кувалду. Я уселся в тени и принялся терпеливо ждать. Минуты через две ветер
донес до меня топот множества ног.
"Ого, как спешат! Видно, надеются подзаработать. Жаль будет их
разочаровывать", - с симпатией к милым простакам подумал я.
- Где техноман? - крикнул кто-то, не видя меня за оградой.
- Здесь! - я высунулся из-за забора, поражаясь меткому местному юмору.
Но то, что я увидел, меня поразило. По полю неслись человек тридцать
крестьян, вооруженных вилами, топорами и кольями. Впереди, указывая на меня,
бежал тот самый детина.
- Вот гад, сам пришел! Хватай его, ребята! - орал он.
В следующую минуту кольцо сомкнулось. Я видел вокруг себя злые бородатые
лица. Сжимая вилы, крестьяне разглядывали меня и переговаривались.
- Глянь, дядя Антип, и впрямь голый! Весь срам видать! - дающим петуха
голосом, прокричал какой-то парень лет семнадцати.
- Встань мне за спину, Серега! Не суйся вперед! Может, он с собой какую
адскую стрелялку прихватил? - прогудел немолодой мужик с окладистой бородой,
судя по важности, с которой он себя вёл, то ли староста, то ли кто-то в этом
роде.
- Я его сразу просек. Разнюхивать, гад, пришел! Разнюхает, а потом вся
ватага сюда нахлынет. Им, сволочам, в их развалинах жрать нечего! - орал уже
известный мне детина. - Топором его и в реку - нечего церемониться!
- Погоди, Яшка! Надо прежде выпытать, где он свою железину припрятал да
узнать один пришел али со товарищами. Они, техноманы, хитрые: одного вперед
вышлют, а всей бандой в зарослях прячутся.
- А если не скажет, дядя Антип?
- Скажет, никуда не денется. Угли раздуем, ногами его в них поставим - всё
выложит!
- Эй, техноман, говори зачем пришел? Где твои железины? - высовываясь
из-за спин, крикнул мне паренек.
- Какие железины? Ничего не понимаю, - пролепетал я.
- Не запирайся, техноман! Отвечай, где твоя банда? Куда железины спрятал?
- спросили меня вкрадчиво.
Я вспомнил совет из справочника, что при всех недоразумениях с
переселенцами или аборигенами, главное - демонстрировать дружелюбие. Лучше
всего улыбнуться и в знак добрых намерений показать пустые руки.
- Послушайте, я не понимаю, что вы имеете в виду, называя меня техноманом!
Я турист с Земли. Моя ракета упала в лесу. Здесь какое-то недоразумение! -
широко улыбаясь, я шагнул вперед, показывая пустые руки, но в этот момент
кто-то прокравшийся за оградой засветил мне колом по уху так, что я упал.
Крестьяне окружили меня и принялись сосредоченно пинать. Делали они это без
жестокости, но с чувством долга.
- Бей его, Серега, да не носком, отобьешь носок-то! Ты его пяткой шпыняй,
да по ребрам, по ребрам! - советовал староста.
- А я пяткой и шпыняю, дядя Антип! Ишь ты, наглый какой: сам во всём
признался! - это было последнее, что я услышал, прежде чем лишился чувств.
Когда я пришел в себя, над деревней уже сгустились сумерки. Всё тело
болело, как если бы меня пропустили через камнедробилку. Языком я пересчитал
зубы - осталось на удивление много. Затем попытался привстать, но лишь
застонал. Связанный по рукам и ногам толстой грязной веревкой, я лежал в
деревянной клетке посреди площади. Неподалеку пылал костер, возле которого
прохаживалось несколько крестьян. Судя по всему, настроены они были
воинственно. У одного был в руке цеп, другие вооружились топорами и косами.
Мой стон привлек их внимание.
- Ишь, очухался, техноман! Живучий, сволота! - удивился один из сторожей,
подходя к моей клетке. Я разглядел его: это был мужчина лет пятидесяти с
толстым бабьим лицом.
- Что, техноман, болят ребры-то? - сочувственно спросил он.
Я кивнул. Во рту у меня так пересохло, что даже язык распух.
- Небось пить хочешь?
Я снова кивнул. Крестьянин отошел к костру и вернулся с большой бутылью.
Заметив, что у меня связаны руки, он разрезал веревку ножом и просунул бутыль
сквозь прутья. Я стал жадно пить. Вода была чуть солоноватой на вкус, но
прохладной.
- Ну что, скажешь, где твоя шайка? - спросил сторож, протягивая руку за
бутылью.
- Нет у меня никакой шайки. Я с Земли! - устало сказал я.
- Оно и верно. Какой тебе резон говорить? Всё одно утром повесят, -
добродушно сказал сторож.
- За что? - завопил я, подскакивая и ударяясь головой о крышу своей
клетки.
- Так решил мир. Всех пойманных техноманов испокон веку вешают. Будто ты
этого раньше не знал? Вы наших убиваете, а мы ваших.
- Да не знал я ничего! Даже не слышал никогда о техноманах! - крикнул я,
ощущая, как тонко и жалко прозвучал мой голос.
- Полно врать-то! - зевнул крестьянин, равнодушно поворачиваясь ко мне
спиной.
- Постойте! Позовите старосту! Я всё ему объясню.
- Да не станет он тебя слушать. Тут и дураку всё ясно. Одежи на тебе не
было?
- Не было.
- В том, что использовал механизмы, сознался?
- Сознался.
- Ну вот видишь, кто же ты как не техноман? - заявил мой собеседник,
довольный тем, как ловко припер меня в угол.
С другой стороны площади из темноты послышались равномерные удары топора.
- Что это? - невольно спросил я.
- А, это? Виселицу тебе сколачивают. Да ты не слушай, парень, спи.
- Не стану я спать! Если уж меня повесят, объясните во всяком случае, кто
такие техноманы! Имею я право знать? - завопил я.
Мой страж долго отнекивался, чесал в затылке, повторяя: "Что я, дурень
техноману про техноманов рассказывать? Ты мне лучше сам про них расскажи", но
в конце концов разговорился, и вот что я узнал.
Сто семьдесят лет назад на Ханжонии случилась атомная война. Кто с кем
чего не поделил и кто напал первым, темный крестьянин не знал, но в результате
девяносто восемь процентов всего населения было уничтожено и значительная
часть территорий загрязнена. Выжившие же постепенно разделились на две группы:
первая называла себя естественниками и провозглашала полный отказ от
технического прогресса и уничтожение всех существующих механизмов, обвиняя их
во всех своих несчастьях; другая - эти самые техноманы - считала, что технику
можно оставить и проблема не в ней, а в самом человеке.
От Земли никакой помощи не поступало: там придерживались мнения, что
взбесившийся мир, забросавший себя атомными бомбами, должен сам решать свои
проблемы. Более того, пассажирская и торговая навигация на Ханжонию была
запрещена, и эта земная колония оказалась предоставлена сама себе, а потом о
ней вообще забыли - кажется, она попросту вывалилась из памяти
правительственных компьютеров.
Прошло лет сто, и потомки уцелевших ханжонийцев, вынужденных вести
натуральное хозяйство и тем самым отброшеных в средневековье, окончательно
утратили память о прошлом своей планеты. Внуки и правнуки естественников знали
только, что техники надо бояться как огня и обязательно казнить того, у кого
найдут хотя бы наручные часы.
Потомки же техноманов, напротив, относились к технике как к божеству. Они
поклонялись будильниками, ржавым тракторам, сенокосилкам, флаерсам и приносили
им жертвы. Самое забавное, что пользоваться большинством механизмов техноманы
постепенно разучились и вели себя подобно анекдотическому чукче, который,
колотясь лбом в пол перед телефоном, повторял: "Телефона, телефона, чукча
кушать хочет!" Новых механизмов техноманы строить не умели, зато ходили
обвешанные железками, шестеренками, компьютерными кабелями и другим
техническим хламом, давно пришедшим в негодность.
Вдобавок, вследствие твердого убеждения, что за них всё должны делать
механизмы, техноманы оказались неспособными к физическому труду. Если
естественники не сидели сложа руки и ковырялись в земле, выращивая пшеницу, то
техноманы ровным счетом ничем не занимались, а жили тем, что сбивались в шайки
и грабили поселки естественников, отбирая у них урожаи и угоняя скот.
Разумеется, крестьяне ненавидели техноманов и расправлялись с ними, когда
предоставлялась возможность.
Отличить техномана от естественника было довольно просто - техноманы
ходили голыми, так как были совершенно неспособны соорудить себе даже самую
простую одежду, а та, что они иногда отбирали у естественников, быстро
превращалась в лохмотья, так как за ней должным образом не следили. Впрочем,
климат планеты был теплым, и одежда была скорее данью приличиям, нежели
необходимостью.
Всю эту картину я восстановил по сбивчивому рассказу крестьянина, а
кое-что, уже много лет спустя, высмотрел в энциклопедии. Стало ясно, каким
идиотом я был, когда, появившись голым в деревне, стал рассказывать про свою
ракету.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что надежды на помилование нет: улики
против меня с точки зрения крестьян были неопровержимыми. Стук топора не
прекращался на на минуту. На фоне Млечного Пути начинал уже вырисовываться
мрачный силуэт виселицы.
И я решил бежать, причем бежать немедленно, пока не рассвело. К счастью,
охранявшие меня крестьяне не имели никакого представления о караульной службе.
Вскоре трое стражей разбрелись спать по домам, а оставшийся улегся у костра,
положил топор рядом с собой и захрапел.
Ощупав толстые деревянные палки, служившие прутьями клетки, я обнаружил,
что они скреплены между собой кожаными ремнями. Кое-как с помощью ногтей и
зубов мне удалось отвязать одну из палок и, ободрав бока, протиснуться между
прутьями. Хотя я старался сделать всё тихо, какой-то звук разбудил моего
стража. Парень проснулся и заорал.
Недолго думая, я огрел его по голове палкой от клетки и, прихрамывая,
побежал к лесу. Кромешная тьма помогла мне скрыться. Затаившись в зарослях, я
видел, как в деревне мелькают огни факелов. Можно было углубиться в лес, но я
не решался, зная, что ночью непременно собьюсь с пути да и комары сожрут меня
заживо. В темноте я не мог сориентироваться, в какой стороне оставил ракету,
а, чтобы вспомнить, необходимо было дождаться рассвета.
Вначале факелы в деревне мелькали бестолково, но вскоре разделились на
несколько групп, одна из которых направилась в мою сторону. Я забрался на
дерево и спрятался в его кроне. Крестьяне с факелами ходили поблизости, но
искать меня на дереве никто не догадался. Хорошо, что у них не было
собак-ищеек, а бестолковые дворняги, увязавшиеся за хозяевами из деревни, лишь
облаивали кусты и грызлись. Сидя на дереве и прижимаясь к его шершавому стволу
избитым, ноющим телом, я пережил несколько неприятных часов, пока наконец на
рассвете мои преследователи не собрались на лугу. Судя по оживленной
жестикуляции, они спорили, продолжать ли поиски. Видимо, решено было что
хорошего - помаленьку, потому что вся толпа двинулась назад к деревне.
Осмотревшись и вспомнив, в какой стороне осталась ракета, я хотел уже
слезть с дерева, но тут из леса донеслись воинственные крики, и на луг
высыпала ватага голых людей, вооруженных кусками железных труб, булавами,
цепями и копьями. На мой взгляд, их было человек около ста.
На шее у каждого болтался амулет, представлявший собой какую-нибудь часть
механизма - гайку, шайбу, болт, пружину. Предводительствовал шайкой
мускулистый молодой мужчина в мотоциклетном шлеме. Я понял, что эти люди -
техноманы, собравшиеся для нападения на деревню.
Естественники, не успевшие ещё уйти с луга, и техноманы с воинственными
криками бросились друг на друга, и две толпы схлестнулись. Я так и не узнал,
удалось ли крестьянам отстоять деревню, потому что со всех ног помчался к
ракете. Я был так напуган, что все десять километров преодолел на одном
дыхании, ни разу не остановившись, чтобы отдохнуть. Каким-то чудом мне удалось
расчистить для ракеты стартовую площадку и, набив отсек корой, листьями и
ветками, которые я потом использовал как топливо, за две с половиной недели
дотянуть до одной из ремонтных станций.
Так закончилось для меня изучение одного из "интереснейших миров,
материальная культура и государственное мироустройство которого приобрели
самые неожиданные и яркие формы..."
ВОСПОМИНАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Эксмена - одна из красивейших планет Млечного Пути. Расположенная в
созвездии Центавра на оживленной космической трассе, она уже несколько
столетий является межгалактическим курортом. Как таковых материков на Эксмене
нет, зато огромный теплый океан, занимающий всю поверхность планеты, изобилует
многими тысячами небольших коралловых островков, покрытых тропической
растительностью, похожей на земную. По этим островкам разбросаны сотни
небольших хижин, в которых можно отдохнуть как от шума и гама промышленных
планет, так и от сосущей космической пустоты.
Жизнь островов на Эксмене очень интересна. Кораллы в тамошних теплых водах
растут очень быстро, и каждый год на карте появляется с десяток новых
островков, некоторые из которых так малы, что на них с трудом можно поставить
походную кровать. В то время, как возникают новые острова, некоторые из старых
исчезают под водой, поскольку их основа - кораллы, там так же быстро
разлагаются, как и вырастают.
Что же до красоты эксменских ночей, то они давно стали одной из
космических достопримечательностей, посмотреть на которые слетаются тысячи
туристов. Стоит светилу закатиться за горизонт, всё небо заливает голубоватое
полыхающее свечение соседней газообразной галактики Центравр-А, подобное
никогда не прекращающемуся северному сиянию.
За годы странствий мне многократно случалось бывать на Эксмене и всякий
раз, отдыхая от космоса, я оставался на ней по месяцу-два, плавая с аквалангом
или надеясь найти среди тысяч островов такой, которого не было на карте - за
это полагалась хорошая премия, не говоря уже о том, что этот остров немедленно
назывался в честь того, кто его обнаруживал.
Межгалактический космопорт расположен на самом большом острове планеты -
Елевферии. Основное занятие жителей этого острова - обслуживание (честнее было
написать "обжуливание") туристов, продажа сувениров[2] и попрошайничество.
Когда я прибыл на Эксмену впервые, там как раз было внесезонье, и, едва шагнув
из ракеты, я увидел, что ко мне устремилась толпа человек в четыреста.
Испугавшись, что по неразумению нарушил какой-нибудь местный обычай и теперь
меня будут за это бить[3], я хотел было заползти под свой корабль, но меня
веживейшим образом вытащили оттуда за ноги. Как я убедился в следующую минуту,
толпа состояла в основном из экскурсоводов, таксистов и гостиничных зазывал.
Смуглые лица с белозубыми хищными улыбками окружали меня со всех сторон, а
нетерпеливые руки вцеплялись в скафандр.
- Отличный пансион! К вашим услугам двадцать комнат и три бассейна.
Запомните, пансион "Девятый вал"!
- Выберите меня, господин хороший! Я покажу вам остров!- Молчи, осел, пока
я тебе нос не своротил! Разве ты не видишь, что господин приехал охотиться на
акул? Прошу сюда... У меня есть всё необходимое снаряжение!
Видя, что я в замешательстве, таксисты и экскурсоводы, постепенно входя в
раж, стали тянуть и толкать меня каждый в свою сторону. Очень быстро они
разбились на партии, и теперь вдумчиво молотили друг друга кулаками, стремясь
отвоевать меня у конкурентов. Затрещал скафандр. Я почувствовал, что ещё
немного, и буду разорван в клочья. Крики, что у меня нет денег, не помогали:
видно, мне не верили.
Спасло меня лишь то, что я догадался вывернуть карманы, продемонстрировав
их зияющую пустоту. Тотчас экскурсоводы и таксисты потеряли ко мне интерес, и
сомкнутым строем атаковали пожилую японскую чету, появившуюся на трапе одной
из ракет и немедленно начавшую щелкать фотоаппаратами. Ко мне же эти подхалимы
настолько охладели, что едва соизволили объяснить, как пройти к гавани.
Там у меня была назначена встреча с Артамоном Николаевым, с которым мы
лично не были знакомы, но который приходился двоюродным братом одному из моих
друзей. Насколько я был наслышан, Артамон занимался тем, что отлавливал редких
животных и продавал их в зоопарки разных галактик. Неделю назад я получил от
него лазерограмму, в которой он буквально умолял меня прибыть на Эксмену по
очень срочному делу. Так получилось, что в то время я находился всего в
шестидесяти миллиардах километрах и счел возможным сделать небольшой крюк.
Встреча была назначена в ресторане "Галактические бродяги" - прокуренном
кабаке с роботами-официантами, оркестром и зеленоволосой певичкой с красивыми
ногами, которая разгуливала с микрофоном по залу и отсутствие голоса возмещала
тем, что охотно садилась посетителям на колени. За стойкой бара взбалтывал
коктейли чешуйчатый квадратный труфальдиец со сломанным носом и оценивающим
взглядом каннибала.
Хотя в "Галактических бродягах" были заняты все столики, Артамона я узнал
сразу по рассказам моего приятеля. Описание оказалось очень точным: он
действительно смахивал на бочку весом эдак килограммов в двести, украшенную
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг