созывом экстренной сессии Мирового совета. Было выслушано заявление
представителя России. Мировой Совет принял резолюцию, в которой
высказываются озабоченность происходящим и надежда на мирное разрешение
ситуации. Между тем Мировой совет оставляет за народом России право на
самоопределение.
Теперь о вчерашнем урагане на Дальнем Востоке..."
- Однако... тенденция... - проговорил Зубков после увиденных кадров
разрушений в городе и услышанного комментария.
- Что ты сказал? - сонным голосом спросила Наташа и перевернулась на
правый бок.
- Я говорю, что...
Костя не договорил, его прервал телефонный звонок. Он нехотя поднялся с
кровати, натянул штаны и, протирая глаза, подошел к телефону.
- Алло, - сказал Зубков.
Звонил дядя Федор. Спросонок Костя не сразу узнал его голос. Дядя Федор
просил приехать к нему в деревню, во Владимирскую область. Рассказать по
телефону, что случилось, он отказался. Говорил лишь, что дело срочное, и
просил поторопиться. Зубков боялся оставлять Наташу одну дома, на дворе как
никак революция, но отказать дяде Федору не смог.
Костя дал Наташе строгие инструкции, как вести себя в его отсутствие,
предупредил дядю Юру и в девять часов вышел из дома. На улице было
неестественно тихо. Только метла дворника мерно шаркала по асфальту.
Двигатель промычал и мерно затикал, словно часы. Зубков с удовольствием
включил первую передачу, выехал со двора, затем на Красноказарменную улицу и
направил автомобиль в сторону окраины. Он ехал со скоростью сорок километров
в час, осматриваясь по сторонам. Кафе на перекрестке было сожжено, стекла
проходной Института высоких напряжений были разбиты, трое рабочих
заколачивали пустующие проемы фанерой. Рядом с ними скучал милицейский
патруль, чуть левее дворники заметали осколки стекла в железные совки и
ссыпали в пластмассовый мусорный бак. Практически все автобусные остановки,
что попадались Зубкову на пути, были разбиты и покорежены.
- Мда, - выдохнул Костя, выезжая на шоссе Энтузиастов. - Народ отдохнул
по полной программе.
Через тридцать минут Зубков выехал из города, нашпигованного милицией,
как салат зеленым горошком, и поехал в сторону области. Министр внутренних
дел выполнил распоряжение Комитета национального спасения и вывел на улицы
всех, кто только носил милицейскую форму. Но это Костю совсем не
успокаивало. Скорее даже наоборот. Он переживал, что оставил Наталью дома
одну. Дядя Юра рядом, но он уже не молод. Да и что вообще он может сделать?!
Нет, зря он уехал один. Надо было взять Наташу с собой...
Деревня Мычалово, в которой жил дядя Федор, была странной "смесью"
колхоза и фермерского хозяйства. Стояла она на берегу небольшой реки, имела
целых три улицы и сто восемнадцать домов. С экологией здесь было все в
порядке. У каждого члена этого сообщества была собственная роль. Один растил
баранов, другой доил коров, третий держал маленький комбикормовый заводик,
четвертый - картофельное поле... У каждого дела был хозяин, который имел
пятьдесят один процент акций. Остальные сорок девять в равных долях
принадлежали всем членам колхоза. Каждый был заинтересован в прибыли каждого
и поэтому всячески старался способствовать процветанию чужого бизнеса. Все
перерабатывающие заводики деревни Мычалово работали практически на
собственном сырье. Государство помогало в сбыте продукции. Если в каком-то
районе Владимирской области появлялся переизбыток сельхозпродукции, ее тут
же перебрасывали в другой район или в соседнюю область. Все были довольны.
Крестьяне трудились и имели за свой труд достойное вознаграждение. Горожане
имели возможность покупать недорогие продукты. Дней пятнадцать назад Костя и
дядя Юра гостили у дяди Федора...
Жил дядя Федор в большом двухэтажном каменном доме. Ему было пятьдесят
шесть лет. Здоровый мужик, больше двух метров ростом, с голосом, похожим на
гудок тепловоза. Несмотря на возраст, здоровье его было в полном порядке.
Два года назад по пьяной лавочке он поспорил на мотоцикл "Урал", что сшибет
кулаком трехлетнего бычка. Может, конечно, и бычок был хиловат, но мотоцикл
дед выиграл.
По приезде гостей дед завалил молодого кабанчика, пригласил пяток
приятелей-соседей. Пока гости парились в бане, стол под яблонями заставили
дарами деревни. Первая ночь прошла за красным вином местного изготовления и
анекдотами. На следующий день Костя и дядя Юра проснулись около двенадцати
часов. Пока умылись, позавтракали, прошлись по владениям хозяина - три часа.
К четырем часам организовалась рыбалка с бредешком с последующим купанием в
сумерках и местными девками. А девки были, что называется, кровь с молоком.
Еще не дошедшие до блядства, но и не монашки. Дядя Юра специально затеял эту
экскурсию в деревню, чтобы еще раз доказать Косте, что главное в этой жизни:
чем ближе к простому народу, тем жизнь прекрасней. Ночью на берегу реки
варили уху. Ели ее там же, на берегу, запивая легендарным самогоном дяди
Федора. Гнал он его уже без малого тридцать два года и никому не признавался
из чего. Костя проснулся в саду, в шалаше под яблонями. Рядом с шалашом
кто-то заботливо поставил половину трехлитровой банки огуречного рассола.
Через полчаса, лежа на травке, раскинув руки в разные стороны и глядя в
небо, Зубков почувствовал, что жизнь действительно прекрасна...
Через три часа, попетляв немного по Владимирской области, Зубков въехал
в деревню Мычалово. Дом дяди Федора стоял вторым от края. Костя остановил
машину и заглушил двигатель. Возле соседского дома играли ребятишки, по
дороге на телеге проехал зоотехник. Зубков открыл дверь и вошел в дом.
Половицы поскрипывали под ногами, часы с маятником мерно отсчитывали
секунды. Костя снял ботинки и вошел в комнату, застланную цветастыми
половиками.
- Есть кто живой? - крикнул Костя.
- Проходи, я сейчас, - послышался далекий голос дяди Федора.
Костя почесал за ухом Матроскина, спящего на комоде, и прошел к столу.
Занавеска, отделявшая кухню от комнаты, была отдернута, и Костя увидел, как
из лаза подпола показалась рука с трехлитровой банкой огурцов и поставила ее
на пол. Следом за банкой показалась голова хозяина.
- Быстро приехал, - сказал дядя Федор, кряхтя выбираясь из подпола.
- Что случилось? - спросил Костя, подойдя к хозяину и помогая ему
подняться по лестнице.
- Во-первых, здравствуй.
- Здравствуй.
- Во-вторых, проходи к столу, сейчас закусим.
- Что случилось? - спокойно повторил вопрос Костя.
- Ничего не случилось. Разговор есть. Ставь на стол и открывай.
Зубков поставил на стол банку с огурцами, дядя Федор вышел из комнаты.
Вернулся он через минуту с куском копченой свинины и бутылкой самогона. Еще
через минуту на столе появилась миска с вареной картошкой. Дядя Федор достал
два граненых стакана.
- Я за рулем.
- Полстакашка можно.
- Еще двенадцати нет...
- Не ной, - отрезал дядя Федор.
Костя сходил на кухню и вернулся с деревянной доской и буханкой черного
хлеба. Пока самогон разливался по стаканам, соленые огурцы извлекались из
банки, Зубков нарезал свинину.
- Ну, дай бог не последнюю, - сказал дядя Федор, подняв стакан.
Выпили, закусили соленым огурцом. Зацепили вилками копченую свинину и
положили в тарелки.
- Что ты хотел сказать? - спросил Костя, очищая картошку "в мундире" от
кожуры.
Он переживал, Наташа осталась одна. Костя надеялся вернуться как можно
быстрее.
Дядя Федор отложил вилку и встал со стула.
- Пошли, - сказал он, хрумкая соленым огурцом.
Костя встал и прошел за хозяином дома. Дядя Федор подошел к двери
чулана и, сняв щеколду, распахнул ее. На удивление, дверь не издала ни
малейшего скрипа. Дядя Федор включил свет. Чулан был обычным собранием
деревенского барахла. В нем пахло дрямом и пылью. В углу валялся старый
брезент. Дядя Федор дернул за кольцо в полу и откинул дверцу лаза в погреб.
- Смотри, - сказал он.
Зубков встал на колени, опираясь руками о края лаза, и заглянул в
погреб. Дядя Федор включил в погребе свет. Вдоль стен тянулись бесконечные
полки с трехлитровыми банками.
- Тушенка, соленья, варенье, - комментировал дядя Федор. - Тут нам всем
на пять лет хватит.
Зубков поднялся с колен и отряхнул брюки. Дядя Федор выключил свет в
погребе и закрыл люк.
- Дом большой, места всем хватит. А смутное время всегда спокойнее в
деревне переждать.
- Спасибо за предложение, - с улыбкой благодарности и растроганности
сказал Костя. - Я уже думал, куда бы Наташку отправить от греха подальше. А
насчет пожрать... дядя Юра в первый же день на всю газету затарился. Так что
на первое время хватит.
- Дядя Юра... А этим дядя Юра тоже затарился?
Сказав это, дядя Федор прошел к углу чулана и отдернул в сторону
брезент. Пыль взлетела к потолку и закружилась в воздухе. Костя зажмурился и
чихнул. Пыль была ядреная, десятилетней выдержки. Зубков повел носом и
приоткрыл рот, чтобы чихнуть еще раз, да так и замер. Из угла на него
смотрел черный ствол пулемета Гочкиса. Рядом с пулеметом, словно банки с
атлантической сельдью, ровными стопками стояли патронные коробки. Пулемет
сошками стоял на ящике с лимонками, из-за которого выглядывали четыре ствола
автомата Калашникова.
- А вот с этим проблема, - наконец выговорил Зубков. - Я последнее
время вообще подозреваю, что Моисей пацифист. А все разговоры про июньский
мятеж и взрывы - сказки.
Еще час дядя Федор убеждал Костю на время смены власти перебраться к
нему в деревню. Он сделал расчеты по продуктам, и получилось, что четыре
человека запросто смогут прокормиться пять лет. И это при условии, что
ничего не будут делать. А если трудиться на огороде, то срок этот
увеличивается до бесконечности. Деревня небольшая, стоит на отшибе. А в
случае осложнений вчетвером в каменном доме продержаться можно очень долго.
Если, конечно, не будет артиллерии и авиации.
Костя согласился с аргументами дяди Федора и обещал еще раз все
обдумать и поговорить с дядей Юрой. Только после клятвенного обещания
сделать это дед отпустил его.
К Москве Зубков подъехал около четырех часов вечера. Погода уже начала
портиться. Небо затянулось тяжелыми тучами, ветер стал холодным. На въезде в
город его остановили. Дорога была перекрыта самосвалом, на обочине лежали
бетонные блоки с привязанными к ним тросами. К машине Зубкова подошел
невысокий мужчина сорока лет в сером плаще и серой же кепке. За ним шел
второй, с резиновой дубинкой в руках. На первом бетонном блоке стоял
пулемет. Кто-то взял его в руки и навел на машину Зубкова. Чуть в стороне
стояли еще четыре человека. В плащах, штормовках и куртках. У всех, кто
находился на блокпосту, на левой руке были белые повязки.
- Добрый вечер, - сказал человек в плаще и кепке. - Вашу карточку,
пожалуйста.
Человек с резиновой дубинкой чуть нагнулся, взглянул на Зубкова и начал
медленно обходить машину сзади.
- Что случилось? - добродушно спросил Костя, протягивая свою карточку.
Спорить с пулеметом ему очень не хотелось.
- Регистрация транспорта, - ответил человек в плаще и кепке и вставил
карточку в приемное гнездо справочной машины.
Процедура регистрации транспорта была весьма банальной. При въезде в
город сотрудник ГАИ раз в пятнадцать минут останавливает любую случайную
машину и вносит данные на машину и на водителя в базу данных, проставляя
время регистрации.
В самой регистрации не было ничего странного. Странным было другое.
Человек в плаще не был инспектором ГАИ.
- Странно, - сказал Костя. - Почему этим занимаются гражданские, а не
милиция?
- Потому что министр внутренних дел подал в отставку, а его заместитель
отдал приказ всем вернуться в казармы, - ответил человек в плаще, что-то
набрал на клавиатуре и вернул карточку Зубкову.
Человек с резиновой дубинкой обошел машину и вернулся на прежнее место,
за спину первого.
- В городе организованы отряды самообороны, - пояснил человек в плаще и
кепке. - Мы относимся к префектуре Восточного округа.
- Будьте осторожны, - добавил второй, - в городе полно людей, которые
никому не подчиняются.
- Счастливого пути, - сказал человек в плаще и кепке и отошел от
машины.
Самосвал отъехал в сторону, люди из самообороны разошлись по разные
стороны дороги. Зубков включил первую передачу и въехал в город.
Он ехал по Москве и не узнавал ее. Почти возле каждого большого
перекрестка горели костры. Рядом с кострами стояли люди с железными прутьями
и деревянными колами в руках. Возле кинотеатра собралась небольшая группа с
транспарантами и красными флагами. У входа в парк митингующих было чуть
меньше и в руках они держали флаги с ликами патриарха, иконы и хоругви.
Выступал перед ними человек в рясе. Зубков достал телефон и позвонил Наташе.
На телефонный звонок никто не отвечал. Выслушав пятнадцать длинных
гудков, Костя пололжил трубку. Наташи дома не было.
Перед кинотеатром "Факел" Зубков не спеша съехал с шоссе Энтузиастов на
Красноказарменную улицу. Не успел он убрать телефон в карман, как ему
перегородили дорогу два стареньких "Москвича". Костя ударил по тормозам, и
его бросило вперед. Ремень безопасности неприятно уперся в грудь. Двери
машин раскрылись, и из них вышли десять человек. Вид их настораживал. Одеты
они были в большинстве своем в стеганые телогрейки, брюки от спецовки,
резиновые или кирзовые сапоги. В скверике правее перекрестка горел костер.
Люди, гревшиеся возле огня, повернулись на визг тормозов и насторожились,
хотя отходить от костра не стали. Белых повязок ни у кого из них не было.
К машине Зубкова подошел низенький чернявый мужичок в кожаной куртке и
кепке. За ним следом шел здоровяк в прорезиненном плаще. Первый был опрятно
одет, второй, как и большинство пассажиров машин, перекрывших дорогу, был
небрит и заметно пьян. Люди с недобрыми лицами окружили машину Зубкова.
Костя приготовился к худшему.
- Кто таков? - осведомился человек в кожанке.
- А вы, собственно, кто и что вам нужно? - как можно нейтральнее
спросил Зубков.
- Председатель комсамобора Зайцев. Что вам здесь нужно?
- Я здесь живу. На Лефортовском.
- Пусть ксиву покажет, - прохрипел кто-то за спиной у Зубкова.
- Документы есть при себе? - спросил Зайцев - Выходите из машины.
- Мне его рожа не нравится, - прогремел помощник Зайцева.
- Вытряхнуть его из машины и шмон навести, - предложил здоровяк в
телогрейке, надетой на голое тело.
- Вы че, мужики, - пьяно промямлил кто-то сзади толпы, - это же
журналист из моего подъезда.
Через несколько секунд говоривший пробрался сквозь собратьев по
самообороне и оказался рядом с Зайцевым. Зубков чуть рот не открыл от
удивления. Передним стоял Рома. Правда, стоял он с трудом, потому что был
пьян. Но это был он. Вне всяких сомнений.
- Так есть карточка? - спросил Зайцев.
- Есть, - ответил Костя и, не сводя глаз с Ромы, передал свою желтую
карточку председателю комсамобора.
- Проверь, - распорядился Зайцев, отдав карточку кому-то за спину, и
перевел взгляд на Рому. - Ты же всего две недели как к нам переехал, а уже
знаешь, кто в каком подъезде живет.
- Да знаю я его. В моем доме живет.
Костя смотрел на Рому, ошарашенный неожиданной встречей. Как и в той
жизни, что теперь он считал полузабытым сном, Рома был пьян и слегка
развязан. Он безобидно улыбался, показывая желтые от табака зубы, прищурив
чуть мутные серые глаза.
На шоссе Энтузиастов кто-то крикнул "стой", раздался визг тормозов,
закончившийся через две секунды сильным ударом, скрежетом металла и звоном
разбитого стекла. Люди, стоявшие у костра, подхватили колья и железные
прутья и побежали в сторону грохота и матерных криков. Все, кто стоял вокруг
машины Зубкова, обернулись на шум и посмотрели на бегущих людей.
"Вытаскивай эту сволочь", - орал кто-то за углом дома. "Тащи сюда его.
Осторожно, машина горит", - отвечал второй. "Багажник проверьте, багажник.
Что он там вез..."
- Разберись, - сказал Зайцев здоровяку в прорезиненном плаще и кивнул в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг