видела, как выглядит моторная часть моего гробульника и на что она похожа. (При
одной мысли об этом я даже усмехнулся.) И угораздило меня только в нее
влюбиться! Впрочем, любовь, как известно, зла.
- А ты думала на чем мы едем? На лимонаде? На мармеладках? - поинтересовался
я.
Чурилова поспешно спрыгнула с гроба.
- Брр, как ноги затекли! - пожаловалась она, поправляя очки. - Была хоть одна
колдобина, которую ты пропустил? Спорю, что не было!
- Тут дороги такие. Можно подумать, ты встречала где-то гроб с рессорами, -
парировал я.
Я всегда выхожу из себя, когда ставят под сомнение мое гробайкерское
мастерство. На колдобины мы, видите ли, наезжали! Знала бы она от скольких
черных пятен мне пришлось уворачиваться, не говоря уже об автобусе с красными
шторками!
- Еще неизвестно, где лучше ехать: на гробу или в гробу. Ну да ладно,
забыли... Что это за симпатяжное местечко, в которое мы прикатили? - моя
спутница кивнула на ограду, на остриях которой через равные промежутки висели
черепа. Из их пустых глазниц бил яркий сиреневый свет.
- Кладбище, - сказал я.
- Кла... - Чурилова побледнела, но справилась с собой: - Отличное место, чтобы
погулять с девушкой! Ты всегда выбираешь его для свиданий?
- Угу, - подтвердил я. - Могу тебя еще кое-чем порадовать. Мы направляемся не
куда-нибудь, а к Черному колодцу. Вот только проблема: как быть, чтобы мертвецы
нас не заметили? Глупо быть сожранным в самом начале путешествия.
Внезапно рядом раздался оглушительный чих, заставивший Настю подскочить в
самом буквальном смысле этого слова.
- Ааапчхи! Наденьте балахоны! В балахонах... аапчхи... мертвецы вас не увидят!
А если и увидят, то примут за своих. И не вставайте в полоски света, которые
бьют из черепов... пчхи...
- А г-где мы возьмем балахоны? - озираясь, спросил я.
Терпеть не могу разговаривать с теми, кого не вижу. Пускай Утопленник
утверждает, что у меня нет воображения, все равно я предпочитаю смотреть на
того, чьим советами следую.
- У тебя что, гробайкер, бельмо на глазу? Ну так и быть: если ты разуешь глаза
и посмотришь на ограду кладбища слева... Еще левее!.. Ааапчхи! Да поворачивай же
свой качан! Боже, с кем я связался?! Какое лютое невезение! Ну скажите, хоть раз
в жизни я мог достаться спокойному, сообразительному, уверенному в себе
существу, которое не тормошило бы меня по пустякам?
- Ты кто? Невидимка?
Голос едва не лопнул от возмущения.
- Кто невидимка? Я? Я? Да ты на меня сейчас таращишься, как баран на новые
ворота, и таращился три тысячи четыреста два раза до этого! Вот видишь, я все
сосчитал! У меня отличное математическое мышление. Я стал бы великим ученым или
алхимиком, не будь я в душе философом-эпикурейцем.
Сообразив, наконец, откуда идет голос, Настя схватилась за истертый полумесяц,
висевший у нее на груди на кожаном шнурке.
- Ты талисман? Подарок Ягге? - неуверенно спросил я.
В ответ из талисмана полились оглушительные звуки марша.
- Уррра, господа! Он угадал! Ну, скажите, разве он не милашка? Всего-навсего с
трех тысяч четыреста третьего раза! Урра! Рукоплещите же, почему я не слышу
ваших рукоплесканий? - язвительно завопил он.
- Но почему ты раньше молчал?
- Кто молчал? Я? Я не молчал! Мы с Ягге общались мысленно... Так ты идешь за
балахонами или будешь кормить кроликов?
- Каких кроликов? - не понял я.
- Это я уж не знаю, каких. Если тебе мерещатся кролики, значит не надо
хрумкать так много моркови, - заявил талисман и первый захихикал, очень
довольный своей остротой.
Вконец запутавшись, я затряс головой. "Возможно, Ягге подарила нам хороший
талисман, но что с чувством юмора у него туговато - это точно!" - подумал я.
Проскользнув между лучами, бьющими из черепных глазниц, я подошел к ограде
кладбища и, подпрыгнув, сдернул с нее два балахона. Один я надел сам, другой
протянул Насте.
- Вообще-то они могли быть и почище! И пахнуть получше! - поморщилась она.
- Не хочешь надевать - не надо! Не надо! Не надо! Мертвецы тоже должны кушать!
Эй, куда ручонки потянула, глупая девчонка! А ну повесь, где взяла! Ты ведь,
кажется, была недовольна! - оскорбленно завопил талисман.
Чурилова торопливо натянула балахон. Ее светлые волосы скрылись под грязным
капюшоном, а фигурка, на которую мне так нравилось смотреть, затерялась в
глубоких складках. Теперь с виду это была типичная мертвячка, вышедшая
прохладной ночкой побродить под луной. Впрочем, убежден, что и сам я выглядел
соответственно.
- Ой, не могу! Держите меня! Какая славная парочка покойничков! - хохоча,
талисман затрясся на шнурке. Закончился этот хохот, как и в прошлый раз
оглушительным чихом, мигом испортившим ему настроение.
- Ааапчхи! Послушайте, нельзя ли не держать меня в сырости? - задребезжал он.
- Вы что не проходили в школе правила работы с магическими предметами? Это
хамство, в конце концов! Так не ведут себя с порядочными талисманами.
- Хорошо, хорошо! Только успокойся!
Настя укутала талисман в складки своего балахона, и он тотчас же захрапел
самым наглым образом. В жизни мне приходилось слышать немало храпов: храп моего
земного деда, храп Вурдика, но этот храп был особенный. Он просто ни в какие
ворота не лез. Можно было подумать, что это храпит не небольшой талисман, а
слон, страдающий хронической заложенностью хобота.
- Ты готова? Идем? - я повернулся к Насте.
Моя спутница шагнула было вперед, но вдруг приостановилась.
- Мне страшно. Ты не мог бы... обнять меня на одну секунду? Всего на
секундочку, а потом мы пойдем, - попросила она.
- Обнять? Ко... конечно.
Смутившись, я шагнул и неумело обнял девочку, ощутив под балахоном ее упругое
тепло. По тому, как задрожала ее спина, я понял, что Настя расплакалась.
- Ну что ты? Что ты? Не плачь... Зачем плачешь? Виноваты мы, что ли, что у нас
гробульник накрылся... А тут еще к мертвецам идти надо, в колодец спускаться. Да
успокойся же! - бессвязно забормотал я. От таких неумелых утешений Чурилова
разрыдалась еще громче, и я замолчал, продолжая обнимать ее.
Я выругал себя за собственную нечуткость. Только сейчас я сообразил, как
трудно было Насте держаться: ведь только сегодня утром она впервые оказалась в
Потустороннем Мире. Давно ли ее окружали родные ей люди, давно ли она делала
уроки и играла с котом, носившим дурацкое имя Египет? А теперь? Она и так быстро
привыкала. Я в свой первый день здесь вел себя куда хуже: все время цеплялся за
Утопленника и шарахался даже от обычных привидений.
- Это ведь правда, что сказала Ягге? Ты ведь меня не бросишь? - с надеждой
спросила она.
- Не брошу! - пообещал я.
Чурилова перестала плакать. Я отпустил ее.
- Вот и все. Я уже успокоилась. Теперь к мертвякам? - тихо, но твердо сказала
она.
- К мертвякам.
Спрятав лица, мы открыли ворота и под испытующими взглядами черепов,
скользившими по нашим балахонам, направились вглубь кладбища к Черному колодцу.
4.
Кладбище было погружено во тьму. Лишь надгробья зеленовато фосфорицировали.
Мы быстро пошли по центральной аллее. Я ожидал, что мы встретим здесь толпу
мертвецов, но нам долго никто не попадался. Кладбище словно опустело. Неожиданно
Настя, дрожа, схватила меня за руку.
- О Господи! Ты видишь?
- Что?
- Туда смотри, вон между тех склепов! Мне страшно, Кирилл. Давай уйдем,
пожалуйста!
Одна из могил была разрыта. Отваленное надгробье валялось в стороне. Из ямы
струился сиреневый свет. Мне стало жутко, но сам не знаю зачем, я решил
подобраться ближе.
- Жди меня здесь! - шепнул я Насте.
- А ты?
- Я сейчас вернусь! Хочу только посмотреть, что там. Никуда не уходи!
Я лег и быстро пополз к яме. Мне казалось, что я ползу громко и неуклюже,
цепляя животом ветки, шурша камнями. Оказавшись у самого края, я осторожно
заглянул внутрь. На дне ямы в открытом гробу сидела тетка Чума и, держа на
ладони свои глаза, стирала с них глину.
- Глаза, видите ли вы что-нибудь? - спросила она.
- Нет, не видим! - ответили глаза.
- Странно, мне казалось, я слышала какой-то шорох.
Подышав на глаза, тетка Чума вставила их в глазницы и, нашарив в гробу нос,
спросила у него:
- А ты, нос, чуешь что-нибудь?
- Ничего не чую. Вытри прежде с меня глину, - ответил нос.
Чума принялась вытирать с него глину. Нос втянул в себя воздух.
- А теперь чую, - сказал нос. - Здесь где-то неподалеку два мертвяка в
балахонах. Ну и несет же от них!
- Мертвяки меня не интересуют. Они уже мертвы. Если бы тут были живые, а бы
дохнула на них и они бы умерли, покрывшись страшными язвами.
Тетка Чума поставила нос на место и с усилием разогнулась. Ее шея была теперь
на уровне края могилы. Я отполз за надгробие и притаился. Теперь она была так
близко, что могла бы при желании дотянуться до меня своей костлявой рукой.
- Голодна я что-то! Уж три года ничего не ела - совсем высохла! - вслух
пожаловалась Чума.
Она запустила руку в складки своей одежды и, вытащив что-то, положила на
ладонь. Я увидел старинный медный ключ. Размером он был с небольшую дубинку.
"Какой же у него должен быть замочек!" - прикинул я.
- Глаза, посмотрите, что это? Не еда ли какая завалялась? - спросила Чума.
- Нет, не еда! - ответили глаза, выкатываясь из орбит. - Это ключ от фараонова
саркофага.
- А-а, - протянула Чума. - От саркофага, в котором лежит средний палец Красной
Руки!
Я не верил в свою удачу. Указательный палец в колодце. Средний в саркофаге
фараона! Но только как раздобыть у Чумы ключ, чтобы не поплатиться за это
жизнью? Это вам не задачка про пожарников, которые потушили сарай за восемь
минут, истратив при этом шестьсот килограммов пены и девятьсот семьдесят четыре
литра воды.
Прижимаясь к земле, я отполз к Насте. Она ждала меня, сидя на корточках у
старого куста сирени, похожего на скрюченного от старости осьминога.
- Кирилл, это ты? - зашептала она.
- Пятьдесят на пятьдесят, что я.
Мой ответ, однако, Настю не убедил.
- Ты - это ты. Допустим. Но почему ты такой? - спросила она с подозрением.
- Какой?
- Коричневый.
- Разве я коричневый?.. А-а, балахон в земле измазал. Буди свой талисман!
Скорее! - нетерпеливо потребовал я.
- Тут пока тебя не было, три мертвеца проходили. Мерзкие такие, страшные.
Один, безголовый, голову свою перед собой пинает! Может, этот бедняга при жизни
в мячик не наигрался? - не слушая меня, сказала Настя.
Острота ее язычка меня порой удивляла. Уверен, она могла отбрить кого угодно,
даже нашего общего приятеля Утопленника с его заунывными поэмами.
- Талисман! - напомнил я.
- Вот как? А своим мозгам ты уже не доверяешь?
Вытащив серебряный полумесяц, Чурилова потерла его.
Талисман неохотно блеснул в лунном свете.
- Ааапчхи! Опять разбудили! Что за хамство? Я буду жаловаться в загробную
ассоциацию талисманов! Уже пожаловался! Слушайте вердикт: "Мы, талисманы,
выражаем справедливое возмущение тем вопиющим фактом, что..."
- Ты ужасно храпел! - заявил я, чтобы сбить с него спесь.
- В самом деле? - смутился полумесяц. - Это на меня так действует темнота. На
будущее предупреждаю: рабочий день у меня с девяти до шести. В остальное время
справок не выдаю! У меня, может, интимное уединение... А, что ты на это скажешь?
Нечем крыть?
- У нас проблемы, - сказал я.
- Да что ты говоришь? - фыркнул талисман. - Нельзя сказать, чтобы ты меня
удивил. У вас вечно проблемы. И что на этот раз?
- Ключ от фараонова саркофага...
- В самом деле? И где же он?
- У тетки Чумы, а она вон в той могиле.
Талисман ехидно засеребрился.
- Как я понимаю, ты хотел бы достать этот ключ, не спрашивая у Чумы
разрешения?
- Примерно. Ты очень четко все сформулировал, - признал я.
- Ты ждешь от меня универсального совета? Вот он: залепи Чуме глаза глиной,
схвати ключ и беги со всех ног.
- И все? - поразился я. - Может, ты хотя бы уточнишь, куда бежать?
- Дурацкий вопрос. К Черному колодцу, разумеется. Только, по возможности,
быстро. Впрочем, можешь бежать и медленно, если тебе, конечно, неважен
результат.
- А если Чума меня поймает?
- Если поймает, значит я дал неправильный совет. Поверь, мне будет очень
неловко. Возможно, мне даже впаяют выговор за профессиональное несоответствие.
Впрочем, не думаю, что он будет строгим, - талисман зевнул и стал медленно
тускнеть, погружаясь в сон.
Глава шестая.
ЧЕРНЫЙ КОЛОДЕЦ
Стоит на улице большая коробка, а
из нее страшный голос хрипит:
- Я Убивало-кровосос! Три дня не ел!
Вырвусь на свободу, выпью из вас всю кровь до капельки!
Испугались люди, вызвали войска, оцепили площадь.
Хрипит из коробки страшный голос:
- Я Убивало-Кровосос! Я почти уже вырвался!
Берегитесь, люди! Выпью из вас всю кровь!
Засуетились генералы, прикатили пушки, вызвали танки и саперов,
а сами в бомбоубежище спрятались. Открыли саперы коробку и видят:
в коробке микрофон, а на микрофоне сидит маленький комарик.
"Голос из коробки"
1.
Настя скрестила на груди руки.
- Этот талисман совсем спятил! Не собираешься же ты вырывать ключ у Чумы? -
сказала она с возмущением.
- Угу, - пробурчал я, прикидывая расстояние от открытой могилы до дороги. -
Ясное дело, не собираюсь. Кстати, что у тебя было в школе по физкультуре?
- Ничего.
- Как это ничего?
- У меня было освобождение. У меня бабушка - детский врач.
- Теперь у тебя не будет освобождения. На твоем месте я бы получше зашнуровал
ботинки, - посоветовал я.
Чурилова с ужасом уставилась на меня.
- Чтооо-о? Неужели ты собираешься...
- Не шуми, а то Чума услышит... Я выхвачу ключ, и помчусь вон туда, по аллее.
Примерно в середине аллеи большая площадка. На площадке - железный люк. Его при
всем желании не пропустишь - справа и слева две виселицы. На каждой висит по
висельнику. Запомни: что бы ни случилось нельзя разговаривать с висельниками и
заглядывать им в глаза. Если они будут что-то предлагать: не слушай. Мы
открываем люк и быстро спускаемся вниз. Едва ли Чума рискнет за нами туда
сунуться.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг