почти мистическим.
Возникшая частная собственность привела к тому, что почти все мы, хотя на
словах и осуждали ее, все же на всякий случай отгородились друг от друга
высокими заборами, утыканными поверху гвоздями или битым стеклом. Когда по
улице проходил какой-нибудь незнакомый в этих местах Лукьич, мы смотрели на
него из-за своих заборов с большим подозрением. Одновременно с частной
собственностью у нас появилась и своя денежная единица - титус. Вначале монеты
были золотыми и серебряными, но вскоре с ростом товарообмена в ход пошли и
бумажные купюры, среди которых встречались и фальшивые.
Возникли философские школы, течения и направления, среди нас, Титов,
обнаружились даже писатели, и в самое короткое время свет увидели две книги со
сходным названием "Детство, отрочество и юность." Я просмотрел их мельком. В
одной книге утвержалось, что в юности я был Дон-Жуаном, а согласно другой,
женщины меня совсем не интересовали, а весь пыл отдан был фундаментальной
науке, в которой я, впрочем, вскоре разочаровался, отчего и не получил никаких
дипломов.
Но бог с ней, с литературой. В конце концов она всегда приукрашивала
действительность и ничему, кроме бумаги, не вредила. Куда больше пугало меня
то, что творилось с наукой. Буквально за несколько дней были повторно
изобретены велосипед, пароход и автомат Калашникова. Из Лукьичей-добровольцев
начала формироваться регулярная армия. Ходили слухи, что гауптвахты этой армии
постоянно полны, потому что упрямые Титы по-прежнему не желали повиноваться
друг другу.
Кое-кто из Лукьичей уже бурил землю в поисках нефти и полезных ископаемых,
поговаривали даже о скором начале промышленной эры и объединении в общее
государство с заморскими. В ожидании этого некоторые Титы заблаговременно
стали политиками и, представляя определенные партии, выступали по вновь
изобретенному телевидению. Большинство из них собирало друг на друга
компромат, но, увлекаясь, они порой путались в датах и тогда выходило, что они
собирают компромат сами на себя.
Наша история развивалась так быстро, что я то и дело вспоминал микросов, и
мною овладевало смутное и тревожное предчувствие. Мне казалось, что мы своим
бестолковым мельтешением порядком надоели Одиссее, и вскоре она недвусмысленно
попросит нас убраться восвояси.
Так и случилось, причем даже скорее, чем я ожидал. Однажды утром я
проснулся от необычной тишины. Не работало радио, не шумела водокачка, не
ревели пароходы на реке. Я выскочил из дома, выглянул из-за своего утыканного
гвоздями забора и увидел, что город пуст... Лукьичи исчезли. Не думаю, что они
погибли - их просто не стало.
Я понял, что Одиссея утолила свое любопытство и убрала с шахматной доски
все лишние фигуры. Нетерпеливое дрожание планетной коры и упавшее рядом дерево
недвусмысленно дали понять, что меня больше не удерживают в гостях. Собрав в
котомку провизию и необходимые вещи, я направился к ракете, которая теперь
стояла на десятиметровом бетонном постаменте посреди города.
Кое-как с помощью альпинистских крючьев я забрался на постамент и,
балансируя на его краю, стал думать, как мне быть дальше. Та часть ракеты, где
был люк, теперь упиралась в одну из декоративных мраморных колонн, лишая меня
возможности попасть внутрь, даже если бы Мозг и соблаговолил открыть его.
Размахнуться же как следует кувалдой, чтобы высадить иллюминатор, было
невозможно из-за узости площадки.
Положение казалось безнадежным, но случайно, разглядывая стальную обшивку
борта, я заметил нацарапанный гвоздем чертеж. Он был прост и доступен как все
гениальное. В чертеже указывалось, как можно проникнуть в ракету через
двигательный отсек, открутив всего-навсего три болта, удерживающих
перегородку. Теперь я понял, чем занимался Мыслитель, застигнутый мною у
ракеты в ту ночь, когда я хотел бежать.
Вскоре я уже был внутри корабля и, взлетая с поверхности планеты, искренно
благодарил Мыслителя, этого мудрейшего и благороднейшего из Титов, который,
зная способ проникнуть в ракету, не воспользовался им и, пожертвовав собой,
оставил эту возможность для кого-то другого.
До сих пор, в моменты сомнений и острого недовольства собой, я вспоминаю
этого молчаливого и странного Лукьича как пример величайшего
самопожертвования, на которое я мог бы пойти в случае, если бы все мои
душевные силы не истаяли напрасно, а получили наивысшее развитие.
ВОСПОМИНАНИЕ ДЕСЯТОЕ
Однажды, пролетая оживленный участок Млечного пути, я по рассеянности не
разглядел лазеросветофора, выскочил на перекресток и помчался прямо в борт
здоровенному транспортнику. Лишь в последнюю секунду мне удалось круто
повернуть рули и избежать столкновения, зато от резкого виража меня сорвало с
кресла и впечатало головой в стену. Удар был такой силы, что я мгновенно
провалился в черноту, успев лишь подумать, что это конец.
Но, к своему удивлению, вскоре я пришел в себя. Голова болела, но, ощупав
лоб, я не обнаружил на нем ни ссадины, ни даже обычной шишки и решил, что
после такого удара ещё дешево отделался.
Встав с пола, я почувствовал, что что-то жмет мне подмышками и с
удивлением увидел на себе новый оранжевый скафандр, в то время как мой старый,
серый, куда-то пропал. Изменилась и обстановка каюты. Так, немытые тарелки со
стола исчезли, а на их месте стояла бутылка с какой-то зеленой жидкостью.
Подойдя к зеркалу, я обнаружил на своем лице по меньшей мере недельную
щетину, что было тем поразительнее, что утром я брился. Испытав внезапное
прозрение, я кинулся к календарю и увидел, что на нем 1 июля, хотя авария
произошла 20 мая. Таким образом из моей жизни куда-то выпали сорок дней и о
том, что за это время произошло, я не имел ни малейшего представления. Однако
я определенно не валялся все эти дни без сознания, что подтверждали новый
скафандр и перестановки в каюте. Да и вид у меня отнюдь не был изможденным,
более того, я даже ухитрился где-то загореть.
Поразмыслив, я понял, что потерял память из-за удара, давшего о себе знать
спустя несколько недель. Возможно, у меня все это время было сотрясение мозга,
а я даже не подозревал об этом.
Мысль, где я провел без малого полтора месяца, не давала мне успокоиться,
тем более, что вокруг обнаруживалось все больше настораживающего. Так,
например, в ящике стола лежали заряженный бластер и пухлая пачка денег, а на
плече у меня появился длинный свежий шрам, как-то самодеятельно зашитый и
мешавший высоко поднимать руку. Вечером, заглянув в бумажник, я увидел в нем
фотографию, на которой был снят вместе с незнакомой красивой женщиной, одной
рукой обнимавшей меня за шею, а другой показывавшей на что-то, происходившее
перед нами. На оборотной стороне снимка изящным женским почерком было
выведено: "Котику от Евпраксии".
Было очевидно, что в эти сорок дней со мной произошло что-то захватывающе
интересное, но вот что - этого я вспомнить не мог, сколько не напрягал свои
ушибленные извилины. Можно было, конечно, обратиться за подробностями к Мозгу,
но я не хотел давать ему повод злорадствовать.
В поисках разгадки я обратился к бортовому журналу, но записи в нем были
более чем скупыми. Впервые в жизни я выругал себя за привычку наплевательски
относиться к его заполнению. Из бортового журнала следовало, что 3 июня я
прибыл на планету Кулибия в созвездии Дельфина (номер в каталоге обитаемых
миров 3К-567Де-АА) и пробыл там до 29 июня, причем улетать с планеты мне
пришлось в большой спешке, потому что листок с таможенной декларацией,
подшиваемый в журнал, оказался незаполненным.
На этикетке бутылки с газированной водой тоже значилось, что она
произведена на Кулибии, так что в том, что я побывал там, сомневаться не
приходилось. Зная, что теперь не успокоюсь, пока всего не узнаю, я развернул
звездолет и вновь направил его к миру 3К-567Де-АА. В те три или четыре дня,
что длился полет, я то и дело напрягал память, но, увы, она молчала.
Сведения, которые я мог почерпнуть о Кулибии из справочника, были явно
недостаточными. Я узнал, что это был достаточно давно освоенный мир с
полуторомиллиардным населением, развитой промышленностью и несколькими
курортами, славящимися целебным водами и грязями. Столица Кулибии, Молюския,
была огромнейшим мегаполисом, в котором проживало около ста двадцати миллионов
человек. Как утверждал справочник, кулибийцы славились своей
"доброжелательностью, предупредительностью и щедростью, а также красотой
местных женщин".
Недалеко от Кулибии была ещё одна населенная планета - Марсус, с двумя
миллиардами населения, тоже промышленно развитая и тоже курортная, правда,
знаменитая уже не грязями, а горячими гейзерами и ультрафиолетовыми солнечными
ваннами. В том же справочнике можно было прочесть, что жители Марсуса
"жизнерадостные, гостеприимные, с колоритным местным юмором".
Естественно, что между "доброжелательными и предупредительными"
кулибийцами и "жизнерадостными, гостеприимными" марусианами, вынужденными быть
столь близкими соседями по галактике, издавна существовали дрязги, вследствие
которых в ход пускались часто не только "колоритный местный юмор", но и
баллистические ракеты "космос-космос".
Около сотни лет назад, уже не помню из-за каких событий, кажется, из-за
тех же курортов, переманивающих туристов, а, может быть, из-за кулибийского
диктатора, сбежавшего с кораблем, полным бриллиантов, и не выданного властями
Марсуса, обе планеты насмерть поссорились, причем так, что едва не закидали
друг друга атомными фугасками. К счастью, они вовремя спохватились и умерили
пыл, одновременно развернув гонку вооружений.
За следующее столетие ненависть между Марсусом и Кулибией не только не
поутихла, но и усилилась настолько, что они разорвали между собой
дипломатические отношения и произносили название другой планеты не иначе, как
сопровождая его самыми красочными эпитетами.
Через день созвездие Дельфина было уже отчетливо видно в иллюминаторе, а
ещё через двое суток, добравшись до нужной мне галактики, я имел возможность
лицезреть вначале марсусианский военный космофлот, а затем кулибийский,
которые с петушьей отвагой устраивали маневры на расстоянии всего в миллион
километров друг от друга.
Едва избежав участи быть расплющенным, мне удалось проскочить между двумя
стопушечными кулибийскими линкорами, производившими показательный разворот
отстрелявшимся бортом, и совершить посадку на космодроме планеты.
Карантинное свидетельство ещё действовало, поэтому счастливо избегнув
прививок, я сел во флаерс и велел такстисту отвезти меня в гостиницу "Алозия",
квитанцию от номера в которой недавно обнаружил в кармане своих старых брюк.
Узкоглазый, похожий на японца таксист наверняка имел в крови ген камикадзе. Не
притормаживая на поворотах, он гнал флаерс со скоростью реактивного снаряда,
поэтому когда, расплатившись наличными и не взяв сдачи, я вывалился наконец на
тротуар, спина у меня была мокрая, а колени дрожали.
Я стоял в центре огромнейшего из мегаполисов, который мне когда-либо
приходилось видеть. Даже во Вселенной, повиснув среди звезд в крошечном
звездолете, я никогда не ощущал себя таким пигмеем, как здесь, на самой
обычной городской площади.
Очевидно, единственным желанием строителей Молюскии было поразить
воображение любого мыслящего существа громадностью и монументальностью
архитектурных сооружений, и это им вполне удалось. Для сравнения скажу, что
гостиница "Алозия", имевшая триста двадцать этажей, считалась в городе
относительно невысоким зданием, и через два квартала ее было уже не видно, так
как она заслонялась куда более высотными домами.
Я направился было к дверям гостиницы, но в этот момент кто-то энергично
схватил меня за рукав. Это был щуплый бородатый человек в живописном восточном
халате и тюрбане. На плече у него нахохлилась безобразная птица с голой
головой и роговыми наростами на клюве.
- Вы не можете разобраться в своем прошлом? Вас беспокоит ваше будущее? Не
проходите мимо! Птица-телепат с далекого Алмелуса поможет вам узнать свою
судьбу, - быстро заговорил человек, пристально глядя на меня близко
посаженными глазками.
Предположив, что наткнулся на одного из приставал-попрошаек, какими кишат
все курортные планеты, я решительно высвободил свой рукав и пошел к гостинице,
но предсказатель подбросил своего грифа, и он, опустившись на мое плечо,
впился когтями в скафандр. Пришлось остановиться. Прорицатель мигом
воспользовался этим и, подскочив ко мне, быстро затараторил:
- Видите, хотя на площади сотни людей, вещая птица выбрала именно вас!
Значит, в вашей карме глубокая трещина, и птица чувствует нависшую беду.
Роковый меч судьбы повис на тонком волоске, который может каждое мгновение
оборваться. Неужели вы пожалеете несколько рублей, когда на карту поставлена
жизнь?
Пока прощелыга изощрялся в красноречии, его вещая курица явно метила
клювом в мой глаз. Наконец мне удалось ухватить ее за крыло и стащить с плеча.
- Забирай своего грифа и катись! Не дам и гроша! Хочешь денег - работай! -
сказал я как можно тверже.
Только так и нужно разговаривать с этой назойливой братией.
На мгновение мне почудилось, что в глазах прорицателя мелькнула насмешка,
а затем он взмахнул просторными рукавами своего халата и взвизгнул:
- Какой жадный человек! Давайте сюда мою птицу, вы не достойны даже
держать ее!
Протягивая руки, чтобы принять у меня грифа, прорицатель внезапно
наклонился к моему уху и прошептал уже совсем другим голосом:
- Вы отлично справляетесь с ролью! Будьте осторожны! Пока они не знают,
что вы вернулись, но ни в коем случае не пользуйтесь идентификационной картой.
Едва закончив фразу, он быстро схватил птицу и скрылся в толпе. Я замер,
не зная, что и думать. Кто был этот человек - уличный попрошайка или его
действительно послали меня предупредить?
Размышляя, я столбом стоял посреди площади, как вдруг, выскочив из
опустившегося рядом флаерса, ко мне подбежала броско одетая женщина -
блондинка в меховой шубе и с ярко накрашенными губами. Она повисла у меня на
шее, и, обдавая ароматом духов, возбужденно залепетала:
- Тит, милый, где ты пропадал? Я по тебе ужасно скучала! Пойдем скорее, я
знаю одно тихое местечко. Мы будем там только вдвоем: ты и я. А потом заглянем
в ювелирный магазин. Помнишь, плохой мальчик, ты обещал своему пусику
заплатить за одну маленькую вещичку, а потом этого не сделал?
Я смутился и, оправдываясь, растерянно забормотал, что не помню, где мы
встречались. Хотя я старался говорить как можно деликатнее, женщина резко
отстранилась и проницательно заглянула мне в лицо.
- Что-то, милый, ты темнишь! В самом деле меня не узнаешь или не хочешь
узнавать? - ее голос стал вдруг сухим и подозрительным.
- Почему не хочу? Вы Евпраксия? - ляпнул я, запоздало соображая, что та
женщина на фотографии не была блондинкой.
- Мерзавец! Теперь понятно, почему ты не звонил! Я подозревала, что ты
спутался с этой дрянью! - крикнула блондинка, и щеку мне обожгла пощечина.
В следующий миг женщина вскочила во флаерс и умчалась прежде, чем я успел
ее остановить. Оставалось выругать себя за то, что был таким тугодумом: у этой
блондинки я наверняка мог бы о многом узнать.
В гостинице я приготовился было робко обратиться к портье, величественному
и неприступному точно он был не человеком, а мраморной статуей, но внезапно
тот улыбнулся мне как хорошему знакомому.
- Рад приветствовать вас, господин Невезухин. Надеюсь, ваша поездка
завершилась успешно? - зычно прогрохотал он.
- Спасибо. Более или менее, - сдержанно ответил я. - Хотелось бы снять
номер.
- Снять? - удивился портье. - Зачем? У вас же зарезервирован люкс.
Впрочем, если он вас не устраивает, мы можем поменять его на другой.
Персидский шах как раз съезжает и освобождаются аппартаменты на пятнадцатом
этаже.
Поперхнувшись, я потянулся за бумажником.
- Меня вполне устраивает тот, что зарезервирован. Сколько я вам должен?
Портье поднял брови.
- Нисколько. Ваш номер оплачен вперед за шесть месяцев.
Опасаясь совершить ещё какой-нибудь промах, я взял ключ и направился к
лифту. На шаг впереди семенил шустрый паренек в красной гостиничной униформе.
Садясь в лифт, я случайно заметил, как портье снимает трубку и кому-то звонит.
Мы поднялись на двадцатый этаж. Остановившись у двустворчатых дверей,
паренек повернул в замке ключ, потянул ручки на себя и отодвинулся, давая мне
пройти. Я заглянул внутрь и замер, чувствуя, как у меня пересыхает во рту.
Прямо передо мной из мраморной чаши бил фонтан, сверкающие струи которого,
взмывая кверху, почти касались гигантской хрустальной люстры. Справа тянулась
галерея комнат, слева были спальня с огромной двуспальной кроватью в форме
сердца, и ванная, больше смахивающая на бассейн.
"Интересно, как сильно нужно стукнуться головой, чтобы оплатить номер на
полгода вперед? Надеюсь, сделано это не в кредит?" - озабоченно подумал я,
прикидывая, что сорок дней назад денег у меня не хватило бы и на десять банок
консервированной фасоли.
Рядом раздалось дипломатичное покашливание. Я повернул голову и увидел
коридорного, смотревшего на меня своими хитрющими глазенками и явно ожидавшего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг