впихнул пилота в шлюз.
Все это произошло в доли секунды. Пилот еще не успел наложить в штаны, а я
одной рукой уже захлопнул крышку люка, а другой мгновенно выхватил
"спиттлер" и сунул ему под ребра, между жестких сочленений почти нового
стандартного скафа. Я мог сразу привести этого хлопающего глазами бедолагу
к полному финишу, но не стал делать этого.
- Молчи, приятель, - тихо, но твёрдо приказал я ему и по движению
испуганных глаз за прозрачной сферой забрала понял, что преобразователь у
него в порядке, и мои слова дошли до него.
Наддув завершился через минуту, и только тогда, прижимая пилота к стенке
тамбура всем телом и угрожая ему пистолетом, левой рукой я достал
специальное шило и разгерметизировал его скаф. Так, на всякий случай.
Пилот тяжело дышал, лицо его наливалось кровью. Злоба распирала этого
молодца, которому я подрезал крылышки, но мне было наплевать.
Я расфиксировал и откинул забрало его скафа, потом откинул своё. Не любил
я этих преобразователей, а сейчас уже можно было, как всегда нравилось
мне, говорить прямо в лицо и открытым текстом.
- Есть кто-нибудь в рубке?
- Нет, - неохотно ответил пилот, с ненавистью глядя на меня.
- А в корабле?
- Нет, никого нет.
- Тогда вперёд! - я распахнул люк, ведущий в рубку и подтолкнул пилота в
спину, держа его на мушке. Мы вошли в рубку и я закрыл люк.
- Снимай скаф, быстро!
Он нехотя подчинился и стал неторопливо освобождаться от скафандра. Когда
закончил, я заставил лечь его на пол лицом вниз, приторочил вязками его
левую руку к правой ноге, затем перевернул на спину, заклеил ему рот
липкой лентой и напоследок пристегнул к стойке одного из пультов. Я не
верил, что кроме пилота тут никого нет.
Локализовав пилота, быстренько разделся сам: как и водолазы, все мы,
мотающиеся по Космосу, предпочитали снимать "чулок" при первой
возможности. Теперь нужно осмотреть корабль, и поскорее: за ним могут
наблюдать, а задержка старта насторожит неизвестных мне наблюдателей.
Хочешь или не хочешь; а осмотр необходим, не то не миновать мне снова
мешка на голову.
Без скафа, в удобном комбинезоне, я чувствовал себя легко и свободно.
Достав из кармана и нацепив на нос плоские защитные очки, плотно
прилегающие к лицу, я осторожно выскользнул из рубки и стал осматривать
внутренние помещения и отсеки, соблюдая все меры предосторожности.
Ни души нигде, действительно.
Оставался грузовой отсек или трюм, самый объёмный и большой. Он отделялся
от жилых отсеков шлюзом и мог наддуваться и вакуумироваться независимо от
них, как и они от него. При закрытом внутреннем шлюзе, разумеется. Сейчас
вспомогательные наружные люки грузового отсека, также как и огромный
двухстворчатый транспортный люк, оставались закрытыми, поэтому отсек
находился под давлением. В противном случае пришлось бы лезть туда в
скафандре.
Я открыл первую дверцу шлюза и, не задраивая её, прошел ко второй, которая
оказалась не то что не задраенной, но даже не прикрытой до конца. Это меня
насторожило. Я резко распахнул дверь ногой, молниеносным броском впрыгнул
в отсек, сразу же отскочил в сторону от люка и распластался на полу, держа
"спиттлер" перед собой.
Взгляд мой зафиксировал медленно меняющееся выражение лица дёртика в уже
знакомом мне чёрном комбинезоне, который с проворством деревенского
увальня начал переводить свой "пиггис", висевший стволом вниз на плече, в
горизонтальное положение. Но проворство его было истинным, просто я
воспринимал происходящее, находясь в рабочем ритме.
Первую пулю я послал дёртику в правый локтевой сустав и, пока он собирался
сморщиться от боли и выронить "пиггис", мгновенно перекатился несколько
раз по полу и принял прежнюю позицию животом вниз.
Откуда ни возьмись возникла вторая фигура в чёрном, и я услышал чирканье
пуль об пол в том месте, где находился полсекунды назад. Я выпустил
несколько пуль этому чудаку по ногам, раздробив ему коленные чашечки, но
он все же успел дать еще очередь в мою сторону. Я совершил резкий отрыв и
в мгновение ока очутился у торца одиноко стоявшего в центре отсека
внушительных размеров контейнера. Сразу же метнулся вправо и, припав к
полу, осторожно выглянул из-за угла.
Первый дёртик, перехватив короткий "пиггис" в левую руку, изготавливался к
стрельбе, но одной рукой управлялся с автоматом неуверенно. Я не хотел его
убивать, только прострелил ему левую кисть и вывел его из игры.
Второй, которому мои пули раздробили коленки, попробовал давануть на
гашетку еще раз, но, находясь в расстроенных чувствах, завысил прицел. Он
тяжко стонал, и мне стало жалко его: нехорошее, сложное и тяжёлое ранение
нанёс я ему. Стон второго и проклятья первого разносились в почти пустом,
если не считать контейнера, грузовом отсеке и звучали, как в бочке.
На мгновение бой местного значения прервался, и в повисшей тишине я
услышал шум, идущий из другого угла отсека. Я на цыпочках перебежал вдоль
торца контейнера к противоположному его краю и на секунду высунулся, чтобы
оценить обстановку.
Ну конечно, не обошлось без третьего.
Он лихорадочно заканчивал натягивать скаф, и я выстрелил в него, целясь не
в голову, но пуля срикошетила от жесткой пластины. Дёртик захлопнул
забрало, и этот клацающий звук заставил меня вздрогнуть. В его руке
появился флэйминг. Ему оставалось любым способом разгерметизировать отсек,
и я погиб. На черта сдался ему "флэйминговый кодекс", когда борьба шла не
на жизнь, а на смерть.
Но дёртик не успел подпалить мне приклеенные усы или прожечь дыру в стенке
звездолёта: выпущенная мною из "спиттлера" пуля выбила флэйминг из рук
головореза. Однако, хотя скафандр и ограничивал его подвижность, голову и
лицо дёртика надёжно защищали от пуль шлем и забрало, и он, я знал,
надеялся выиграть. Он находился совсем недалеко от настенного пульта, где
размещалось управление двустворчатым верхним люком, через который
производится погрузка-разгрузка. И сейчас дёртик устремился к пульту. Он
теперь боролся только за себя, понимая, что открыв люк, погубит не только
меня, но и всех своих товарищей.
Я выскочил на открытое пространство и начал стрелять в дёртика,
одновременно сокращая расстояние до пульта, но никак не мог продырявить
его скаф, попадая в жесткие части.
Он таки добрался до пульта. Но одним движением руки не мог решить мою
судьбу: их, этих движений, требовалось, как минимум два. Грузовой люк не
откроется, пока не будут задраены двери шлюза, ведущего в жилые отсеки.
Поэтому сначала требовалось перевести рычаг, управляющий дверями шлюза, а
потом передвинуть тот, что включает привод грузового люка.
Дёртик еще тащил вниз первый рычаг, как я смерчем налетел на него. Он
вышиб "спиттлер" у меня из правой руки, а затем ударил меня скафандровым
мощным башмаком в пах, полагая разом кончить дело. Края "раковины" впились
мне в бедра и живот; он сделал мне больно, но это было не то: "раковина"
выдержала удар, защитила фаллос и мошонку, и я продолжил борьбу. Мы
повалились на металлический пол, и здесь начало сказываться мое
преимущество как не скованного и не ограниченного в движениях скафандром
человека. Дёртик, как дятел, дёргал головой, пытаясь размозжить мне лицо
забралом шлема, но я каждый раз уклонялся. Задыхаясь, я с великим трудом
прижал его к полу, в долю секунды выхватил шило и разгерметизировал скаф
противника. Теперь пульт меня перестал интересовать и, высвободившись из
объятий дёртика, я кинулся к своему валявшемуся неподалеку "спиттлеру".
Но этот малый оказался настоящим камикадзе: он опять потянулся к рычагу,
намереваясь погубить и себя, и меня. Я еле успел сбить его с ног и в это
время чудом успел заметить краем глаза показавшееся из-за угла контейнера
дуло "пиггиса". Тот второй, "обезноженный" мною дёртик, тоже оказался
крепким орешком: он, вероятно, в буквальном смысле слова приполз на руках
с другой стороны контейнера и сейчас собирался прикончить меня.
Я вовремя упал за повергнутого мною чудака в скафе, и дёртик принял на
себя большинство предназначавшихся мне пуль. Некоторые из них отскочили от
сферического шлема, как горох от стенки; другие пришлись в жесткие части
скафа; третьи, по-видимому, достигли цели, правда, не той, которую хотел
поразить стрелявший. Но досталось и мне: две-три пули принял жилет и левый
наплечник, обожгла боль и меня отбросило. Шутить с ними дальше не имело
смысла: они, как цепкие раки, добрались бы до меня в конце концов.
Ну что ж, друзья, - к полному финишу!
Первым выстрелом я поставил обезноженному мною дёртику "индийскую родинку"
над переносицей, а потом пришил чудака в скафе, выстрелив в упор в
уязвимое место.
Счастье - это тёплый пистолет... Прости меня, Господи. Я снял защитные
очки и убрал их в карман.
Весь бой занял несколько десятков секунд. Мне повезло: я избежал тесного
знакомства с вакуумом - с тем самым, который флуктуирует. Избежал
знакомства с самым банальным его свойством, отнюдь не заключавшемся в
способности флуктуировать.
Обогнув контейнер, я перешел на другую сторону отсека, где на полу сидел
шипящий от боли дёртик, обезрученный мною.
- Ну что, приятель, - припугнул я его, - добить тебя, что ли?
Он заёрзал и запыхтел пуще прежнего. Нет, умирать он явно не хотел, но
помалкивал пока.
Я медленно поднял "спиттлер", с нарочитой усмешкой глядя раненному дёртику
прямо в глаза.
- Не надо, - потупившись, глухо сказал он, стыдясь своей слабости.
- Ну тогда скажи, как открыть эту штуку, - указал я на контейнер. - Да
заодно и свое имя, если еще не забыл его.
- Меня зовут Пиджин, - с готовностью, заискивающе, отозвался дёртик. Он
был явно послабее тех двоих, и не только физически. - А их - Крэйфиш и
Силлирэм. Спецключ у Крэйфиша - у того, которому вы дали по ногам.
Я сходил, обыскал умиротворенного мною Крэйфиша и вернулся на прежнее
место: шторки контейнера располагались именно с этой стороны.
"Харвестер" пришёл на "Платинум сити" за элементами сферы, изготовленными
из металла с идеальной проводимостью. Это явствовало из рассказов
Казимира. Интересно, а что грузовик доставил с Переходника сюда? Он пришел
практически порожняком. Что же может быть в контейнере?
Я вставил шпенёк электронного ключа в замок контейнера, надавил кнопку
сброса. Тонко пропел гонг. Я убрал ключ, прошел к краю контейнера и нажал
кнопку привода шторок.
Чуть слышно зажужжали двигатели. Словно перед началом киносеанса, две
половинки гофрированного металлического занавеса поползли в разные
стороны, открывая тускло блестевшую чёрную выпуклую поверхность.
Какой-то шар? Сфера? Что бы это могло быть?
Шторки продолжали движение, а я с каждой секундой все больше волновался,
отступая к стенке отсека, чтобы охватить взглядом открывавшееся в проеме
нечто.
Пение двигателей смолкло: шторки дошли до упоров.
В специальном ложе, занимая лишь небольшую часть объема контейнера,
покоился... - нет, не шар. Передо мною предстал лежавший на боку огромный,
футов в тридцать длиной, овоид - попросту говоря, яйцо. Автономное,
внешнее сердце. Яйцо, содержавшее смерть Кэса Чея, бессмертного.
20
Смутное беспокойство овладевало мною. Казимир наказывал мне при
обнаружении яйца немедленно уничтожить его прямо на месте. Но что-то уж
подозрительно быстро я нашел яйцо. Зачем вообще его привезли сюда? Не
потому ли, что на "Платинум сити" хранить автономное сердце очень удобно?
Тот самый случай, когда желая что-то хорошенько спрятать, оставляют это
что-то на виду. Кому придёт в голову, что на острове развлечений, на
проходном межгалактическом дворе, покоится смерть Кэса Чея?
Стоп, стоп, стоп! Ведь по словам Казимира, никому теперь не известно
местонахождение яйца. Даже самому Кэсу Чею. Но кто-то же должен был
видеть, транспортировать и охранять автономные сердце, кроме Дёрти и
Трезора. Нет, обычно дёртики и сам Дёрти, если верить Казимиру,
избавлялись от свидетелей. Его безымянные помощники, наверное, давно уже
мертвы.
А что если я ошибаюсь? Что если эта группа боевиков и пилот возят
сотворенное злым гением Дёрти и доктора Роберта автономное сердце с самого
начала его создания? А что? Идея неплохая. Так осуществляется своего рода
переменное базирование яйца, какое в кои-то веки придумали военные для
своих примитивных глобальных баллистических ракет, которые они без
перерыва возили туда-сюда в подземных тоннелях или в специальных вагонах
по наземным железным дорогам.
Да, но сердце-то одно, а Роки Рэкун говорил, что "харвестеры" возят что-то
на "Платинум сити" чуть ли не регулярно. Не гоняют же грузовые звездолеты
с Переходника на "Платинум сити" порожняком, чтобы там загрузить их
металлом с идеальной проводимостью. Но, может быть, это яйцо - потерявший
свойство идеальной проводимости металл, доставленный на восстановление?
Я скосил глаза на дёртика, который довольно безразлично взирал на яйцо:
его больше занимали свои раны.
Еще несколько секунд я стоял, разглядывая автономное сердце и внутренности
контейнера. Как бородавки на лице Кэса Чея, на крутых боках яйца
прилепились то тут, то там плоские скругленные коробки, напоминающие
бомбовые предохранители. В центре тупого конца овоида находился, видимо,
главный предохранитель. Все не занятое яйцом пространство внутри
контейнера было забито элементами крепежа, встроенными демпферами и
разнообразной, частично знакомой, а большей частью не знакомой мне
аппаратурой.
Время, время! Казимир предупреждал, что если я буду медлить с уничтожением
автономного сердца, то Кэс Чей станет выходить на меня. Если он сейчас на
Паппетстринге или на Переходнике, то не скоро сюда доберется. А вдруг он
рядом, на "Платинум сити"?
Спокойно, спокойно, бродяга. Двум смертям не бывать, одной не миновать.
Надо попытаться хоть что-нибудь выяснить у оставшихся в живых дёртиков.
Я закрыл и запер контейнер. Найдя в отсеке аптечку, а точнее, настоящую
аптеку, подавляя в себе тревожное "не возись, не копайся, быстрее!", стал
оказывать первую помощь раненому, попутно задавая ему вопросы. Только
сейчас я получше рассмотрел дёртика. Это был молодой парень с темными, но
уже тронутыми сединой волосами, с маленькими, как у птицы, карими глазами,
с островатым носом, узкоплечий и отнюдь не богатырь.
- Так куда, говоришь, приятель, должны вы доставить яйцо?
- Яйцо? Ну да, яйцо... - засмеялся он, туго соображая. И тут же
поправился. - Не яйцо, а контейнер. Это, как вы говорите, яйцо, я сам
впервые увидел, когда вы контейнер открыли. - Он называл меня на вы, и
правильно делал.
- А что же, Крэйфиш вам всем не показывал, что там, внутри?
- Нет, не показывал. Не положено.
- Ну хорошо, пусть не яйцо, пусть не показывал. Ну, а контейнер-то куда
везли?
- Сюда, на "Платинум сити", на фирму "Гарлэнд боллз лимитэд". Скоро должен
освободиться терминал.
- А мне, приятель, можно будет с вами в этом корыте проникнуть на
"Гарлэнд"?
Он помедлил и сказал:
- Нельзя. Теперь нельзя. Нас должно быть трое. Да и пилот...
- Пилот жив.
- Все равно. Вас мигом схватят.
- А если я спрячусь в корабле?
- Прячьтесь, не прячьтесь: про тех, кого вы пришили, спросят... Поймут,
что крутим - спустят с горки на санках...
Так, так. Неужели и на "Гарлэнд боллз" распространен этот вид спорта?
- Значит, ничего не получится?
- Думайте что хотите, но мы вас сдадим. Не я, так пилот.
Замечательно. Правильно, что я не стал цацкаться с теми двоими.
- А идете-то откуда? - спросил я со сладко замирающим сердцем.
- Мы сели в корабль на Паппетстринге, система звезды Дастбин, галактика
NGC147... Координаты есть в Мозге звездолёта.
- Ну а на Паппетстринг корабль пришел уже с грузом? Откуда он прибыл?
- С грузом. А откуда - не знаю. Мы только охраняем. Поговорите с пилотом.
Повезет вам - может он и расскажет что-нибудь.
Он чувствовал, что я его не убью, и осмелел.
Я закончил перевязку и на минуту задумался. Уничтожать такое большое яйцо
в корабле опасно, даже если и надеть скафандр. Этот номер не пройдет.
Попробовать прорваться в "харвестере" на "Гарлэнд боллз"? Верная смерть. А
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг