Танк пошел по пеленгу. Грот откинулся в кресле и задремал. Он проснулся
как раз вовремя, когда машина остановилась рядом с триангуляционной вышкой
М7. Валька шел, чтобы встретить шефа. В одной руке он держал бутылку
молока, в другой - кусок булки.
- Что, обедаешь? - спросил Грот, разглаживая мешки под глазами.
Валька ничего не ответил. Он кусал булку, запрокинув голову, делал
глоток из бутылки и ждал, когда шеф объяснит ему причину внезапного
приезда.
"Что, я не могу приехать так вот, ни с того ни с сего?" - раздраженно
подумал Грот, поняв, что Валька ждет объяснений. Не зная, что сказать.
Грот мучительно переживал молчание. Он понимал, что оно может испортить
сегодняшнюю попытку договориться с Валькой. Но несомненно было и другое.
Ни в коем случае нельзя было говорить, что он приехал сюда для Валькиной
пользы. Это прозвучало бы фальшиво и только укрепило бы в юноше чувство
вражды и недоверия. Грот глядел на равнодушное лицо Вальки. А Валька в
душе радовался приезду шефа и с замиранием сердца ждал, когда тот начнет
говорить. Он не надеялся, что шеф передумал и решил провести эксперимент.
Мысли его были довольно расплывчаты, он просто чувствовал, что этот приезд
положит конец двусмысленности и неблагополучию их отношений.
- Вы знаете, зачем я приехал, Валя? - спросил Грот и, не дожидаясь
ответа на свой вопрос, неожиданно сказал: - Я хочу взять вас с собой, если
это, конечно, не нарушит ваших планов. Мне хочется, чтобы вы поработали
несколько дней в лаборатории. Мы без вас соскучились.
Валька покраснел от удовольствия. Он уже вновь свято и беспредельно
верил в шефа, почти боготворил его. Но в то же время он понял, что смог бы
теперь настоять на эксперименте. Если он поедет сейчас с Гротом, то тому
ничего не останется, как пойти в этом Вальке навстречу.
Грот с присущей ему проницательностью угадал эту невысказанную мысль и
приготовился к обороне. Он готов был скорее отправить Вальку на Землю, чем
переменить свое решение. Однако он не думал, что Валька сразу же потребует
у него разрешения на эксперимент. Грот хорошо знал, что Валька, несмотря
на запальчивость, очень стеснителен и внутренне благороден. И Валька
действительно ничего не сказал шефу об эксперименте. Но совсем по другой
причине, чем думал Грот. Просто то, что еще несколько минут назад было для
него самым главным, вдруг отошло на второй план. Он понял, что значит
приезд Грота, и в этом свете мысль, которую он лелеял, вдруг показалась
бедной и серенькой. Тем более, что это была чужая мысль. Он вдруг взглянул
на себя глазами Грота и увидел невысокого щупленького блондина, бог весть
что возомнившего о себе, да к тому же грубияна. Ему стали стыдно и хорошо.
Его захлестнула горячая волна благодарности к учителю. Так начался процесс
самоуничижения. Могучая волна воображения ласково подхватила Вальку и
понесла его от одной крайности к другой.
Грот решил прервать этот неслышимый, но отнюдь не невидимый процесс в
самом начале:
- Ну, так что, Валя, вы можете отложить на время вашу работу на точке?
Конечно, это очень странно и даже немного смешно, когда маленькие
человеческие страсти разыгрываются на фоне грандиозной тайны мироздания.
Впрочем, так было, так есть и, возможно, так будет всегда. Величие и
ничтожество события диалектически нерасторжимы.
Загадочны и неожиданны связи между вещами и процессами во Вселенной. И
поэтому не так уж нелепо выглядит поведение Вальки в этой истории. Многие
его предшественники, натыкаясь на чудо, вели себя не лучше. Грот все это
отлично понимал и терпеливо ждал ответа.
- Да, - сказал Валька.
Но, когда они возвращались и сидели плечом к плечу в танке, Грот,
косясь на спутника, позволил себе небольшое увещевание. Оно носило очень
спокойный характер, и даже при желании Валька не смог бы усмотреть в нем
обидного намека.
- Есть две разновидности чудес, - сказал Грот. - Одни принадлежат
окружающей человека природе, другие создаются самим человеком. Молодые
темпераментные люди вроде вас склонны преувеличивать значение и силу
первых и преуменьшать роль вторых. Я хочу сказать, что не следует забывать
и о преемственности поколений.
- Не понимаю, - буркнул Валька.
- В примитивном изложении мысль моя сводится к тому, что у нас за
спиной слишком большой опыт развития нашей науки и слишком много побед -
да, я не стыжусь этого громкого слова, - очень много отличных, даже
блистательных побед, чтобы мы могли позволить себе нервозность,
истеричность, стремление идти ва-банк. Так серьезные проблемы не решаются.
А что перед нами именно такая проблема, я не сомневаюсь.
Валька заерзал на сиденье.
- Ну хорошо, - сказал он. - Ладно. Но все же, что вы о нем думаете? Вы
никогда не рассказывали о своей гипотезе.
- Самая вредная гипотеза - это гипотеза преждевременная. Пока что сумма
операций подсказывает, что здесь мы имеем дело с изначальным состоянием
материи. Именно вначале могла существовать такая субстанция, которую ничто
не берет и которая фактически не обладает никакими свойствами.
- Но яйцо обладает абсолютными свойствами! - возразил Валентин.
- А это то же самое, что не иметь свойств. Смысл понятия кончается там,
где речь идет о его бесконечности. Я не хотел бы услышать от вас, Валя,
торопливые и далеко идущие выводы по поводу нашей беседы...
- Почему же? - Валька решил взять реванш. - Если мы не хотим...
простите, не можем ставить с яйцом опыты, которые по той или иной причине
считаются опасными, рискованными, то это не значит, что нужно избегать
логического эксперимента. Техника безопасности не влияет на игру
воображения. И мне очень легко домыслить к тому, что вы сказали, кое-какие
свои догадки.
- Какие же?
- Мне понравилось ваше определение состояния яйца как изначального
состояния. Мне представляется, что мы имеем дело с протовеществом, из
которого рождаются звезды. В яйце сконцентрирована чудовищная энергия.
Возможно, ее хватит и не на одну звезду...
- Валя, Валя, остановитесь! Через минуту вы договоритесь до того, что
из яйца может возникнуть галактика, а затем и Вселенная. У вас нет
оснований для подобных заявлений.
- Конечно, нет. Но я не собирался говорить о том, что может быть с
яйцом.
- А напрасно, - заметил Грот, - тогда бы вы ответственней отнеслись к
идее жесткого облучения.
- Может быть. Но меня интересует другое, - упрямо сказал Валька. -
Откуда оно появилось, вот в чем дело. Откуда пришло? И куда идет?
Грот неопределенно улыбнулся.
- По-моему, это один из осколков, который остался от первых процессов
мироздания. Так же как при атомном взрыве расходуется не вся критическая
масса заряда, так и взрыв протовещества должен был разбросать по Вселенной
материю, сохраняющую изначальные свойства, - возбужденно заявил Валька.
- Может быть, может быть. Но аналогия - не доказательство.
- Я знаю! - Валька сердито отвернулся.
Примирения не получалось. Как ни хотел Грот подбодрить симпатичного ему
человека, он не мог отказаться от привычной роли учителя. Что-то опасное
чудилось ему в Валькиных мыслях и чувствах. "Ты сам для себя как яйцо, -
беззлобно думал Грот, - не знаешь, чего от тебя и ждать..."
И он был прав. Внешне Валька сохранял спокойствие, но в душе оставался
неистовым и непреклонным. Он обдумывал новый эксперимент с яйцом, который
должен был показать Гроту, Коханову, Леночке Гларской и вообще всем людям,
что Такое подвиг в науке.
Дело началось с пустяка. Вернувшись на базу, Валька перерыл все свои
записи в лабораторных журналах. Он восстанавливал прошлое шаг за шагом,
цифру за цифрой. Сотрудники Грота за это время наработали груду
материалов, и Валька понял, что уже отстал, хотя ничего принципиально
нового в их работах не находил. На внутренней стороне обложки он прочел
чьи-то стихи:
Летучий Голландец мезонных полей,
бродячий скиталец бескрайних морей,
призрак загадочный бета-распадов!
Летит, неуязвим для экспонент,
не зная ни преград и ни помех,
как будто так оно и надо.
Плюет на здравый смысл,
на расстоянья.
Непостижим, как мысль!
И долгождан,
как мыс Желанья сквозь туман...
Мотив, который пришел Вальке в голову, когда он читал эти строчки,
напоминал известную песню "Не приходи на космодром, девчонка" и арию
"Подводного неудачника" одновременно, но выходило довольно складно. Валька
даже подумал, что это надо обязательно запомнить.
Мильоны солнц пройдет,
не почесавшись!
Тарам-там-там!
Та-ра-та-та-та-там!
Дальше не выходило. Зато впервые перед его глазами встало заколдованное
яйцо и нацеленная на него нейтринная пушка.
Валька даже подпрыгнул от радости. Перед глазами его кружились огромные
фиолетовые буквы, которые составляли одно только слово: "нейтрино".
"Какой же я осел! Нейтрино! Конечно же, нейтрино! Неуловимое нейтрино,
которое почти не взаимодействует с веществом. Но, когда материя столь
чудовищно сжата, взаимодействие несомненно будет!"
Пританцовывая, он понесся к лифту. Теперь-то он покажет им всем, на что
способен Валентин Лавров. Ему представилось, как Грот растроганно разводит
руками и отворачивается, чтобы скрыть непрошеные слезы. Олег Коханов
держится на заднем плане и завистливо молчит. Открытый и грубоватый Сашка
Вернер что есть силы колотит здоровенным кулачищем по спине... А Леночка
Гларская... Она смотрит на него расширенными удивленными глазами, точно
видит впервые. А он спокоен и снисходителен. Он подходит к ней...
- Нейтрино! - бормотал он. - "Мильоны солнц пройдет, не почесавшись!.."
Чтобы рассчитать сечение поглощения, Валька решил определить объем
яйца. Он даже удивился, почему не сделал этого сразу. Особой точности не
требовалось, и можно было прибегнуть к испытанному способу старика
Архимеда. Наполнив до половины водой двухлитровую мензурку, Валька
спокойно подвел ее под яйцо, пока оно совершенно не погрузилось в воду.
И случилось непонятное. Вода не шелохнулась. Она не поднялась ни на
одно деление. Яйцо не вытесняло жидкости. Оно не имело объема. Его можно
было измерить циркулем или линейкой, это давало величину около восьми
кубиков, но воду оно не вытесняло. Вальке стало страшно. Он осторожно
опустил мензурку и поставил ее на лабораторный стол. Потом отер мокрый
похолодевший лоб. Руки его слегка дрожали. Он нервно рассмеялся и выставил
их вперед. Но унять дрожь не удавалось.
Вообще можно было обойтись без этого измерения. Считая сечение равным
двенадцати квадратным сантиметрам, нетрудно было бы достаточно точно
рассчитать и лучевой поток нейтрино. Но дело было не в этом. Неведомое
грозно глядело ему в глаза и было страшно... Только сейчас Валька ощутил,
насколько был прав Грот. От проклятого яйца можно было ожидать всего.
"Интенсивность потока должна быть порядка 1040 нейтрино на квадратный
сантиметр", - мысленно подсчитал Валька и вдруг успокоился.
Когда на другой день Олег Коханов вошел в лабораторию, он был потрясен.
Нет, с яйцом ничего не случилось. Оно по-прежнему висело на своем месте
над столом, отливая нежными утренними красками. Но с Валькой происходило
что-то непонятное. Упрямо сморщив лоб, он растаскивал оборудование по
разным углам комнаты. Все эти нагреватели, излучатели и усилители были
беспорядочно свалены под стенами, их сверкающие, старательно отделанные
кожухи сминались под тяжестью арматуры, дорогостоящие сердечники,
подвески, кристаллы подвергались угрозе разрушения.
- Что ты делаешь? - крикнул Олег.
Валька обратил к нему бледное лицо. Он рассматривал Коханова, словно
они виделись впервые.
- Все это не нужно, понимаешь? - сказал он очень тихо.
- Как так - не нужно? Ты с ума сошел! И притом, что за обращение с
уникальной аппаратурой?
Валька сморщился, словно у него заныли зубы.
- Ты пойми, - сказал он с расстановкой, то ли набираясь сил, то ли для
большей убедительности, - нейтринное облучение ничего не дало, и вообще
нет в мире сил, способных подействовать на яйцо. Только...
Он на секунду замолк.
- А ты уверен, что облучение не оказало никакого действия? - спросил
Коханов. - Подождем, может быть, нужен определенный период насыщения,
выдержка во времени.
- Думаешь, как у бомбы замедленного действия? - заинтересовался Валька.
Коханов пожал плечами.
- Ну что ж, подождем немного... Но... все это барахло надо выкинуть.
Оно ни к чему. Совсем ни к чему.
Олег строго посмотрел на Вальку и разразился речью.
Он сказал, что не Вальке решать вопрос, что надо оставлять в
лаборатории. Об этом должен заботиться Грот, их начальник, а не он,
Валька, который всего-навсего безответственный исполнитель. Кроме того,
какие у него мотивы так поступать? Наверное, сплошной вздор, который нужно
просто вышибить из его головы. И вообще, он ответит за поломку приборов;
их стоимость исчисляется миллионами единиц труда.
Валька молча слушал Коханова. На лице его были написаны тоска и
отчуждение. Перед его внутренним взором проносились странные картины. Он
видел рождение Коханова, он видел, как тот рос, проходил три ступени
начального обучения, становился юношей, молодым человеком, мужчиной,
стариком. Всегда рассудительный, благоразумный, уверенный, знающий, что
надо и как надо. Вместе с ним росла, мужала и старела его глупость.
Уверенная, рассудительная, трезвая...
- А вдруг сейчас оно... проснется? - встрепенулся Валька и,
приблизившись к яйцу, наложил на него руки.
"Он помешался", - подумал Олег, рассматривая страшные темные глаза
товарища, блестевшие сухо и жестко...
...Когда Валька пришел в себя, яйцо исчезло. Эксперимент, видимо,
удался. Он помнил лишь внезапно наступившую тошноту, непонятную душную
тяжесть и прихлынувший к голове жар. Потом все для него кончилось. Он
поднялся с пола, пошатнулся, словно пьяный, попытался схватиться за стену,
но провалился в какую-то черную пустоту. Больно ударился обо что-то
твердое локтем. Ощутил, как от ушибленного места по телу разлетаются
тысячи электрических игл. Еще раз взглянул на лабораторный стол, над
которым раньше висело яйцо. Все осталось на своих местах, а яйцо исчезло.
Пропало, растворилось, улетучилось, унеслось прочь.
"Наваждение какое-то", - подумал он и закрыл глаза. Веки казались
отяжелевшими, набухшими вязкой, как расплавленный металл, кровью. Зато
свет болезненно резал глаза.
Валька выключил освещение и поразился обступившей его непроницаемой
мгле. Даже в самые черные ночи не было такой сплошной темноты. Окно он
нашел ощупью. Оно не выдавало себя ни малейшим световым бликом. Поднял
тяжелую фрамугу. В лицо пахнуло прохладной свежестью. Слабо пахли цветы на
клумбах. Но нигде ни огонька, ни самой маленькой капельки света.
И вдруг вспыхнули окна гаража. И это было очень странно. Словно кто-то
внезапно убрал светонепроницаемый экран. Именно убрал экран, а не зажег
свет во всех четырех окнах. Потом так же неожиданно засветились
вспомогательные постройки. Они вспыхнули одна за другой: те, что были
ближе к Вальке, - чуточку раньше, более удаленные - с едва уловимым
опозданием.
И он вздрогнул, потому что ясно ощутил - не подумал, а именно ощутил
всем своим существом, что вокруг него разлетается сфера мрака, уходя все
дальше и дальше и открывая глазу все более удаленные предметы.
Он рванул дверь и вихрем слетел по лестнице. Его обступила привычная
ласковая ночь. Запах клумб сделался более ощутимым и сладким. Ночные
шорохи и тени навевали легкую и спокойную тревогу. Все было как обычно.
Почему же так ныло, так предчувствовало беду сердце?
Валька взглянул на небо. Звезд не было. Ни единой даже самой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг