Михаил Емцев, Еремей Парнов.
Угодный Солнцу
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Падение сверхновой".
OCR & spellcheck by HarryFan, 22 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Фрэнк остановился перед солидной, обитой черной кожей дверью. Скромная
и строгая медная табличка с надписью "Дж.Э.Хьюз, директор газеты "Дейли
экспресс" потемнела от времени. Фрэнк взглянул на часы - было без трех
минут десять.
Шеф назначил ему ровно в десять, и Фрэнк сел в кожаное кресло:
- Ладно, посижу три минуты в приемной.
Фрэнк, или Френсис О'Нинли, был заместителем заведующего отделом науки.
В редакции Фрэнка считали чудаком, но относились к нему с уважением. Для
него не существовало другой сенсации, кроме научной. Он готов был отвести
целую полосу статье об исследовании свойств ДНК или сообщению об открытии
антигиперона. За свою десятилетнюю работу в газете Фрэнк встречался со
многими крупными учеными. Среди них были и молодые физики, только вчера
ставшие академиками, и убеленные сединами нобелевские лауреаты. Но каждый
раз, когда ему предстояла встреча с человеком науки, Фрэнка охватывало
чувство благоговейной робости и радостного ожидания.
Фрэнк успевал следить буквально за всем, будь то загадки микромира или
парадоксы пространства-времени, проекты изменения климата Земли или тайны
генетики. К тому же он был хороший популяризатор. Он не размазывал
материал, как манную кашу по тарелке, не обливал его малиновым сиропчиком.
Он ненавидел вульгаризаторство и не терпел трескучего дилетантизма научных
терминов. Художественный образ, контакт с читателем и вера, что именно его
статья самая важная на всех тридцати двух полосах газеты, - это было
главное оружие Фрэнка.
Но все же многие считали его чудаком. Когда русский космонавт впервые в
истории успешно слетал в космос, Фрэнк был в Москве. Другие газеты
печатали интервью с героем, его биографию, портреты жены и матери,
подробно описывали внешность и застенчивую улыбку.
Но Фрэнк слал в "Дейли экспресс" телефонограммы о значении полета для
будущего, о замечательной точности отделения ступеней ракеты, о
телеметрической аппаратуре.
Шеф метал молнии.
Но, как ни странно, "Дейли экспресс" раскупали, и очень быстро. Ведь в
эти дни все газеты были похожи одна на другую: те же портреты, те же
статьи, и только материалы Фрэнка давали читателю новые подробности,
которых он так жаждал.
Шеф посмеивался и сосал леденцы.
- Вот тебе и чудак, - говорили коллеги и многозначительно поджимали
губы.
Фрэнк взглянул на часы, поднялся и отворил дверь.
- О! Фрэнк, дружище, я уже жду вас. Садитесь, пожалуйста.
Этот розовощекий и абсолютно лысый толстяк похож на огромного младенца,
- такое сравнение всякий раз приходило Фрэнку на ум, когда он сидел в
кабинете шефа.
- Не хотите ли? - Хьюз протянул Фрэнку раскрытую жестянку леденцов.
- Благодарю вас, сэр, - Фрэнк осторожно подхватил янтарную, чуть
липнувшую к пальцам рыбку и отправил ее в рот. Хьюз засунул себе в пасть
целую пригоршню.
- Я жду от вас сенсации, Фрэнк, настоящей сенсации. Может быть, вы
догадываетесь, какой?
- У меня как раз есть превосходный материал о докторе Мадаваре. Он...
- Кто это такой?
- Биолог, сэр. Нобелевский лауреат.
- Не пойдет. Это не сенсация. Мне нужно что-нибудь такое, - Хьюз
попытался щелкнуть своими пухлыми, как розовые сосиски, пальцами, - ну как
бы это вам сказать... Нужно, чтобы газета вышла минимум тройным тиражом!
- Совсем недавно так оно и было.
- Вы совершенно правы, но этим я обязан русскому летчику, а теперь я
хочу быть обязанным своему сотруднику, - по лицу Хьюза поплыли жирные
складки.
Фрэнк ответил ему холодной вежливой улыбкой.
Хьюз встал и, смешно переваливаясь на коротких ножках, прошел через
весь кабинет к географической карте.
- Меня осенила идея, Фрэнк. В свое время "Нью-Йорк Геральд" отправила
Стенли в дебри Африки. Газета утроила тираж, а Бельгия получила Конго.
Недавно "Дейли Мейл" послала Ралфа Иззарда искать снежного человека. Они
пощелкали фотоаппаратами над коммунистическим Китаем, йети они, конечно,
не нашли, но газета выходила удвоенным тиражом.
- Кроме того, они дали возможность заработать ребятам из сатирических
журналов, сэр.
- Да, да, Фрэнк, именно так. Но, с вашего позволения, я продолжу.
Итак... ну, да чего там! Одним словом, Фрэнк, вы поедете в Сахару.
- Куда?
- В Сахару. Сейчас я вам все объясню. Мне не нужно, чтоб вы что-то там
открыли. Отнюдь нет. Важно, что вы поедете... Поедете на джипе вдвоем с
шофером. Он же - радист. А мы будем с тревогой следить за вашей судьбой, -
плечи шефа затряслись от смеха, точно застывшее желе.
- Да, но почему именно туда, почему в пустыню?
- Я помню, что вы недавно дали материал о гипотезе одного ученого. Это,
кажется, о тектитах?
- Да, сэр.
- Так вот. Он утверждает, что где-то там еще до Адама был космодром или
что-то в этом роде. Ну, вы и поедете проверить эту гипотезу. Так?
- Я не знаю, как насчет роста тиража. Но даже если он возрастет, этим
вы опять-таки будете обязаны русским. Они много работали над
происхождением тектитов.
- Не только. Не только им. Вам также, Фрэнк, ведь мы будем с волнением
и тревогой следить за вашей судьбой.
- Вряд ли даже самая лучшая экспедиция сможет подтвердить или
опровергнуть это предположение... Вряд ли.
- Этого и не нужно, йети тоже не нашли. Да и поиски Ливингстона были
только предлогом.
- Предлогом? К чему?
- Бизнесу, Фрэнк. Будь то новые колонии или престиж газеты. Первое,
конечно, важнее.
- Да, но теперь...
- Теперь один уговор. Никаких путевых впечатлений, никакого местного
колорита. Материал начнете давать по прибытии в пустыню. Мы договорились с
французскими властями (вы поедете через Алжир), что вы и словом не
обмолвитесь ни об "ультра", ни о взрывах в Сахаре.
- Моя специальность наука, сэр!
- Атомная бомба тоже наука. Поэтому ни-ни! Только тектиты, только
древние находки и всякие сумасбродные предположения.
- Сэр?
- Я шучу, Фрэнк. Материал будет оплачиваться соответственно. После
возвращения двухмесячный отпуск. А сейчас идите к Патрику. Он все оформит.
Да... когда все будет готово, зайдите попрощаться.
Еще несколько часов назад термометр показывал шестьдесят. Но зашло
солнце, и на пустыню опустилась холодная страшная ночь. Ни ветерка, ни
звука. Только бесстрастно блистают звезды, отраженные мерайей, - ровной
блестящей площадкой, покрытой кристалликами гипса, только прошелестит
фаланга или засвистит ящерица.
Фрэнк стоял у входа в палатку и курил свою неизменную прямую трубку из
шотландского вереска. Его высокая худощавая фигура отбрасывала черную
тень, изломанную застывшей песчаной зыбью.
Всюду песок, думал Фрэнк, навязчивый нудный песок, застревающий в
глазах, скрипящий во рту. А ведь он не бесплоден, - и мысли Фрэнка
унеслись на юг. Туда, где катит свои воды широкая и полноводная Конго.
Если бы там, где кончаются жаркие тропические болота, где вместо сырых
тропических лесов реку сжимают высокие скальные берега, если бы там, в
узком ущелье Стенли-Гил, построить высотную плотину? Как широко разлилась
бы Конго! Уже не река, а огромное пресноводное море скрыло бы под толщей
воды весь этот рассадник малярии. Потом, когда вся низменность была бы
затоплена, вода устремилась бы в один из притоков великой реки.
Фрэнк видел, как бурный поток заставил реку повернуть вспять и понесся
к каналу. Белой пеной вскипает кофейного цвета вода, крутит водовороты;
как красавица заплетает косу, переплетает река темные струи. И бежит,
бежит, чтобы шумным водопадом низвергнуться в котловину озера Чад.
Чад тоже станет пресноводным внутренним морем, думает Фрэнк, и чудится
ему в блеске мерайи зеркальная гладь воды. Вокруг него, как тысячи лет
назад, когда жили древние рыбаки - алассарасы, зашумят зеленые саванны. Из
возрожденного моря Чад - как это прекрасно звучит, море Чад! - вода
устремится в русла давно отшумевших рек, бесчисленные уэды. Так родится
великая река - второй Нил, который понесет воды Конго в Средиземное море.
Сахара тогда преобразится! Вот этот сухой и страшный песок-сероцвет
превратится в самую плодородную почву в мире! И зашумит сад над новой
Африкой!
Фрэнк поежился и, присев на корточки, зажег спиртовку.
- Хелло! Майкл!
Из палатки послышалось сонное ворчание.
- Вы спите?
Ответом было равномерное, как прибой, посапывание.
А будет ли это когда-нибудь? - подумал Фрэнк, наливая в кофейник воды.
Наверное, будет. Ведь строят же русские плотину в Египте. У них все
по-иному, у этих русских... Еще недавно они были нашими союзниками, почему
бы теперь нам не заключить новый союз, не объединить силы в борьбе с
пустыней, с космосом?
В палатке затрещал будильник.
Нужно растормошить парня, иначе он не встанет, решил Фрэнк и на
четвереньках полез в палатку.
- Ну, вставайте же, Майкл! Вам пора на дежурство. Я сварил кофе.
В призрачном синеватом огне спиртовки, тысячекратно преломленном в
кристаллах гипса, можно было видеть, как из палатки высунулось распухшее и
помятое, добродушное и классически ленивое лицо шофера Майкла Ифкина.
Если взглянуть назад, можно увидеть, как до самого горизонта уходят
постепенно суживающиеся узорчатые отпечатки шин. Если посмотреть вперед,
то не увидишь даже этого. Только пески, недвижные страшные пески, пески до
самого горизонта, до самой туманной дымки.
- А ведь здесь раньше жили люди, Майкл.
- Вы шутите, сэр? - одну руку шофер держал на руле, другую то и дело
поднимал, чтобы стереть с лица пот.
- И не думаю. Три тысячи лет назад здесь шумели базары больших городов.
По улицам неслись легкие колесницы, гривы лошадей были завиты в мелкие
колечки и выкрашены охрой.
Шофер недоверчиво пожал плечами.
- Это правда, Майкл. Можете не сомневаться. Об этом рассказали нам
изображения невиданной красоты, высеченные на скалах.
- Мы увидим их?
- Мы увидим другое. Помните, две недели назад мы повстречали старика из
племени Тай-ток?
- Того оборванца, с которым вы болтали по-французски?
- Он не оборванец. Это потомок древней расы. Когда наши предки ходили в
шкурах, его пращуры жили в больших городах, спали на ярких коврах, ели на
чеканной серебряной посуде.
Фрэнк снял темные очки, провел мокрым от пота платком по лбу и
переносице, и вновь надел их. Курить ему не хотелось, не хотелось даже
пить тепловатое "пепси". Вот если бы можно было попасть в прохладную тень,
разуться и выпить стакан шипящей, взрывающейся серебряными пузырьками газа
минеральной воды со льдом!
- Кстати, этот старик князь или что-то в этом роде.
- Да ну? - Майкл неосторожно притронулся пальцем к какой-то
металлической штуковине, и сейчас же засунул палец в рот.
- Обожглись? Наденьте перчатки.
- Да, придется. Все накалено, как в преисподней. Так вы говорите, что
этот старикан так же знатен, как герцог Ланкаширский?
- Во всяком случае, его род древнее. Он иххагарен. Я точно не знаю, что
это такое. Но думаю, нечто вроде титула. Впрочем, это не так важно.
Интересно другое - я показал ему тектиты и спросил, не встречал ли он
что-либо подобное. Вы знаете, что такое тектиты?
- Какие-то камешки?
- Это кусочки природного стекла. Природного потому, что возраст их
исчисляют десятками тысяч лет. Один только бог, а может быть, и дьявол
знают, откуда они взялись. Некоторые из них радиоактивны. Сейчас в их
составе обнаружены такие изотопы, которые образуются только искусственно.
- Атомный котел до всемирного потопа?
- Нечто вроде этого. Было даже предположение, что это следы приземления
неизвестного звездолета.
- С атомным двигателем?
- Ну да! Песок под его дюзами расплавился и превратился в радиоактивное
стекло.
- Интересно...
- По-моему, не очень. Гипотеза-однодневка. Родилась на интересе к
космосу. Вот русский корабль-спутник - это действительно интересно. Вы
только представьте себе... Голубая полоска, потом все синее и синее,
дальше пронзительно фиолетовые тона, все более интенсивные, переходящие в
черноту космоса. Только подумать, он видел то, чего еще не видел ни один
человек в мире!
- Янки тоже скоро полетят.
- Конечно, полетят. Но он-то первый! А это очень много значит.
- Да, вы ведь говорили об этом, как его, герцоге? Он что, знает о
тектитах?
- Да. Они разбросаны по всей пустыне. Бедные женщины делают себе из них
бусы. Особенно много их здесь, в стране Танезруфт.
- Почему же вы так хотите попасть к этим проклятым скалам? Ведь
тектиты-то здесь?
- Да они есть почти повсеместно. В Австралии, в Чехословакии.
- А что же мы будем делать в скалах? Сидели бы себе в гостинице и
посылали в редакцию письма. А то ездим, ездим по этому пеклу!
- Ничего вы не понимаете, - глаза Фрэнка стали глубокими и загадочными.
- Вы никогда не поймете, как человек может быть счастлив, проезжая по
пескам, которые хранят в себе древние города, прыгая по скалам, где
древние скульпторы обрели бессмертие. Здесь столько тайн, столько страшных
и темных загадок! Порой мне кажется, что в пустыне духи. Я только не знаю,
какие - злые или добрые.
Майкл не отвечал. Слюна у него во рту сделалась тягучей. Затылок давило
и жгло, как от горчичника. Голова чуть-чуть кружилась. А бесцветное небо,
казалось, лежало на плечах. Внезапно он увидел где-то далеко впереди
озеро. Воздушные пальмы смотрели в чистую-чистую воду. К озеру спешил
караван. Бубенцы на верблюдах заунывно звенели. Майкл знал, что в пустыне
бывают зрительные миражи, но никогда не думал, что пески могут петь.
А Фрэнку порой действительно казалось, что над ними реют невидимые духи
когда-то живших здесь людей.
Царство солнца, владения ветра.
Скалы накалялись полуденным светилом и, точно расплавленный металл в
воду, погружались в холод ночи. Молниями пробегали по ним трещины, с
пушечным гулом взрывались камни.
Потом за работу принимался ветер. Он захватывал тучи песка, крутил их и
обрушивал разогнанные песчинки на скалы. Песок вымывал в них причудливые
ходы, выбивал ниши и гроты, шлифовал камни.
Солнце сверху следило за этой работой. Оно словно вытапливало скрытое в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг