не показывать этого. Ведь он действительно влип. Он убил человека.
Объяснения можно придумывать любые, только кто поверит? А вот в то, что он
в присутствии нескольких десятков свидетелей стрелял в известного адвоката,
судья и присяжные поверят запросто. Потому что так было на самом деле.
После допроса Симонова Зяблик пошел к начальнику отдела особо тяжких
преступлений Коневу. Тот сидел за своим столом и сортировал бумаги. Что-то
перекладывалось с одного края стола на другой, что-то отправлялось на
пластиковый лоток. А что-то он просто рвал в клочья и выбрасывал в корзину.
Со временем практически на любом рабочем столе собирается много мусора.
Что-то оставлялось на всякий случай, что-то было заказано как справка, но
ее срок действия давно истек, а что-то было записано в виде коротких
заметок на всякий случай, чтобы не забыть. Но потом приходит минута, и все
лишнее летит в корзину.
- Свободен?
- На клеточном уровне я очень занят, - ответил Конев, не отрываясь от
своей работы, и спросил: - Ну что, расколол злодея?
- Почти, - ответил Зяблик, садясь на стул.
- Дожимай. Конец месяца, мне через два дня в мэрию на доклад ехать.
Дело звонкое будет.
- Дело действительно получается поинтереснее, чем можно было
предположить.
- Излагай, - разрывая схему предполагаемого передвижения киллера,
проходившего по одному прошлогоднему эпизоду, сказал Конев. - Только
покороче.
- Представь себе. Есть человек, который коллекционирует холодное
оружие. Ножи, стилеты, кинжалы. Время от времени он неизбежно заходит
в магазины, торгующие холодняком. Что-то покупает, к чему-то приценивается,
но не берет. Цена высока, игрушка не устраивает с эстетической точки
зрения.
Павел Петрович оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на
следователя.
- Приходит такой вот коллекционер в очередной магазин, - продолжил
Зяблик, - начинает выбирать себе новый экземпляр для коллекции. Не выбрал.
Или выбрал, но, пока выбирал, перелапал десяток экземпляров. А может,
и сразу нашел, что по душе, но только, пока доставал из кармана кредитку,
продавец подсунул ему другой экземпляр той же модели.
- А с его отпечатками припрятал для себя, - продолжил Павел Петрович
мысль следователя. - Или перепродал. За покупателем ножа проследили, узнали
про него все, а потом подставили.
- Теперь понятно, почему ты начальник отдела, - сказал Зяблик. - По
одной букве отгадываешь предложение. Только продавец может быть не в деле.
Ты посмотрел, но не взял. А я стою за твоей спиной, говорю продавцу, не
убирайте, дайте гляну. И кто обратит внимание, что я в перчатках? Ножичек
мне нравится, и я его беру. А пальчики на нем твои.
- Допустим. - Павел Петрович опустил глаза и продолжил разбирать
бумаги. - Но тебе со своим пионером эту версию не потянуть. Нужно еще
человек десять, чтобы проверить всех продавцов магазинов. Кстати, если все
так и было на самом деле, то, черт возьми, красиво задумано. А что по
сегодняшнему убийству?
- Смысл, в общем-то, тот же, только исполнение другое. Подозреваемый
играл в Видениях в "Городского охотника". Обычный квест-стрелялка. Загадки,
ключи, подсказки. Перед тем как выйти на жертву, нужно найти оружие. Он
нашел. Только вместо виртуального "Стечкина" ему подложили настоящий.
Качество сегодняшних видений сам знаешь. Почти абсолютная реальность. Цвет,
вкус, запах, вес. Он до последнего был уверен, что все это игра. Даже когда
отдачу от выстрелов чувствовал, вдыхал запах пороховых газов. И, со слов
очевидцев, искренне удивился, когда на него навалились охранники.
- Допустим, - снова согласился Павел Петрович. - Все бы можно списать
на подставу, но... он у нас в розыске по еще одному убийству. И в этом
эпизоде он сам на жертву вышел. Понимаешь? Без Видений, в реале.
И, насколько я могу догадаться, не может сказать, где был во время
убийства. Никто его алиби подтвердить не может. А свидетели, наоборот,
видели похожего субъекта, околачивавшегося во дворе дома жертвы, у офиса,
в боулинге. И как финальный аккорд - запись с камер наблюдения.
- Оставим на время майское убийство. Но ведь ты же готов допустить,
что в сегодняшнем эпизоде он не виноват.
- А кто виноват? - искренне удивился Павел Петрович.
- На курок, конечно же, нажал подозреваемый, но он не имел намерений
убивать Прохорова. И в этот раз жертва не играла в Видениях, но была
промаркирована как виртуальная жертва. Или программа была взломана и жертва
подменена, или сценарий изначально выводил на нее. В любом случае нам нужен
тот, кто все это придумал. Нам нужен организатор.
- А не он ли это все организовал? Сам придумал. Сам все сделал.
И рассказал тебе тоже сам.
- Про подмену ножа он ничего не говорил, это я предположил. Он вообще
из того, что сегодня произошло, ничего не понимает.
- Это ты так думаешь.
- Так думает врач. Он подтвердил тяжелейший шок.
Начальник отдела особо тяжких преступлений снова оторвался от бумаг.
- Допустим, - сказал он, положив локти на стол и сцепив пальцы
в замок. - Но! - Павел Петрович поднял вверх указательный палец. -
Во-первых. Нужны не просто размышления на тему, а доказательства. И не
просто доказательства, а на тысячу процентов. Во-вторых. Я так понял, что
ты хочешь что-то предъявить Артемьеву? Забудь. Без железобетонных улик
никто не даст его арестовать. Тебя даже на порог офиса не пустят. Тебе
нечего ему предъявить.
- Начальник, ты же и сам знаешь, сколько людей в месяц погибают из-за
сбоев в Видениях. А теперь ими пользуются еще и как инструментом для
убийства. Не единичные случаи. Прослеживается тенденция.
- Кухонным ножом тоже убивают.
- Государство, короли преступности или просто денежные мешки устраняют
людей посредством Видений. Оппозицию, журналистов, конкурентов. Да просто
по заказу. Во время игр подкладывают вместо виртуального настоящее оружие,
воздействием на нейросистему разрушают мозг, доводят до самоубийства,
подменяя реальность или сон кошмарами. Толкают людей под машины или с крыш,
убирая опасность из того, что они видят.
- Используя телефон, террористы организовывают и координируют
террористические акты. Ты что, предлагаешь запретить телефонную связь?
- Не утрируй.
- Напиши рапорт, я переправлю его в ФСБ, - посоветовал начальник
отдела.
- ФСБ? А разве они не в доле?
- И что тогда ты от меня хочешь? - не выдержал Павел Петрович. - Я не
собираюсь бороться с системой.
- Петрович, что я слышу? - не верил Зяблик.
- А что ты слышишь?
- Я рассказываю тебе об организованной преступности, синдикате
убийств, в чьем списке присутствуют и убийства по политическим мотивам,
а ты мне говоришь, что не станешь ничего делать?
- Пока ты мне рассказываешь только кое-что из своих фантазий. Когда
у тебя будут улики, расскажешь о преступлениях, которые организовал
Артемьев. Только запомни, улики, а не теория! Но и тогда готов поспорить,
что его адвокаты докажут, кто именно сломал защиту и подменил программу. Ты
пойдешь напролом, тебя самого или посадят, или грохнут, подменив твой мир
виртуальным.
- Я не ношу в своей голове чип, - сказал Зяблик.
- Так как же ты собираешься расследовать дела по убийствам в Видениях,
если даже не знаешь, что это такое? Как ты выйдешь на след, если в принципе
не можешь его видеть?
- Я не сопливый мальчик и прекрасно понимаю, что будет. И за что. Но
сделать вид, что ничего не происходит, я тоже не могу. Ведь я знаю, как
убивают людей.
- Тогда думай. Прежде чем что-то сделать, думай. Никому не станет
лучше, если тебя не будет. Кроме преступников.
- Хорошенький ты базис подвел, - заметил следователь.
- Какой есть, - развел руками начальник отдела. - Политические
убийства всегда были и всегда будут. Я не могу их остановить. Но я и мои
ребята можем остановить шпану, которая режет прохожих на улицах города.
Можем остановить маньяка, который охотится на людей, как на дичь. Можем
остановить преступные группировки, которые решили, что имеют право поделить
наш город. И мы останавливаем их. И виновные садятся в тюрьмы.
Зяблик хмыкнул.
- Останавливаем? Петрович, что с тобой?
- А что со мной?
- Ты же всего на пять лет меня старше. Неужели ты не видишь, что
происходит? Страну спихивают в канаву. И не только нашу. Насаждают всякую
мерзость, а ты говоришь, что так везде, поэтому все это фигня. А мы делаем
хорошее дело, и за это нам памятник. А все остальное пусть делает кто-то
другой.
- Хм-хм, - усмехнулся Конев. - Это не я, это ты стареешь. Все, что ты
сейчас рассказал, - просто мода. Помнишь, как нас за хэви метал гоняли?
И что твои родители говорили про нас и наших одноклассников? А что сейчас
я говорю про современную музыку? А молодежи нравится. И это нормально.
Просто мир меняется. Мода меняется. Так всегда было. И самое смешное, так
будет тоже всегда.
- Это вампиры мода? - спросил Зяблик. - Ну, хорошо. Согласен.
Петушня - это мода. Пидоры всегда были. Содомский грех даже в Библии
упомянут. Но, черт возьми, уж больно много желающих стало свою задницу
подставить. Ну не может это нравиться нормальному мужику.
- Ты как маленький, ей-богу. Помидоры тоже раньше ядовитыми считали.
Даже слышал, ими хотели какого-то французского короля отравить. А он
трескал и нахваливал. А теперь мы все их едим.
- Ты что же хочешь сказать, что скоро мы все опидорасимся?
- Вот чудак-человек! С помидорами несколько лет прошло, между тем как
попробовали и понравилось. А гомосексуализм десятки тысяч лет существует.
И судя по всему, нравится не многим. Просто сейчас это стало модно. Вот
народ и не стесняется. А даже наоборот. Пытается выпятить напоказ.
- Так откуда эта мода к нам пришла? - спросил Зяблик.
- Ну начина-ается, - протянул Конев. - Мировая закулиса виновата.
И Видения тоже она нам подарила.
- А называй ее как хочешь, - сказал Зяблик. - Но, надеюсь, не станешь
спорить, что устои нашего общества расшатываются. Мораль подрывается.
Неспешно, методично. Наш патриотизм преподносится как имперские амбиции,
наша культура - как доморощенные обряды, аляповатые народные промыслы;
наука - как отсталая, техника - как устаревшая. И вообще, наша родина -
клоака, где безнравственность и коррупция, воровство и нищета. Такую
и защищать незачем. И, вообще, если она перестанет существовать, всем
станет лучше. А мировая мораль нас не бросит. Поможет, накормит, научит.
Нужно только слушаться, правильно понимаю?
Конев на мгновенье задумался и, тяжело вздохнув, сказал:
- Может быть, и так. Только я не революционер. Хочешь узнать правду -
читай таблицу умножения. Да и та, знаешь, уже не истина. А у меня есть
работа. Я делаю важное дело. Кто-то хочет подставлять свою задницу - я не
против. Пока к моей не пристраиваются. Кто-то пьет кровь - пусть хоть
дерьмом мажется, если ему это доставляет удовольствие, только дома. Но если
он для этого кого-то задумает убить, я поймаю и посажу его за убийство.
Если вонючий выйдет на улицу, я посажу его за хулиганство.
Не понимал его Конев или не хотел понимать - какая разница? Разговора
не получилось... И со словами "грядет конец света" Зяблик вышел в коридор.
Глава#XI
О том, что Ольга арестована, Ковалев узнал случайно.
Вчера на дне рождения школьного приятеля, работавшего на телевидении,
он обмолвился, что недавно встретил Матвееву. Не успел Женя сказать, что
она стала классной бабенкой, а он когда-то даже пытался крутить с ней
шашни, как приятель огорошил новостью.
- Ее взяли двадцать второго, ночью. Я через пресс-службу ФСБ пытался
узнать, в чем дело, но толком мне ничего так и не сказали, пустые общие
слова и "без комментариев". По слухам, в Архангельском переулке была
серьезная перестрелка. Человек десять положили.
- Что же теперь будет с ее семьей? - скорее сам себя, чем приятеля,
спросил Женя. - У нее больная мать и две сестренки.
Журналист пожал плечами.
- Мать в дом инвалидов, сестер в детдом.
- Зачем же сразу в детдом? - удивился Женя. - Старшая, насколько
я понял, уже достаточно взрослая. Если выбить на мать пособие, вполне
сможет заботиться о младшей сестре. Представитель опекунского совета,
конечно, будет приглядывать, но жить дома все же лучше, чем в приюте. Да
и Ольгины друзья, если бы раз в месяц скидывались по копейке... С миру по
нитке - нищему рубаха...
Но в эту секунду появился новый гость, именинник ушел его встречать,
и разговор оборвался. После такой реакции приятеля на арест школьной
подруги Женя больше не стал поднимать эту тему. Все было и так понятно.
Сегодня после работы Ковалев собирался навестить Ольгиных сестер.
Бывают люди, у которых с детства все хорошо. Их родители работают на
денежной или престижной работе, их родственники вроде бы случайно оказались
в полиции, в прокуратуре, мэрии, комитете по экологии или в других теплых
местах. Старшие сестры удачно выскакивают замуж за бизнесменов и политиков.
Институт идет ни шатко ни валко, зачет за денежку, госэкзамен с горем
пополам. Дальше они получают неплохую перспективную работу и вот уже сами
заводят семью, породнившись с кем-то, кто, стоя на социальной лестнице на
несколько ступеней выше, всегда поможет идти по жизни. В какой-то момент им
начинает казаться, что они поймали бога за бороду, что мир крутится только
для них. Что есть они и есть другие. Им полагается гораздо больше и лучшего
качества, потому что они избранные.
Но есть и другие. Обычные люди. Которых первые с легким презрением
называют народом, отводя себе роль интеллигенции. Так сказать, элиты этого
народа. А эти другие тоже вроде бы старались по жизни, лезли из кожи вон.
Их родители вкалывали на двух, а то и трех работах, чтобы дать детям
образование и свести концы с концами. Но у них не было родственников
и друзей, которые помогли бы им устроиться. У них не получилось оказаться
в нужном месте в нужный момент. Они родились в глухой провинции,
в маленьком городе, а не в столице или мегаполисе. Среди прочих равных они
всегда оказывались ровнее. И в том не было их или чей-то вины. Просто так
встали звезды, легли карты, упали кости. Первые брезгливо называют вторых
неудачниками, с суеверным ужасом стараются не иметь общих знакомых,
уверенные, что это заразно и передается при рукопожатии. В лучшем случае
относятся к ним с покровительственным снисхождением, того и гляди потреплют
по щечке. И те, вторые, живут в том месте, которое отвело им в этом мире
провидение, время от времени пытаются вырваться за установленные судьбой
границы. Иногда им это даже удается. Но чаще они просто живут. Рождаются
и умирают. Смеются и плачут. Ошибаются и предвидят. И чаще всего Капотня -
не самое поганое из мест, где им приходится жить.
Свернув у нефтеперерабатывающего завода направо, Женя вышел из видений
Сахары, по которой только что рассекал, проехал несколько километров
и оказался в Капотне. С начала двадцать первого века сюда стали переселять
неплательщиков за коммунальные услуги из числа тех, у кого жилье было
муниципальным. С каждым годом принудительно переселенных становилось все
больше. Ольгина же семья жила в Капотне уже больше тридцати лет.
Синоптики, слава богу, ошиблись. Жара отступила. Есть теория, что
синоптики - единственные люди на планете, которые могут заглядывать
в альтернативное будущее. И это был тот редкий случай, когда москвичи были
рады их ошибке. Или просто погода сошла с ума. Вчера плюс тридцать шесть
и в небе ни облачка, сегодня не больше пятнадцати градусов и дождь. Пусть
мелкий, но очень противный. С раннего утра он непрерывно накрапывал, иногда
переходя в морось. Ветра не было, но, повинуясь неведомой силе, неприятный
запах нефтеперегонки накатывал на окрестности волнообразно, словно морской
прибой на мокрый песок. Женя включил кондиционер и переключился на режим
внутренней циркуляции воздуха. С консоли терминала, вмонтированного
в автомобиле, он вошел в административную зону управления Видений
и проверил коллективные настройки, привязанные к местности. Он не ошибся.
Жить здесь и не использовать модуляции осязания - непросто.
Некоторые опции коллективных иллюзий для местных жителей Капотни
оплачивало государство. При помощи Видений из реальной жизни убирали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг