
ветерка, и внимать каждому Твоему желанию, как воле капризного бога.
Нет, не бога! Ты - моя единственная богиня, ты - моя радость, ты - боль
моя, ты, как сама жизнь, в которой всему есть место. Так прими же мою
жизнь, если сочтёшь её ценной! И подумай, на что мне она без такой
удивительной женщины в ней? Я у ног твоих, Марианна...
Бушует непогода за окном. Ветер колотит в ставни... Приюти безумца в ночь
хоть на миг, я просто сойду с ума. Я буду лежать и бороться с сумасшедшим
желанием войти в твою комнату и, упав на колени, поцеловать тебя в уста
так, словно предо мной спящая княжна или Белоснежка. Может, это излечит
тебя от заклятья, которое ты сама себе придумала.
Хотя, казалось, ещё днем я ненароком касался твоих платьев и любовался
моей черноокой валькирией на вороном скакуне. Ах, как хотелось подхватить
тебя, закружить в порыве неимоверного восторга. Прижать к самому сердцу,
такую родную и неприступную, такую желанную и прекрасную. Прижать, и
понять, что погиб - твоё сердце, каменное и жестокое - оно совсем не
бьётся, а моё уже выпрыгнуло тебе под каблучок, ещё шаг - ты раздавишь его.
И как же ещё может быть иначе, когда такая весна грозит обернуться вечным
морозом? Она бы не имела срока, эта весна, лишь позволь ей продолжиться -
ей не будет конца и края. Ты только поверь мне! Марианна, милая, чёрный
котёнок мой! Я не обману тебя, как сейчас хочу обмануться сам.
Не надо меня жалеть, пусть остановится это мгновение, пусть я встану пред
тобой на колени в том ли парке, на обрыве ли у реки или на вершине самой
высокой башни.
- Будь со мной, Марианна! - молю я тебя. - Будь со мной всегда! Ты никогда
о том не пожалеешь. Мне не найти иной такой, Ты одна в этом свете.
Но ты молчи, молчи, и слушай, что я еле слышно шепчу, и хотя хочется
кричать во всю мочь от восторга встречи с тобой, мой шёпот так похож на
стон...
Я прошу у тебя не просто доверия. Я прошу взять мою жизнь, мою судьбу, я
их не хочу больше влачить вот так, без тебя, Марианна, и просто не мыслю,
как можно жить, прикрывая всякими "великими" целями единственную,
затмевающую всё.
Две ужасные недели без тебя, когда, как зверь ходишь из угла в угол по
пустым горницам усадьбы, и всё летит из рук...
- Едва она уехала на воды, так прописал лекарь, у нас начались дожди.
Проливные - словно, вместе с моей Марианной, укатило на море и солнышко.
Пять суток подряд.
На праздник Фригг было ещё светло, но и потом в ночь и весь последующий
день, представь, в самой середине лета, идет всё тот же дождь.
Меня охватила безысходность. Музыка не радовала слух, мёды не пьянили, ни
одна из прежних забав, никакая из самых нужных работ не приносила мне
радости, и не сложилось ни единой баллады, как я ни пытался превозмочь в
себе это.
Ах, Старик! И снова к ней, все мысли, все слова, все побуждения. Я ждал
заветного голубя, я представлял, как Марианна нежится на горячем песке,
как, обнажённая, она загорает, окуная изумительное тело в волны светлоокой
Сол.
Всё шло как-то буднично, и только звериная тоска не отпускала меня ни на
миг. Снова пусто, и пусто было на душе. И мне снился сон, как пол её
неприступного замка я усыпал цветами, чтобы Марианна шла по ним, точно
эльфийская княжна из несбыточных грёз, чтобы она купалась бы в них. А я
срезал все шипы до одного, лишь бы ни один из них не поранил нечаянным
касанием её бронзовую от загара, но всё такую же волнующую, кожу.
Поутру, когда я очнулся, мои ладони были исколоты в кровь. Это было
знамением!
- Да, боги предупредительны, в том смысле, что заранее предупреждают
смертных о таящейся опасности, - совсем тихо проговорил Старик. - Ты,
Ридар, держишься прежней веры, а так ли преуспел в ней? - спросил он
погромче. - Вспомни!
Старик поднялся, распрямился, расправив могучие плечи, восстал, точно
грозный великан. Потом, ударив в ладоши, в такт ударам он запел тяжёлым
густым басом:
"Женщин любить,
в обманах искусных, -
что по льду скакать
на коне без подков,
норовистом, двухлетнем
коне непокорном,
иль в бурю корабль
без кормила вести,
иль хромцу за оленем
в распутицу гнаться".
- А я вот что отвечу, старец! - разозлился Ридар, и, смело глядя своему
гостю в глаза, тоже пропел:
"Мужей не суди
за то, что может
с каждым свершиться;
нередко бывает
мудрец безрассудным
от сильной страсти.
Никто за любовь
никогда осуждать
другого не должен;
часто мудрец
опутан любовью,
глупцу непонятной".
- Это я-то глупец? - расхохотался Старик, схватившись за бока. - Да что же
ты, приятель, жалеешь тогда об этой одной-единственной вещи? Ведь ты
судишь свою ненаглядную Марианну за её любовь к Орму. А ещё недавно и
вовсе жаждал убить его. Уж кто из нас дурак, так это ты, а не я!
- Ты и о том прознал, проклятый колдун! - крикнул Ридар, но опомнился, и
продолжил спокойнее. - Да, я теперь другой человек, Старик! Во мне нет
больше былого Света. Со мной опасно теперь рядом любой и любому. Но пусть
пройдёт месяц, год, много лет. У меня теперь есть две цели - я верну себе
похищенную женщину, и я уничтожу Орма, рано или поздно. Я так сказал. Да
будет так!
- По-моему, ты обманываешься в сроках? - весело ответил гость. - Да, с кем
не бывает?! Лучше, выпьем-ка теперь из моей чаши!
- Выпьем! Но уже как два месяца я только и делаю, что пью, не пьянея.
- Это особый мёд! - возразил Старик, доставая из-под плаща чашу, которая
на глазах Ридара стала сама наполняться душистым пенистым напитком.
- Экая диковина! - удивился Ридар.
- Содержимое лучше вместилища! - пояснил его странный гость. - Пей же, и я
за тобой, мы пригубим из одной чаши.
- Теперь уже всё едино! - промолвил Ридар и сделал глоток, словно хотел
выпить море.
Вот ты и вернулась, моя родная Марианна! Но у отца колесницы наготове.
Так, не берём же никого с собой, и прочь отсюда... На все четыре стороны,
Марианна! На все четыре, мой холодный чернокудрый демон! Только ты и я.
Или мы, рыцари, слишком радужно смотрим в будущее. Зачем же ты тогда
вернулась? Чтобы я мог, наконец, украсть тебя, милая? А я и не могу видеть
грядущее иначе, зачем тогда вообще жить? Марианна! Никто из нас не стеснит
друг друга никогда. В конце концов у тебя будет время убедиться в моей
искренности и честности, а главное, в том, что если я дам тебе слово быть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг