Всеволод Михайлович Гаршин
То, чего не было
В один прекрасный июньский день, - а прекрасный он был потому, что было
двадцать восемь градусов по Реомюру, - в один прекрасный июньский день было
везде жарко, а на полянке в саду, где стояла копна недавно скошенного сена,
было еще жарче, потому что место было закрытое от ветра густым-прегустым
вишняком. Все почти спало: люди наелись и занимались послеобеденными боковыми
занятиями; птицы примолкли, даже многие насекомые попрятались от жары. О
домашних животных нечего и говорить: скот крупный и мелкий прятался под навес;
собака, вырыв себе под амбаром яму, улеглась туда и, полузакрыв глаза,
прерывисто дышала, высунув розовый язык чуть не на пол-аршина; иногда она,
очевидно от тоски, происходящей от смертельной жары, так зевала, что при этом
даже раздавался тоненький визг; свиньи, маменька с тринадцатью детками,
отправились на берег и улеглись в черную жирную грязь, причем из грязи видны
были только сопевшие и храпевшие свиные пятачки с двумя дырочками,
продолговатые, облитые грязью спины да огромные повислые уши. Одни куры, не
боясь жары, кое-как убивали время, разгребая лапами сухую землю против
кухонного крыльца, в которой, как они отлично знали, не было уже ни одного
зернышка; да и то петуху, должно быть, приходилось плохо, потому что иногда он
принимал глупый вид и во все горло кричал: "какой ска-ан-да-ал!!"
Вот мы и ушли с полянки, на которой жарче всего, а на этой-то полянке и
сидело целое общество неспавших господ. То есть сидели-то не все; старый
гнедой, например, с опасностью для своих боков от кнута кучера Антона
разгребавший копну сена, будучи лошадью, вовсе и сидеть не умел; гусеница
какой-то бабочки тоже не сидела, а скорее лежала на животе: но дело ведь не в
слове. Под вишнею собралась маленькая, но очень серьезная компания: улитка,
навозный жук, ящерица, вышеупомянутая гусеница; прискакал кузнечик. Возле
стоял и старый гнедой, прислушиваясь к их речам одним, повернутым к ним,
гнедым ухом с торчащими изнутри темно-серыми волосами; а на гнедом сидели две
мухи.
Компания вежливо, но довольно одушевленно спорила, причем, как и следует
быть, никто ни с кем не соглашался, так как каждый дорожил независимостью
своего мнения и характера.
- По-моему, - говорил навозный жук, - порядочное животное прежде всего
должно заботиться о своем потомстве. Жизнь есть труд для будущего поколения.
Тот, кто сознательно исполняет обязанности, возложенные на него природой, тот
стоит на твердой почве: он знает свое дело, и, что бы ни случилось, он не
будет в ответе. Посмотрите на меня: кто трудится больше моего? Кто целые дни
без отдыха катает такой тяжелый шар - шар, мною же столь искусно созданный из
навоза, с великой целью дать возможность вырасти новым, подобным мне, навозным
жукам? Но зато не думаю, чтобы кто-нибудь был так спокоен совестью и с чистым
сердцем мог бы сказать: "да, я сделал все, что мог и должен был сделать", как
скажу я, когда на свет явятся новые навозные жуки. Вот что значит труд!
- Поди ты, братец, с своим трудом! - сказал муравей, притащивший во время
речи навозного жука, несмотря на жару, чудовищный кусок сухого стебелька. Он
на минуту остановился, присел на четыре задние ножки, а двумя передними отер
пот со своего измученного лица. - И я ведь тружусь, и побольше твоего. Но ты
работаешь для себя или, все равно, для своих жученят; не все так счастливы...
попробовал бы ты потаскать бревна для казны, вот как я. Я и сам не знаю, что
заставляет меня работать, выбиваясь из сил, даже и в такую жару. - Никто за
это и спасибо не скажет. Мы, несчастные рабочие муравьи, все трудимся, а чем
красна наша жизнь? Судьба!..
- Вы, навозный жук, слишком сухо, а вы, муравей, слишком мрачно смотрите
на жизнь, - возразил им кузнечик. - Нет, жук, я люблю-таки потрещать и
попрыгать, и ничего! Совесть не мучит! Да притом вы нисколько не коснулись
вопроса, поставленного госпожой ящерицей: она спросила, "что есть мир?", а вы
говорите о своем навозном шаре; это даже невежливо. Мир - мир, по-моему, очень
хорошая вещь уже потому, что в нем есть для нас молодая травка, солнце и
ветерок. Да и велик же он! Вы здесь, между этими деревьями, не можете иметь
никакого понятия о том, как он велик. Когда я бываю в поле, я иногда
вспрыгиваю, как только могу, вверх и, уверяю вас, достигаю огромной высоты. И
с нее-то вижу, что миру нет конца.
- Верно, - глубокомысленно подтвердил гнедой. - Но всем вам все-таки не
увидеть и сотой части того, что видел на своем веку я. Жаль, что вы не можете
понять, что такое верста... За версту отсюда есть деревня Лупаревка: туда я
каждый день езжу с бочкой за водой. Но там меня никогда не кормят. А с другой
стороны Ефимовка, Кисляковка; в ней церковь с колоколами. А потом
Свято-Троицкое, а потом Богоявленск. В Богоявленске мне всегда дают сена, но
сено там плохое. А вот в Николаеве, - это такой город, двадцать восемь верст
отсюда, - так там сено лучше и овес дают, только я не люблю туда ездить: туда
ездит на нас барин и велит кучеру погонять, а кучер больно стегает нас
кнутом... А то есть еще Александровка, Белозерка, Херсон-город тоже... Да
только куда вам понять все это!.. Вот это-то и есть мир; не весь, положим, ну
да все-таки значительная часть.
И гнедой замолчал, но нижняя губа у него все еще шевелилась, точно он
что-нибудь шептал. Это происходило от старости: ему был уже семнадцатый год, а
для лошади это все равно, что для человека семьдесят седьмой.
- Я не понимаю ваших мудреных лошадиных слов, да, признаться, и не гонюсь
за ними, - сказала улитка. - Мне был бы лопух, а его довольно: вот уже я
четыре дня ползу, а он все еще не кончается. А за этим лопухом есть еще лопух,
а в том лопухе, наверно, сидит еще улитка. Вот вам и все. И прыгать никуда не
нужно - все это выдумки и пустяки; сиди себе да ешь лист, на котором сидишь.
Если бы не лень ползти, давно бы ушла от вас с вашими разговорами; от них
голова болит и больше ничего.
- Нет, позвольте, отчего же? - перебил кузнечик, - потрещать очень
приятно, особенно о таких хороших предметах, как бесконечность и прочее такое.
Конечно, есть практические натуры, которые только и заботятся о том, как бы
набить себе живот, как вы или вот эта прелестная гусеница...
- Ах, нет, оставьте меня, прошу вас, оставьте, не троньте меня! - жалобно
воскликнула гусеница: - я делаю это для будущей жизни, только для будущей
жизни.
- Для какой там еще будущей жизни? - спросил гнедой.
- Разве вы не знаете, что я после смерти сделаюсь бабочкой с разноцветными
крыльями?
Гнедой, ящерица и улитка этого не знали, но насекомые имели кое-какое
понятие. И все немного помолчали, потому что никто не умел сказать ничего
путного о будущей жизни.
- К твердым убеждениям нужно относиться с уважением, - затрещал, наконец,
кузнечик. - Не желает ли кто сказать еще что-нибудь? Может быть, вы? -
обратился он к мухам, и старшая из них ответила:
- Мы не можем сказать, чтобы нам было худо. Мы сейчас только из комнат;
барыня расставила в мисках наваренное варенье, и мы забрались под крышку и
наелись. Мы довольны. Наша маменька увязла в варенье, но что ж делать? Она уже
довольно пожила на свете. А мы довольны.
- Господа, - сказала ящерица, - я думаю, что все вы совершенно правы! Но с
другой стороны...
Но ящерица так и не сказала, что было с другой стороны, потому что
почувствовала, как что-то крепко прижало ее хвост к земле.
Это пришел за гнедым проснувшийся кучер Антон; он нечаянно наступил своим
сапожищем на компанию и раздавил ее. Одни мухи улетели обсасывать свою
мертвую, обмазанную вареньем, маменьку, да ящерица убежала с оторванным
хвостом. Антон взял гнедого за чуб и повел его из сада, чтобы запрячь в бочку
и ехать за водой, причем приговаривал: "ну, иди ты, хвостяка!", на что гнедой
ответил только шептаньем.
А ящерица осталась без хвоста. Правда, через несколько времени он вырос,
но навсегда остался каким-то тупым и черноватым. И когда ящерицу спрашивали,
как она повредила себе хвост, то она скромно отвечала:
- Мне оторвали его за то, что я решилась высказать свои убеждения.
И она была совершенно права.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 21.05.2002 15:31
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг