Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
Тутанхамона. Просто, не так ли?
   - Да, здорово. А может, и в нашем туннеле живут летучие мыши?
   - То-то и странно, что здесь нет ничего  живого,  кроме  грибов.  О!  -
Фрэнк вскочил на ноги. Конечно же, грибы! Да, но как  они  сумели  выжить?
Ведь в туннеле нет никаких продуктов распада, чем же они питались?
   - О чем это вы? - недоуменно развел руками Майкл.
   Но  Фрэнк  уже  перестал  замечать  шофера.  Он  ходил  вокруг  машины,
размахивал руками и говорил:
   - Эти грибы питаются воздухом, в  них  происходит  синтез  кислорода  и
азота. Может  быть,  когда-нибудь  эти  грибы  послужат  людям  прообразом
химических  заводов  будущего.  А  свечение  это  -  результат  химических
реакций. Его порождают электроны, которые перескакивают с дальних орбит на
ближние.
   - Но при чем же тут яды? - Майкл понял, о чем думает журналист.
   - Вероятно, в какие-то периоды грибам все же нужны чужие белки. Вот они
и выработали в, себе способность убивать живое. Может быть,  они  выделяют
ядовитые пары или же выстреливают в жертву облачком спор, - я не знаю.  Но
везде есть жизнь. Даже в пустыне. Мы встречали ящериц,  змеи,  скорпионов,
фаланг, даже каких-то коз. Есть она и в пещерах. А вот в туннеле нет  даже
высушенной мухи. А смерть Крузеля?  Он  подошел  к  самому  входу,  тронул
решетку, то есть вызвал какое-то сотрясение, произвел движение. Вот  грибы
и прореагировали, как росянка на муху.
   - А почему же они не прореагировали на нас с вами,  или  мы  бесплотные
духи? - саркастически улыбаясь, спросил шофер.
   - Я могу ответить на этот вопрос, Майкл. Я ждал его.  Вспомните  письмо
Рейера. Там нигде не говорится о свечении у входа в туннель. Однако вы его
сразу заметили, несмотря на  свет  фонаря.  Значит,  жизнедеятельный  цикл
грибов разбит на фазы. Когда они  светятся  -  они  не  опасны.  Когда  же
накопленная  энергия  иссякнет  и  грибы  погаснут,  они   превратятся   в
молчаливых невидимых хищников, которые во  мраке  ночи  подстерегают  свою
жертву. Они приспособились к такой жизни за тысячи  лет  эволюции  или  за
миллионы...  А  может,  эти  грибы  тоже  космические  пришельцы.   Просто
космонавты случайно занесли сюда споры.  Попав  в  благоприятные  условия,
споры проросли.
   - Может, все так и есть, как вы говорите. Но ведь грибы-то растут не  у
самого входа в туннель, а в глубине. Как же тогда они смогли  убить  этого
француза? Или тогда, еще до обвала, они росли сразу же за решеткой?
   Но Фрэнк не успел ответить. Требовательно затрещал зуммер.
   - Лондон!
   - А, хорошо... сейчас иду, - Фрэнк аккуратно вымыл бритву, сложил ее  в
футляр, потом неторопливо поднялся и подошел к рации.
   Он опустился на корточки и надел  наушники.  Минут  пять  он  провел  в
меланхолическом созерцании, так что  трудно  было  понять,  слышит  ли  он
что-нибудь или все еще ждет. Потом по лицу  его  пробежала  едва  уловимая
гримаса досады, он переключил тумблер и равнодушно сказал:
   - Спасибо, сэр. Хорошо. Ждем.
   Фрэнк снял наушники и, не говоря ни слова, вернулся на свое  место.  Он
вновь  попытался  намылить  лицо,  и  лишь  потому,  как  он  чуть   более
раздражительно,  чем  обычно,  стряхивал  кисточку,   Майкл   угадал   его
настроение, и не сказал ни слова.
   А Фрэнк думал, напряженно и мучительно. Его, если говорить  откровенно,
не задели восхищенные и ликующие фразы шефа, хотя само по  себе  это  было
приятно. В конце концов он знал, что так будет. А то, что  шеф  уже  начал
широкую газетную кампанию, было только естественно, не более.
   Фрэнк кропотливо копался в  своем  сердце,  стараясь  найти  корни,  из
которых развилась серая и мутная пелена тоски. И вот  он  понял.  Да,  это
было именно так. В тот момент, когда он увидел глаза звездного  пришельца,
он перестал быть журналистом, он стал ученым. Стал тем, кем он должен  был
быть после окончания колледжа. Он сделал открытие и не хотел, чтобы вокруг
него затрещала газетная перепалка. Инстинктивно он  чувствовал,  что  все,
чего бы ни коснулась мутная  волна  сенсации,  перестает  быть  великим  и
волнующим, оно становится немножечко грязным. Это Фрэнк понимал всегда, но
лишь теперь ощутил всем своим существом. Просто его ум, наконец,  послушал
сердце. Сердце высказало все, что в нем накипело за эти годы, и ум не  мог
с ним не согласиться.
   В ушах еще продолжали звучать слова шефа:
   - Это  дело  нужно  поставить  шире.  Использовать  все:  радио,  кино,
телевидение. Одним словом, через два часа мы  садимся  в  "Комету",  через
одиннадцать часов пересадка на вертолеты и послезавтра,  что-нибудь  около
полудня, встречаете нас.
   Фрэнк живо представил  себе  все,  что  должно  произойти.  Среди  этих
древних священных камней заснуют ловкие разбитные молодчики.  Одни,  точно
из пушек, начнут целиться объективами кинокамер и фотоаппаратов. Другие, с
магнитофонной сумкой на плече, станут тыкать ему свои  микрофоны  в  самую
глотку. И каждый обязательно пощупает изображение  руками.  Особенно  было
неприятно представить себе, как это сделает шеф. Фрэнка передернуло, точно
от прикосновения жабы. Он был  почти  уверен,  что  после  всех  этих  рук
изображение потускнеет и угаснет.
   А воображение подсказывало все новые и новые подробности. Он  уже  ясно
видел,  как  кто-то,  неловко  маскируясь,  начинает  откалывать   кусочек
священного камня. Еще бы! Такой сувенир!
   Фрэнк  вспомнил,  как  в   Московском   университете,   когда   они   с
головокружительной высоты любовались открывшейся перспективой,  Ник  Харди
отколол кусочек золотистого зеркала, которым облицован шпиль.
   Почему именно  этим  нечистым  и  несерьезным  людям  предстоит  первым
увидеть то, о чем  грезили  лучшие  сыны  человечества?  Да  и  не  только
увидеть, но и установить монополию. Монополию на  сенсацию.  Собственность
газеты "Дейли Экспресс"!
   В груди Фрэнка поднялся  такой  протест,  такая  буря  еще  никогда  не
изведанных чувств, что он сам испугался своего крика.
   - Майкл! Майкл!
   Шофер вскочил и, заметавшись от неожиданности, удивленно  уставился  на
Фрэнка.
   Но Фрэнк уже принял решение:
   - Послушай, Майкл. Послезавтра сюда нагрянет шеф  со  всей  шайкой.  Но
газета не может ждать так долго. Я хочу сделать им небольшой  сюрприз.  Ты
сейчас же садись в "джип" и поезжай. Дома  ты  зайдешь  в  археологическое
общество. Адрес я дам. Ты передашь им катушки с фотопленкой...  и  письмо.
Пока будешь собираться, я его напишу. А я  встречу  здесь  шефа  один.  Он
будет доволен нашей оперативностью.
   - Хорошо сэр, - немного помолчав ответил шофер, - вы совершенно  правы.
Это, - он неопределенным жестом указал на скалы, - это  принадлежит  всему
человечеству. И пусть об этом раньше узнает наука.
   Фрэнк встал. Непонятное чувство сдавило  ему  горло.  Он  хотел  что-то
сказать, но только протянул шоферу руку и крепко потряс ее.


   Прошло две недели. Фрэнк тихо дремал  в  уютном  салоне  десятиместного
вертолета, изредка он поворачивал голову к маленькому  круглому  окошку  и
смотрел вниз.
   Земля не была похожа на географическую карту - вертолет летел  довольно
низко, и она скорее напоминала макет. Фрэнк вспомнил  ящик  с  песком,  на
котором   еще    в    колледже    их    обучали    тактике.    Бесконечные
серовато-красно-бурые просторы  песков,  резко  очерченные  зеленые  пятна
оазисов. Между этой зеленью и песками кипит ни на  секунду  не  затихающая
борьба. Пустыня обрушивается  тучами  песка,  точно  джиннов  из  бутылок,
выпускает она жаркие, все испепеляющие ветры.
   - Прекрасно,  прекрасно,  Фрэнк,  я  всегда  ждал  от  вас  чего-нибудь
этакого, - Хьюз безуспешно попытался щелкнуть пухлыми пальцами.
   Фрэнк вздрогнул. Он вновь ощутил брезгливое чувство гадливости.
   А шеф продолжал без умолку болтать:
   - Безусловно, заведующим  отделом  будете  вы,  а  Ника  я  переведу  в
хронику, он ничего общего не имеет с наукой. Эх,  Фрэнк,  мой  мальчик,  я
знаю ваше бескорыстие, но деньги всегда деньги. И знаете, что я  решил?  Я
прибавлю вам жалованья, - Хьюз фамильярно ткнул Фрэнка кулаком в плечо.
   А Фрэнк почти не слушал  его,  он  отдыхал.  Отдыхал  после  всех  этих
сумасшедших дней, которые сейчас казались далекими и нереальными. Да  было
ли  все  это:  письмо  профессора  Рейера,   скалы   Атакора,   высеченное
изображение?  Может,  это   померещилось,   может,   это   только   мираж,
пригрезившийся в синих воздушных  озерах,  которые  плавают  среди  черных
скал?
   Но жирное воркование Хьюза всякий раз напоминало,  что  это  не  мираж.
Трудно   даже    предположить,    какими    трескучими    заголовками    и
сногсшибательными шапками станет  Хьюз  вбивать  читателю  в  голову  этот
"мираж". Господи, вот будет свистопляска,  дикий  угар  самых  невероятных
предположении и гипотез, столь же далеких от науки, как земля от диска  на
тех скалах! Газета  буквально  лопнет  от  сенсаций.  "За  тысячи  лет  до
русских", "Кто он: атлант или марсианин?",  "Наши  предки  -  космонавты",
"Сахара - музей космоса".
   И Фрэнк понял, что он не  будет  заведовать  отделом,  как  только  что
обещал ему Хьюз. Он вообще не будет работать в газете. Это  не  место  для
честных людей.
   А где сейчас место для честных людей? - спросил он сам себя.  Тебе  уже
за тридцать, а ты все еще живешь в наивном  мире  грез.  Сейчас  думают  о
войне, о базах, о бомбах, а ты мечтаешь о плотинах, о покорении пустынь, о
победе над холодом. Очнись, Фрэнк.
   Фрэнк взглянул на шефа. Лицо его было воплощенным  удовольствием.  Хьюз
медленно отпивал крепкий сладкий кофе, смакуя напиток  и  с  удовольствием
созерцая маленькую фарфоровую чашечку.
   Фрэнк подумал, что как бы там дальше ни сложилось, а  одно  он  сделает
наверняка. Он не будет участвовать во всей этой профанации. В конце концов
он, открывший  это  изображение,  может  рассчитывать  на  скромное  место
археолога. А там будет видно.
   Фрэнк не мог знать, что в Алжире в гостинице его ожидает большой  серый
конверт.


   Мистеру Френсису О'Нийли
   Блюмсберри. Лондон. 17 августа 19** года
   Сэр! Мы были рады получить присланную Вами пленку. Вполне понятно  Ваше
нетерпение поскорее сообщить о сделанном Вами открытии миру.  Однако  было
бы лучше, если бы Вы сами проявили ее и изготовили  отпечатки.  Во-первых,
представляемая Вами  газета  избавилась  бы  от  некоторых  неприятностей,
которые ее ожидают, а, во-вторых,  Вам  не  пришлось  бы  затруднять  себя
беспочвенными предположениями. Кроме того, мы чуть  не  выбросили  кассеты
после того как ознакомились с сопроводительным письмом,  где  говорится  о
космонавтах древности и о тому подобных фантазиях воспаленного ума.
   Уступая вполне понятному любопытству, мы все  же  изготовили  несколько
отпечатков. И каково было наше удивление и радость,  когда  мы  обнаружили
стелу Аменхотепа IV, именуемого также Эхнатоном.
   Вы  сделали  замечательное  открытие,  мистер  О'Нийли,  Вы  обнаружили
легендарную гробницу Эхнатона!
   Правление Эхнатона - это самый необычайный и почти не  известный  науке
период  в  истории  древнего  Египта.  Фараон  этот  был  рожден  женщиной
нецарской крови, танцовщицей по имени Тия. Отец Эхнатона, фараон Аменхотеп
III, не  только  сделал  полюбившуюся  ему  рабыню  главной  женой,  но  и
предпочитал ее общество жрецам. Естественно, что отпрыск Аменхотепа и Тии,
еще только родившись, встретил растущую  неприязнь  жрецов  и  знати.  Эта
неприязнь сменилась открытой ненавистью,  когда  стареющий  Аменхотеп  III
передал сыну, тогда еще мальчику, почти всю полноту власти.
   Так начиналась борьба, которая в той или иной форме  прошла  через  всю
историю страны Кемт, борьба между фараоном и жрецами. Фараон  стремился  к
неограниченной власти. Но на пути его стояли жрецы и правители областей  -
номархи. Каждый номарх, кроме всего, был еще и верховным  жрецом  местного
бога. В царстве Кемт было обилие богов. Кроме тех богов, которых чтили  во
всей стране, были еще и местные боги, которым поклонялись лишь в  какой-то
одной провинции.
   Фараону, чтобы ослабить врагов, нужно было вырвать у них  почву  из-под
ног. И молодой сын Тии - Аменхотеп IV решил вообще разрушить веру в  богов
или, по крайней мере, свести великое многобожие к  одному,  единому  богу.
Ведь Египет был мировой империей, которая могла  стать  единой  и  сильной
лишь имея единого бога.
   Когда старый фараон умер, Аменхотеп IV ввел культ нового бога -  Атона.
Атон изображался в виде солнечного диска. Вы, вероятно,  знаете,  что  еще
задолго до этих реформ солнце служило в  Египте  объектом  почитания.  Оно
олицетворялось в богах солнца: Ра, Атуме, Горе. В некоторых домах  Амон-Ра
даже почитался верховным богом. Но царь-реформатор, если вообще не  еретик
и безбожник, решил упразднить для начала всех богов, кроме  своего  Атона.
Делать это он начал постепенно  и  осторожно.  Сначала  Атону  поклонялись
наряду со старыми богами. Потом, когда фараон сделал себя верховным жрецом
Атона, старых богов начали притеснять. Но  этим  не  ограничились  реформы
молодого владыки. Все чаще при назначении на важный  государственный  пост
обходил Аменхотеп IV юношей знатного происхождения,  отдавая  предпочтение
людям не родовитым, но знающим и преданным.
   Наконец, на шестом году правления молодой фараон объявил  Атона  единым
богом. Остальных богов упразднил. Закрыл их храмы, а жрецов прогнал.
   Имена богов он велел выскоблить со  стен  гробниц  и  храмов.  Даже  от
своего имени (ведь Аменхотеп означает "Амон доволен", а Амон был верховным
богом Фив)  отказался  еретический  фараон.  Отныне  он  стал  именоваться
Эхнатоном. Эхнатон означает угодный Атону.
   Эхнатон вместе с приверженцами покинул Фивы и основал новую  столицу  -
"Горизонт Атона". Теперь от этого города остались лишь развалины,  которые
именуют Тель-Эль-Амарной. Но при Эхнатоне это был  великолепный,  сказочно
роскошный город. И чем роскошней становилась новая  столица,  тем  сильнее
росло  недовольство  Атоном.   Кочевники   грабили   пограничные   города,
восставали подвластные  Египту  провинции,  над  страной  собирались  тучи
войны. Прошло несколько лет, и хетты отняли у Атона  почти  все  азиатские
города.
   Все меньше друзей оставалось у фараона, все больше становилось  врагов.
Последние годы жизни Атон провел почти в полном одиночестве.
   Умер крамольный фараон тоже вдали от друзей и близких. После его смерти
жрецы, номархи и наследники приложили массу стараний, чтобы  вытравить  из
памяти народа  имя  фараона-бунтаря.  Они  разрушали  гробницы,  разбивали
саркофаги и портреты. Все,  где  было  высечено  имя  Эхнатона,  подлежало
уничтожению, тщательно соскабливались подписи, повествующие о его делах.
   В настоящее время у археологов нет даже уверенности,  что  Эхнатон  был
похоронен в гробнице, на которой обнаружили  его  имя.  В  конце  прошлого
века, правда, в гробнице нашли мужскую  мумию,  но  мумифицированный  труп
похоронен совсем не так, как принято хоронить фараонов.
   Существовала даже легенда, - благодаря Вам,  сэр,  она  перестала  быть
легендой, - что Эхнатон умер вовсе не в своей столице, а вместе с  тысячей
приверженцев бежал в Сахару, которая тогда отнюдь не  была  пустыней.  Там
Эхнатон основал новый город, который впоследствии никому не удалось найти.
   Теперь позвольте, сэр, изложить Вам свое мнение по  поводу  оптического
обмана, жертвой которого Вы невольно стали.
   Реформа религии, предпринятая Эхнатоном, не  могла  не  повлиять  и  на
другие области культуры. Особенно ярко  она  сказалась  в  изобразительном
искусстве. Если раньше искусство служило религии, то  Эхнатон  сделал  его
свободным. И египетские скульпторы и художники  смогли  отойти  от  раз  и
навсегда установленных канонов. Искусство стало более реалистичным,  более
жизненным и динамичным.
   Вражда Эхнатона к старой религии смела  и  старые  эстетические  нормы,
которые установили жрецы. Ваятели  и  живописцы  перестали  идеализировать
образ фараона, они начали искать  новые  формы  выражения,  которые  порой
переходили в гротеск.
   Все это и привело к тому,  что  высеченное  самыми  ярыми  сторонниками
Эхнатона наскальное изображение оказалось таким непохожим на все  то,  что
вы связывали в своих представлениях с искусством древнего Египта.
   Кроме того, неизвестный мастер, очевидно, опасаясь за дальнейшую судьбу
гробницы,  решил  скрыть  имя  крамольного  фараона  от  врагов.   Поэтому
иероглифы с его  именем  он  высек  так,  что  их  можно  увидеть  лишь  в
определенное время дня. Но фотоаппарат - не человеческий глаз:  он  увидел
то, что ускользнуло от вас. Благодаря точно такому же оптическому  эффекту
вы  приняли  изображение  Солнца  за   таинственную   планету.   Даже   из
многочисленных солнечных лучей вы увидели только  один,  и  посчитали  его
трассой звездолета. Поскольку Эхнатон был верховным жрецом бога  Солнца  -

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг