Север Гансовский
Но если...
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Три шага к опасности". М., "Детская литература", 1969.
OCR & spellcheck by HarryFan, 26 October 2000
-----------------------------------------------------------------------
Викентий Ступаль, небольшого роста, плотный, самоуверенный лысеющий
блондин с гладким чисто выбритым лицом, одетый в привезенный из Лондона
серый костюм, с лавсановым пальто через руку, вошел в вагон за несколько
секунд до свистка.
Был тот ранний вечерний час, когда живущий в пригородах народ начинает
возвращаться домой с работы. По вздрагивающему полу Ступаль прошел на
середину вагона, огляделся и внушительно сказал:
- Так...
В этом "так" было признание того, что порядок вещей - и сам только что
вымытый вагон со свежеотлакированными полками, и серое осеннее небо за
окнами, и уже поплывшие за ними привокзальные постройки, и вся точная,
слаженная железнодорожная служба - пока что у него, Ступали, возражений не
вызывает. В этом "так" было и некоторое напоминание.
Ближайшие к Викентию пассажиры его поняли и зашевелились. Молодая
женщина в кожаном полупальто оторвалась от книжки и недоуменно взглянула
на Ступаля. Парень в капитанской фуражке напротив нее тоже поднял голову.
Тогда на самоуверенном лице Ступали произошло мгновенное изменение.
Сверкнули белые ровные зубы, он улыбнулся широкой, чуть застенчивой
улыбкой. Она была такой заразительной и свойской, что и у женщины и у
парня тоже сразу посветлели лица. Женщина подвинула к себе синюю с белым
сумку "Аэрофлот", а парень проворно скинул ногу с ноги, освобождая для
Ступаля проход.
Викентий сел, распространяя тонкий, с утра удержавшийся запах шипра, и
еще раз спросил:
- Так, значит... поехали?
Пока состав кочевал с одной стрелки на другую, решительно убыстряя ход,
в вагоне притихли, как это всегда бывает, пока начавшаяся дорога - еще не
совсем дорога и еще тянут назад городские мысли. Потоп электропоезд
вырвался из узких проходов между другими ожидающими очереди составами,
сирена громко и бодро закричала, за окнами завертелись пригородные рощи и
дачки с аккуратным штакетником, в вагоне сделалось светло, и все
заговорили и задвигались.
Ступаль вынул из кармана сложенный вдвое свежий номер "Недели" и
развернул его. Тут была его собственная статья, и Викентий с легкой
внутренней усмешкой отметил про себя, что на странице он оказался рядом с
академиком Колмогоровым.
У него было отличнейшее настроение, которое не портилось даже тем
обстоятельством, что сегодня ему пришлось ехать в электричке, а не на
машине. (Новенькую "Волгу" он вчера отогнал на гарантийный ремонт.)
Он ехал на _собственную_ дачу.
Когда год назад после выхода его третьей книги они с женой купили дачу,
сначала показалось, что с покупкой будут одни только неприятности. Рядом с
их участком стоял особняк, принадлежавший бывшему торговому работнику,
мяснику, грузному мужчине со звероподобным красным лицом. Новые соседи ему
не понравились, и, приехав как-то из города, Викентий с Ниной обнаружили,
что окольцовано лучшее дерево в их саду - большая развесистая береза.
Потом, тоже во время их отсутствия, была подрублена яблоня, а через
несколько дней другая. Викентий кипел от негодования, однако с мясником
здоровался поверх заборчика вежливо. Понимал, что сделать ничего не может:
не сидеть же ночами в саду, ожидая, когда тот снова придет. Но однажды к
соседу постучался гражданин в серой фуражке и побыл на даче часа полтора.
Когда он уходил, у провожавшего его мясника тряслись губы. На участке
побывали три комиссии, соседа что-то не стало видно, и в один прекрасный
день Ступаль узнал, что дача отобрана у бывшего мясника.
С тех пор Викентий с совершенно особенным чувством входил, возвращаясь
из города, в свой сад. Уж кому-кому, а ему-то не приходилось опасаться
визитов из милиции. Вышедшая двумя изданиями популярная книга об
астрономии, еще одна книжка о теории относительности и множество статей по
газетам и журналам - вот откуда у него все. Пожалуй, пусть приходят,
проверяют! Тем, что он имел, он владел по праву: и домом, и "Волгой", и
сберегательной книжкой...
Викентий сунул в карман "Неделю" и огляделся. Стыдная мысль просилась
ему в голову: все-таки он очень преуспел в жизни и устроился лучше, чем
миллионы и миллионы людей в огромном Советском Союзе. И, уж конечно,
лучше, чем любой из едущих сейчас с ним вместе в вагоне электрички.
Он нахмурился и попытался отогнать эту мысль. Но объективно, насчет
вагона-то, во всяком случае, так оно и получалось.
Кроме молодой женщины на той же скамье со Ступалем сидела пожилая
учительница, которая вынула из объемистого портфеля груду тетрадок и
принялась проверять их. Напротив поместились трое: парень в капитанке,
совсем молоденькая девушка-ремесленница, заранее насторожившаяся против
ухаживаний парня, и старуха в грубом брезентовом плаще с сумкой на
коленях, откуда торчали батоны.
Дальше по вагону расположились пригородные колхозники,
железнодорожники, рабочие совхозов. Просто невозможно было представить
себе, чтобы кто-нибудь из них владел дачей, автомобилем и имел возможность
один год ездить в туристскую поездку в Рим, а другой - в Стокгольм.
За окном быстро, по-осеннему, вечерело. Начался мелкий дождь. Сквозь
изрытое прозрачными каплями оконное стекло Викентию видны были потемневшие
мокрые поля с не убранной еще капустой, длинные прямоугольники
картофельных гряд возле домиков дорожных смотрителей, асфальтированные
дороги, на одно короткое мгновение протягивающиеся к далекому горизонту, с
торопящимся посередине маленьким грузовиком.
Ступалю было покойно и удобно сидеть. Он подумал, что вот ему самому не
приходится ни вести грузовик, ни выкапывать картошку на слякотном поле.
Что жизнь его проходит либо в собственном уютном кабинете, либо в
разговорах и обсуждениях, которые тоже ведутся не на ветру и не в холоде.
И снова успокоил себя - естественно, так и должно быть, поскольку он
принадлежит к тем, кто двигает вперед культуру и науку.
На станции, в десятке километров от которой располагался известный на
весь мир исследовательский центр, снаружи на перроне раздались молодые
громкие голоса. Когда состав уже тронулся, дверь сильно стукнула,
отъезжая, в вагоне появилась группа студентов. Все они порядком промокли,
и с ними ворвались запахи дождя, сырой одежды и то оживление, которое
всегда сопутствует куда-нибудь едущей молодежи.
Впереди пробежала девушка в красном беретике, огляделась, переводя
дыхание.
- Ой, ребята, даже свободные места есть!
Места были возле Ступаля. Две студентки тотчас заняли их, а парни, чтоб
не разбивать компании, устроились тут же на чемоданах и рюкзаках.
- Ну что же, - сказала, девушка в берете, - теперь поедим, физики, да?
- Поедим-поедим! - раздалось в ответ. - Гриша, не зажимай колбасу.
Но Гриша уже извлек из чемодана кус полтавской и всем своим видом
показывал, что не зажимает, а напротив, оскорблен даже таким
предположением.
- Ребята, ножик! - потребовала рыженькая студентка.
Студенты полезли по карманам, но проворнее всех оказался парень в
капитанской фуражке. Он поднялся, подал ножик и предупредил:
- Осторожно. Сегодня точил.
Трапеза быстро была окончена, у студентов начался оживленный свой
разговор. Заспорили о некой Тане Наземцевой, сбежавшей "с картошки", и
Пришли к выводу, что она стоит за слишком бережное к себе отношение.
Вспомнили о семинаре по вакууму, где некий Михей "дал прикурить" самому
профессору Кольцову.
Девушка в берете сказала:
- Да, ребята, а что теперь Кольцов будет говорить на кафедре про третий
курс?
Компания рассмеялась, а смуглый рослый студент воскликнул:
- При чем же тут третий?
Девушка в берете подхватила:
- И верно! Четвертый!.. Подумать только - мы уже четвертый курс.
Парни и девушки глубоко, серьезно вздохнули, умолкнув на минуту.
Ступаль ощущал к студентам почти отеческое чувство с оттенком, правда,
легкой снисходительности. Он подумал, что они уже, возможно, читали его
статью в "Неделе", и ему хотелось, чтоб они заговорили о ней.
- Ладно, люди, - сказал, прерывая молчание, смуглый. - А кто что думает
об эксперименте. У Голикова... По-моему, тут перспектива.
- Лопух твой Голиков, - сразу отозвался маленький брюнет с умным и
острым взглядом. - Я ему вот на столько не верю. Пытается доказать то, что
уже доказано...
- Да дело не в том, что доказано, - возразил смуглый, - а в том, что
Штейнберг работал на приборах огромной точности. А Голиков с чем
экспериментирует?
- Вот теперь-то мне ясно, что ничего вы, ребята, не поняли. - Рыженькая
девушка обвела всех торжествующим взглядом. - Голиков рассчитал время
жизни частиц чисто теоретически. А приборы ему были нужны только, чтоб
зарегистрировать наличие...
Студенты заспорили еще жарче, перебивая друг друга.
- Все это ерунда, - говорил маленький брюнет. - Самое важное сейчас -
Алексеев со своей время-динамической теорией. Вот. Докажет, что световой
луч обладает реактивной отдачей, и будет обоснована возможность движения
по вектору времени. А это косвенно подтверждается теорией кривозамкнутого
пространства. Тогда и получится, как в фантастических рассказах, - они к
нам из будущего, а мы к ним...
Ближайшие к студентам пассажиры слушали этот разговор, улыбались, когда
студенты смеялись, серьезнели, когда те говорили о серьезном. Хотя старуха
с батонами, парень в капитанке и сидевшие на соседней скамье
железнодорожники не понимали научной сути спора, на их лицах было
благожелательное и даже чуть растроганное выражение.
Ступаль сначала попытался проникнуть в предмет дискуссии, но это
оказалось ему не по силам. Когда же студенты заговорили о путешествиях по
времени, он опять ощутил превосходство над ними. Ему была смешна
горячность спорящих, поскольку он твердо знал, что передвижение во времени
невозможно и никогда не станет возможным...
Вовне, на воле, между тем темнело. Состав замедлил ход, приближаясь к
полустанку. За окном мелькнула кабинка "МАЗа" с шофером, закурившим в
ожидании, когда поднимется шлагбаум. Потом электричка остановилась. На
платформе стояли девушка с большой белой собакой и поодаль молодая
женщина, держащая за руку мальчика лет трех. У того в руке был красный
воздушный шарик на ниточке. Собака прыгала, играя, вдруг вырвала поводок и
метнулась к мальчику. Тот, испугавшись, выпустил из руки свой шар и
заплакал.
Ступаль глянул на все это мельком, потом он раскрыл рот, намереваясь
вмешаться и спор студентов и объяснить, в чем именно они неправы.
И вдруг...
И вдруг он почувствовал, что у него каменеют пальцы ног. Глаза его сами
собой закрылись. Сделалось темно. Окаменение решительно поднялось до
груди, захватило плечи, руки. Он попытался крикнуть, по не мог. Какие-то
серебряные круги вертелись перед глазами. Ему показалось, будто он с
бешеной быстротой летит куда-то. Так скоро, что все его тело, уже
окаменевшее, рассыпается на мельчайшие кусочки, в пыль.
Это мучительное состояние длилось довольно долго. Затем Ступаль ощутил,
что тело его опять есть, и понял, что уже не сидит, а лежит на чем-то
твердом.
Его немного подташнивало. Руки и ноги были противно слабыми. Он открыл
глаза.
Над ним было синее небо. Не вечер, как в поезде, а ясный, сияющий день.
Какие-то голоса переговаривались возле него. Было свежо и тепло вместе с
тем, как после грозы.
Голоса спорили. Сначала Ступалю показалось, что это не русский язык,
потом он начал разбирать отдельные слова и понял, что русский. Но чем-то
отличающийся.
Мужской голос сказал:
- Конечно, это не тот. Мы ошиблись.
- Не так уж важно, что не тот, - возразила девушка рядом.
- Не тот, не тот, - сказал кто-то третий. - Такой нам ничего не
расскажет и не объяснит. С самого начала установка была неправильной. То
есть и с ним, конечно, интересно было бы познакомиться, но сейчас задача
другая.
Вторгся девичий голос:
- Тише вы! Он уже может слышать... Даже не знаю, что теперь делать.
- Во всяком случае, надо его снять... Карио!
- Да! - откликнулись издалека.
- Выключи. Он приходит в себя.
Ощущение тошноты стало исчезать у Ступали. Он глубоко вдохнул и
пошевелился.
Загорелая рука протянулась над его головой, отодвинула нависающую
черную трубку.
- Давайте расходиться и будем готовить поле для отправки.
Ступаль приподнялся на локтях, сел на своем твердом ложе и недоверчиво
огляделся.
Он находился на большой ровной площадке, уставленной аппаратами и
машинами. Поскольку со всех сторон края площадки обрывались как бы прямо в
небо, он подумал, что это крыша высокого здания.
Справа метрах в пяти стоял большой белый щит, покрытый переплетенными
разноцветными проводами. Дальше тоже были щиты, столы с приборами,
непонятные сооружения из перекрещивающихся белых плоскостей. Стоял навес
на легких столбах - под крышей громоздилось что-то такое, чему трудно было
подобрать название.
Прямо из белого пола тянулись зеленые растения.
- Как вы себя чувствуете? - раздалось рядом. - Здравствуйте.
Викентий обернулся и увидел атлетически сложенного юношу в трусиках с
широким синим поясом.
- Вы в будущем. Но у нас, к сожалению, произошла ошибка... Как сейчас с
дыханием? Нормально?
- Ничего, - осторожно ответил Викентий.
- Не беспокойтесь ни о чем, - сказал юноша.
Он протянул руки, с неожиданной силой взял Ступаля под мышки, поднял и
поставил на пол.
- Голова больше не кружится?
- Ничего, - повторил Викентий. Ему вдруг подумалось, не потерялся ли во
время этих приключений его бумажник. Бицепсом он прижал пиджак на груди и
убедился, что все на месте. И светлое пальто было тоже здесь, перекинутое
через руку.
Юноша слегка поморщился, как бы угадав эти душевные жесты Викентия.
- Погуляйте здесь полчаса, и мы отправим вас обратно.
Он повернулся и пошел на другой конец площадки.
"Невежливо", - подумал Ступаль. Он несмело сделал несколько шагов от
серебристого полукольца, окружавшего стол, на котором он пришел в себя.
Ему стало видно не только небо, и он убедился, что площадка, где он
находится, возвышается среди бесконечного леса. По яркости красок лес
показался Ступалю тропическим. Простираясь во все стороны горизонта,
кое-где поднимаясь невысокими холмами, а в других местах образуя долины,
он был так далеко внизу, что виделся Ступалю как бы с идущего на посадку
самолета.
И там было совсем безлюдно.
Потом, присмотревшись, Ступаль увидел, что среди деревьев вдали
возвышается что-то белое, похожее на огромное здание или скалу. И еще одно
такое же вырисовывалось на фоне зелени правее и дальше первого.
Снизу несло влагой и бодрящими свежими запахами.
На площадке между тем начала развертываться какая-то деятельность.
Юноши и девушки хлопотали у щитов и приборов. Работа, которой они
занялись, была странной. Почти никто не прикасался к приборам. Ближайший к
Ступалю юноша, стоя перед белым щитом, в неуловимом ритме протягивал и
убирал руку, что-то шепча при этом. Возле другого щита девушка приседала
как бы в старинном средневековом поклоне.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг