"А!" - откликнулся НЕКТО.
"ОА!" - бессознательно повторил он, тысячу раз "ОА", и с каждым криком всё
отчетливей и отчетливей из-за спадающей пелены проступали какие-то
контуры. "ОА! ОА!" - возвращалось совсем было утраченное ощущение самого
себя и мира. ОА!
Яркий свет пробивался сквозь плотно сомкнутые веки.
- Привет! - услышал Вовка и открыл глаза. Перед ним стоял голубоглазый
крепыш и словно ждал отзыва на пароль.
- ОА! - ответил он.
- ОА! Я ро Гошка! Гоша Ковалев! - представился крепыш, при этом он вынул
ладонь из кармана видавшей виды коричневой куртки и многозначительно
протянул её Вове.
- Меня зовут Вовой! - ответил тот рукопожатием.
- А, так ты из этих, ю ро го? - спросил Гошка с явным чувством
превосходства.
- Кто? - не понял Вовка.
- Верни мне машинку, пожалуйста! Только ты никуда больше не нажимай! -
убедительно произнёс мальчик.
- Она что, твоя? - последовала немедленно реакция.
- Папина. Это имитатор, базовая модель. А я посеял - теперь сильно влетит.
"Штуковина стоящая!" - подумал Вовка, но, смерив взглядом дошколёнка
(пацан ещё!), пожалел его.
- Бери, и больше не теряй!
- Слушай, Вовка! - совершенно успокоившись, бесцеремонно продолжал новый
знакомый,- А ты кота здесь рыжего не видал?
- Тоже твоя работа?
- Моя, - согласился тот и добавил совершенно незнакомые слова -
Обыкновенное фазовое преобразование состояний. Старость - Молодость,
Будущее - Прошлое.
Гошка снова извлёк машинку из кармана и указал на кнопку со стрелкой по
диагонали.
- Смылся твой кот! Ищи-свищи.
- Плохо! - серьезно огорчился пацан, и Вовка опять пожалел его - Ну, Ао,
тогда, я ара у одго!
- Подожди! А на каком языке ты говоришь? И что такое "вазофое образование"?
- Приходи вечером во Двор, узнаешь! Я буду ждать! Ао! - тут Гошка рывком
снял с головы воображаемую широкополую шляпу и раскланялся с достоинством
мушкетёра.
- Ао! - машинально произнес Вовка.
Тёплым летним вечером на Юго-Западе столицы, в маленьком скверике,
стиснутом стенами домов нового жилого массива, на скамейке, выкрашенной в
стандартный зелёный цвет, сидел человек. Хотя прошедший день выдался на
редкость жарким, на нём был серый пиджак с коричневым не в тон галстуком и
безукоризненно белая, сильно накрахмаленная сорочка. Неуверенное, немного
детское выражение белёсых глаз выдавало близорукость, а полоска на
переносице свидетельствовала, что он лишь недавно снял очки, которые
торчали из нагрудного кармана пиджака. Во всём его облике было что-то от
машины, остановившейся на минуту лишь для того, чтобы вновь начать
размеренное движение. Человек находился в том состоянии, которое принято
называть задумчивостью, и редкие прохожие лишь слегка нарушали его
спокойное блаженство. Прошедший день, как и многие другие, был бы ничем
для него не примечателен, это был бы один из тех дней, которые пролетают
так быстро, что от них в памяти остаётся серая пелена, однако странности
для Станислава начались с самого утра.
Мысли томно брели, изредка спотыкаясь о декорации окружающей среды.
Неожиданно на пути возникло какое-то препятствие, оно быстро оформилось и
приняло вид упитанной и ухоженной крашеной блондинки с ярко намазанными
губами. "Торговка, наверное, какая-нибудь", - подумал он, и тут же одёрнул
себя: "Какое я, собственно, имею право не уважать работников торговли? Не
все же они воры, в конце концов..."
Работник торговли медленно продефилировала мимо, окинув его презрительным
взглядом, и уселась на другой конец скамейки, зажав между ног большую,
плотно набитую хозяйственную сумку. Покой был нарушен. Предметы вокруг
приобрели чёткие очертания.
Неподалёку в песочнице играли дети. Песок в дощатый квадрат взрослые дяди
забыли насыпать, и ребята что-то увлечённо чертили на остатках песка
прошлых сезонов. Гомон их разносился на всю округу и Стас подивился, как
он не слышал его раньше. Впрочем, слов было не различить, голоса как-то
странно переплетались, кружились в вечернем воздухе, то звучали резкими
мальчишескими диссонансами, то вдруг сливались в удивительные, почти
музыкальные гармонии, будто здесь играли не карапузы родного двора, а хор
мальчиков а капелла...
"А ведь они говорят не по-русски, - прислушавшись, понял он,- Итальянский?
Испанский? Наверное, дети каких-то иностранцев, здесь на Юго-Западе их
много, словно финнов в Ленинграде. Нет, наверное, все-таки,
итальянский..." Женщина с сумкой тоже с любопытством разглядывала шумную
компанию. Дети становились всё возбуждённее, прутики так и летали по
песку, но странное дело, гармония в звучании голосов усилилась, каким-то
непонятным образом перешла в настоящую полифонию. Лишь чьё-то одно звонкое
сопрано всё пыталось выпрыгнуть из общего потока, но постепенно и его
вовлекла звенящая стремнина голосовых аккордов. Пение - а в том, что это
было именно пение, Станислав уже не сомневался - продолжалось, достигло
вершины напряжения и завершилось потрясающей красоты и выразительности, с
удивительными переходами, арией того самого звонкого голоса, который
сперва как бы спорил с остальными. И - словно отрезало. Чудо кончилось.
Дети опять были обыкновенными детьми, они смеялись и о чём-то весело
перешёптывались. Главный солист - крепыш лет пяти-шести подбежал к
скамейке и вежливо осведомился "который час".
- Так, вы не итальянцы?- спросил Стас.
- Странный вопрос, - очень по-взрослому отреагировал мальчик. - Конечно,
мы русские, как и вы.
- А что вы такое пели?
- Мы не пели, а обсуждали одну небольшую проблему.
- Проблему? Вот интересно? Какую же, если не секрет?
- Да, поспорили с ребятами о музыкальной гармонизации общей теории
относительности.
- Гармонизации чего?
- Общей теории относительности. Это теория тяготения Эйнштейна. Да вы,
наверное, слышали...
Такая речь из уст шестилетнего поразила даже видавшую многие виды женщину
с напомаженными губами. И случилось невероятное - судорожно всхлипнув, она
обхватила ручонки мальчика своими толстыми пальцами с яркими ногтями и
вкрадчиво спросила:
- Чьи же вы такие будете?
- Мы не чьи, - обиделся крепыш, - Мы сами по себе!
- Господи, да родители у вас есть?
- Есть, конечно, мы вон в том доме живём! - Гошка, высвободив, наконец,
руки, указал на дом в конце улицы.
Дом был самый обыкновенный: девятиэтажный, серый с балконами и плоской
крышей.
- И кто же вас всем этим премудростям обучает? - спросил Гошу человек в
пиджаке.
- Папа, тётя Лена и Света, ну и другие...
- Мучают детей! - возмущённо сказала блондинка. - Все стремятся
вундеркиндов каких-то сделать! Лишают детства! Возмутительно! Да таких
родителей надо...
Мальчишка давно понял, что незнакомая тётя любит поговорить. В этот момент
он заметил своего недавнего знакомого, тот неуверенно жался возле ровно
подстриженных кустов и не решался подойти к ребятам.
- Во-овка! - крикнул Гошка через весь двор,- ОА! - и умчался встречать
нового друга. Вслед за ним поднялся и человек в пиджаке, молча кивнул на
прощание работнику торговли, продолжавшей свой монолог в гордом
одиночестве.
По пути к дому Стас уже забыл этот эпизод, но сидя в ванной, почему-то с
досадой подумал, что напрасно не спросил, на каком же, собственно, языке
дети обсуждали свои проблемы.
Странности начались с самого утра.
ДМИТРИЙ ГАВРИЛОВ, ВЛАДИМИР ЕГОРОВ
СИВРЫ
(из цикла "Грядущее Завтра")
Яркий солнечный свет заливал комнату. Он знал это, хотя ещё не открыл
глаз. Вешнее светило порядком припекало, а теплота, волной окатившая лицо,
едва он повернулся на бок, подтвердила эту первую ясную мысль после
крепкого сна.
- Утро! Пора! Ещё три секунды и раздастся гудок. Раз! Два! Три!
Да, он не ошибся. Год специальной подготовки не пропал даром.
"Вставай, вставай, дружок!" - пропели ветхозаветные часы столь же
старинную песенку.
Велеслав любил старину и ненавидел синтетику. Откинув верблюжье одеяло,
свесил ноги с ложа, угодив точно в тапочки. Зевнул, потянулся всласть,
разведя могучие руки... Бросил взгляд на стену. Так и есть. Ровно семь.
Сегодня он получит новое задание. И всё завертится, закружится вновь...
Но вдруг неясный, едва различимый запах тревоги заставил его резко
вскочить - рука сама легла на пульт, а мгновение спустя там загорелся
красный огонёк экстренного вызова.
* * *
- Преступно, но гениально! - заметил Стремг и добавил решительно. - Мне
приходится настаивать на уничтожении комплекса и самой идеи.
- Позвольте, вы отказываетесь от бессмертия? - изумился Андерс, - Не
пугайте меня! Неужели звёзды истребили в вас романтику?... Нет, о
ликвидации "Истока" не может быть и речи. Я не пойду ни на какие уступки,
а комплекс без санкции Большого Совета вы не имеете права тронуть и
пальцем. Человечество ещё поставит мне памятники.
- Вы больны, Андерс! У вас есть ещё восемь часов, чтобы заявить о себе в
Генетический Контроль.
В ответ ему улыбнулись - Андерс покачал головой и вышел. Дверная панель
медленно двигалась на прежнее место, пневматика тихо повизгивала...
Стремг проводил опасного собеседника насторожённым взглядом, он был готов
к любой неожиданности.
- Нет! Не посмеет! - сбрасывая напряжение, капитан откинулся на спинку
кресла.
Но в висках по-прежнему стучало. Он придвинул микрофон. Пальцы быстро
забегали по клавиатуре, запуская райтер. Голос автоматически дублировался
значками недавно введенного линейного алфавита:
"Я, пилот первого звёздного класса, капитан Элиот Стремг, личный номер
сивр-221, обязан сообщить Совету о преступной деятельности члена Совета,
профессора Джордана Андерса, руководителя комплекса 3 по системам
"Исток""...
Покончив с этим неприятным делом, он поставил флаг доставки на
пол-третьего и вышел на балкон. Глоток свежего воздуха вдохнул надежду,
что всё ещё можно исправить, и Андерс добровольно пройдёт ГК. Хотя
интуиция подсказывала обратное, а он привык доверять ей.
Внизу, возле парадной двери отеля стоял профессор и шептался с
неизвестным, который с большим вниманием слушал Андерса, время от времени
кивая.
Стремг слегка перегнулся за перила, чтобы лучше рассмотреть лицо того,
второго...
* * *
Электромобиль Велеслава мчался по немноголюдным улицам Мальмё.
"Всепланетные Известия" прервали мелодию, разорвав мажорные аккорды:
"Комиссия звездоплавателей и космопроходцев с прискорбием сообщает о
трагической гибели капитана корабля "Оливер Хевисайд" Элиота Стремга,
найденного сегодня в 6.55 по универсальному времени... Нелепая смерть
настигла нашего товарища в расцвете сил, ему не было и восьмидесяти..."
Председатель Малого Совета, ирландец по происхождению, белобрысый Эд
Николсон сдержанно приветствовал Велеслава, встретив у здания отеля.
- Как это случилось?
- Очень просто и глупо, как, собственно, всегда происходит с самыми
лучшими. В таких передрягах человек побывал, а тут... Нелепость. Стоял на
балконе, дышал свежим воздухом. Потом хотел кого-то разглядеть,
наверное... Двадцать пять метров - не шутка, - безнадежно махнул рукой Эд.
- А кто установил, что это несчастный случай?
- Нет никаких оснований для подозрения, хотя вы правы - за минувшие пару
лет имели место и предумышленные преступные действия.
- Такие люди, как он, умирают либо в очень опасном предприятии, либо в
лазерной вспышке. Разве вы не знали, Эд, что по роду своей деятельности -
Сотрудник Института...?
- Будьте спокойны, Вел! Мы знаем, что значил для вас капитан.
Расследование проведут в должном порядке, - заверил председатель, и
Велеслав тут же понял, что Николсону известно даже то, о чём сам он,
сотрудник третьего уровня доступа, ещё не имел ни малейшего понятия.
- Ну, спасибо, что приехали! Я пойду. Как-то не по себе - мы ведь с ним
одногодки, - добавил Эд, и, ещё раз махнув рукой, направился к
гравитационному шлюпу.
- Маршрутный! - отметил про себя Велеслав, провожая взглядом щуплую фигуру
председателя. - Не иначе, на заседание!
Здание Большого Совета было в Стокгольме, и через десять, от силы,
одиннадцать минут, председатель уже входил бы в Главный зал, приветствуя
коллег и сотрудников, если он направлялся туда.
* * *
Отель "Галактикс" представлял собой одно из немногих сохранившихся
безвкусных зданий-коробок, которые строили где-то в начале двадцать
первого века по старому стилю. Рядом с автономными домами иглами,
уходящими в высоту на полкилометра, эта стоэтажка, считавшаяся когда-то
верхом модерна, казалась чем-то допотопным. Но несмотря на тесные номера с
низкими трехметровыми потолками и отсутствие некоторых удобств, отель
пользовался неизменным успехом у пилотов Звёздного Флота. Вероятно, потому
он носил столь гордое и звучное название.
Стремг падал с восьмого этажа.
Едва Велеслав ступил на порог отеля, его остановили сотрудники КЭС,
Комиссии Экстремальных ситуаций при Малом Совете. Этот орган решал все
вопросы в пределах Земли.
Велеслав предъявил удостоверение и поднялся в номер. Там уже работали двое
операторов, снимая стереозапись обстановки. Стараясь не мешать им,
Велеслав прошел на балкон.
Как он и предполагал, ограда была значительной высоты. Человек, который
выпал отсюда, должен был бы сложиться пополам, чтобы его перетянуло
наружу. Заслышав сзади шум, Велеслав обернулся - в номере было две
симметрично расположенных комнаты, их разделяла лёгкая перегородка с
раздвижной дверью посередине. Смежная комната имела аналогичный балкон.
Но не это привлекло его внимание.
Рядом стоял столь же высокий, как и он сам, человек в странном
чёрно-голубом костюме и в шлеме, закрывающем лицо. За ним маячили
растерянные операторы.
- Прошу вас немедленно удалиться.
- Вот мой пропуск... Код доступа три. И вообще, кто вы такой!? - слегка
разозлившись, промолвил Велеслав.
- Я - сотрудник Института... - ответил тот.
Перед глазами Велеслава очутился небольшой диск-голограмма с изображением
четырехмерного куба, внутри которого чётко выделялась надпись: сивр-237.
- Но, позвольте!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг