Мне эта несуразность показалась забавной, тем более, что неподалеку на столбе
висел другой щит, на котором значилось: "Не покупайте синтетическую
растительность! Живые растения - живым людям!"
Я зачерпнул в банку мутной воды из океана и решил прогуляться по городу.
Ближайшие полтора месяца вновь предстояло провести в ракете, а я успел
соскучиться по человеческим лицам и твердой почве под ногами. Ничуть не меньше
я истосковался по хорошим прожаренным бифштексам, блинам и свежей, шкворчащей
на сковородке яичнице. "Конечно, Феррарум не лучший из миров, но даже и здесь
наверняка есть, где перекусить," - подумал я.
Заметив недалеко от побережья мерцающую вывеску "ПИВНАЯ", я направился
туда, дабы утолить жажду. Полутемное помещение почти пустовало, лишь за
дальним столиком темнели две каких-то фигуры - судя по позам, дремавшие
пьяницы. За стойкой торчал старый скрипучий робот, протиравший салфеткой
стаканы. Надпись за его спиной гласила: "Обслуживаются только люди!"
Я попросил подать меню. Робот недовольно скрипнул и кивнул на кусок
картона, на котором было написано: "Пиво "Жигулевское", "Клинское",
"Туманность Андромеды", "Балтика". Свежее. 1 кружка - 50 космокопеек".
Поразмыслив, я заказал "Балтику No 9", и робот нацедил мне его из
деревянной бочки. Я поднес бокал ко рту и... меня едва не стошнило от резкого
запаха. Попробовав жидкость на язык, я убедился, что это чистейшее машинное
масло, и возмущенно воскликнул:
- Что вы мне налили? Это же смазка!
- Ах ты, хмырь навозный! А ну повтори! - вскинулся бармен.
- Это смазка!
- Смазка? Клянусь Супрунием, никто не смеет оскорблять мое заведение! Да я
тебе все кости переломаю! - взревел робот.
Он выхватил из-под стойки железную трубу и попытался огреть меня, но я
швырнул в него кружкой и опрометью кинулся к выходу. Сердце бешено колотилось.
"Этот старый робот сбрендил, если бросается на людей с трубой!
Поразительно, что городские власти ещё не приняли мер. Ждут, чтобы он проломил
кому-нибудь голову?" - подумал я с возмущением, с трудом восстановив душевное
равновесие.
Я протиснулся в узкую щель между домами и оказался на оживленной улице. На
Феррарии, где благодаря стремительному вращению планеты сутки сменяли друг
друга с непривычной для землянина быстротой, был уже вечер. Мимо круглых
разноцветных фонарей чинно прогуливались парочки роботов. Ярко сияли вывески
кафе и закусочных.
Мечтая об ужине, я сунулся было на порог кафе с подсвеченным изнутри
шахматным полом, но ошарашенно замер у входа. За столиками в смокингах и
вечерних платьях сидели роботы и роботессы и, непринужденно беседуя, заливали
себе в глотки литры бензина и машинного масла. Под звуки механического
оркестра на небольшой сцене бешено отплясывал пластиковый андороид, судя по
всему перебравший смазки. Другой андроид, окончательно окосев, барабанил по
клавишам пианино кулаками.
Ко мне подошла официантка-роботесса в белом кружевном переднике. Ее
динамик был ярко обведен помадой, а на шее висело золотое сердечко на цепочке.
На подносе, который она держала перед собой, в фарфоровой тарелке дымилось
нечто отвратительное, напоминавшее кусок дымящейся резины.
- Не хотите сесть за столик? Что вам подать? Отбивную? Омлет? Оладьи? -
спросила она меня.
- Нет, ничего, - поспешно отказался я и вышел из кафе.
Голова кружилась, ощущение нереальности происходящего овладело мною.
Увидев автомат, продающий газеты, я бросил в него монету и, когда из щели
выполз толстый еженедельник, стал читать заголовки:
"Роботы вконец обнаглели - законы робототехники для них ничего не значат."
"Очаги сопротивления роботов подавлены."
"Три робота, напав из-за угла, развинтили бедную старушку."
"Новый ресторан "У Ибрагима": хорошим людям добро пожаловать!"
""Человек - это звучит гордо. Робот - это звучит тошнотворно,"" - с этих
слов известный писатель Р.Железняцкий начал свое выступление в концертном
зале."
Удивленный однотипностью заголовков, я стал читать статью со вполне
нейтральным названием: "Мечта матери", но и здесь натолкнулся на то же самое:
"Я спокойно вздохну только тогда, когда последний робот будет помещен в клетку
с электрическими прутьями, и, водя своих детей в зоопарк, чтобы они посмотрели
на этого урода, я буду рассказывать им о великом Супрунии."
Открыв же еженедельник на последней странице, где обычно печатаются
любовные истории для домохозяек, я прочитал следующее: "Жан-Поль сдавил
трепетно вибрирующую Артемиду в своих объятиях и поцеловал ее: их рты страстно
звякнули."
- Зациклились тут все на роботах, что ли? Видно у них это больной вопрос!
- воскликнул я в сердцах, отшвыривая газету.
- Полностью с вами согласна, молодой человек. Больнее вопроса нет. Роботы
- бич планеты, мерзкие, аморальные твари! Супруний открыл нам на них глаза,
объяснив ясно и доступно, что они собой представляют. Нарушить закон для них
ничего не стоит! - послышался скрипучий голос позади.
Я оглянулся и увидел старую роботессу, настолько дряхлую, что вся она была
подвязана веревочками и скреплена пружинками. Роботесса опиралась на палку, а
на носу у нее была водружена оправа очков с выдавленными стеклами.
Вид у старухи был вполне миролюбивый, не такой, как у бармена, и я наивно
задал ей вопрос, который меня давно занимал: почему на планете не видно людей?
очевидно, дело тут в радиации или солнечной активности, и они все сидят в
убежищах?
Старуха поправила на носу очки и удивленно уставилась на меня.
- Странный вы, молодой человек. Как вам не стыдно говорить такое? Людей,
видите ли, у нас нет! Да вон их сколько, один другого лучше! А роботы дрянь!
Сама бы им всем головы поотрывала, своими руками!
Я хотя и усомнился в том, что руки у старухи достаточно сильные, чтобы,
выполнив угрозу, оторвать голову хотя бы одному матерому роботу, однако
удивился столь высокой критичности по отношению к собственному племени.
- Ну что вы! - сказал я умиротворяюще. - Разве все роботы могут быть
такими уж плохими? Все-таки что не говори, а это изобретение полезное. Вот вы,
например, сразу видно, что хороший робот.
Но вместо того, чтобы почувствовать себя польщенной, старуха издала
высокий визжащий звук, огрела меня клюкой и, цепко схватив за руку,
задребезжала на всю улицу:
- Хам, мерзавец! Чтоб у тебя датчики полопались! Обозвать меня, почтенную
женщину, роботом! Хватайте его, люди добрые!
Видя, что старуха заносит клюку, чтобы ударить меня по лицу, я изо всей
силы толкнул ее, вырвался и помчался по улице. Убегая, я краем глаза успел
заметить, что старуха упала и рассыпалась на части.
- Женщину убили! Хватай его! Вон он, бежит! - понеслись мне вслед крики.
Со всех сторон, выскакивая из кафе и закусочных, мчались роботы. Один из
них схватил меня за плечо, но я вырвался, пнув его ногой в коленный шарнир.
При этом с моей головы соскочил скафандровый шлем, отличный шлем с затемненным
лицевым стеклом, которым я обзавелся совсем недавно. Я поспешно наклонился,
поднимая его, и свет от фонаря упал на мое лицо.
На мгновение роботы оцепенели, а потом один из них крикнул, показывая на
меня:
- Смотрите, у него волосы! Это робот! Робот-убийца! Держи его!
Я метнулся в неосвещенный переулок и бросился петлять между домами,
выбирая арки потемнее. Оторвавшись от погони, я перемахнул через край
мусорного контейнера. Пустой бак казался безопасным убежищем, был смысл
отсидеться в нем до рассвета. Я ломал голову, стремясь осмыслить происходящее.
Было абсолютно непонятно, почему роботы так обнаглели и куда подевались люди.
Найти ответ помогла случайность. Некоторое время спустя кто-то вывалил мне на
голову ведро с мусором, среди которого оказался и скомканный, пропитанный
машинным маслом журнал трехлетней давности. Кое-как я развернул его и при
свете встроенного в шлем фонарика стал рассматривать.
На обложке был огромный портрет одутловатого человека с выпученными
глазами, делавшими его похожим на жабу. Подпись под портретом гласила:
"Великий Супруний приветствует народ Феррарума!"
Отбросив журнал, я продолжал рыться в мусоре, периодически сыпавшемся
сверху, и вскоре мне удалось обнаружить газету, выпущенную четыре года назад.
Эта газета была абсолютно нормальной, роботы в ней практически не упоминались,
а состояла она в основном из местных политических дрязг, сплетен из жизни
звезд и светской хроники. Лишь на одной из последних страниц, где обычно
печатаются деловые новости, я прочитал набранное мелким шрифтом сообщение:
"В связи с неблагоприятным климатом, отрицательно влияющим на магнитную
память механизмов, на Ферраруме будет производиться массовое
перепрограммирование роботов. Просим направлять ваших роботов в специально
оборудованные пункты в период с 5 по 15 мая. Ответственным за
перепрограммирование назначен инженер А.В.Супрун."
Крошечное фото под заметкой порядком размокло, однако я все же сумел
рассмотреть одутловатого человека, уже виденного мной прежде на обложке
журнала.
Внезапно все стало ясно. Инженер Супрун - он же Великий Супруний -
безобразный как жаба и едва ли любимый хотя бы одной женщиной, был, что
вероятнее всего, человеконенавистником и, когда представилась возможность, так
запрограммировал роботов, что они признали его своим вождем. Одного я не мог
понять, как Супруну удалось перехитрить законы робототехники, незыблемо
существующие даже не в памяти, а в самом электронном биосе роботов,
вмешательство в который конструктивно привело бы к немедленному
самоуничтожению механизма?
Но, ломая голову над этим вопросом, я вспомнил, что все роботы на
Ферраруме упорно себя людьми и мне стало ясно, какое гениально простое решение
нашел Супрун! Он даже не стал залезать в компьютерный биос и менять в нем
настройки. Всё, что ему понадобилось - это лексически переставить местами
понятия "человек" и "робот" с тем, чтобы, считая себя людьми, роботы
автоматически отказались от всех ограничивающих их законов. Одновременно они
переняли весь букет людских привычек и недостатков, среди которых всегда было
и известное недоверие к механизмам. Как следствие, все многочисленные запреты,
наложенные прежде на роботов, теперь переадресовались людям. Спохватившись,
люди попытались что-то изменить, возможно, в ход пошли даже бластеры и ломы,
но было уже поздно, тем более, что роботов в таком промышленном мире, как
Феррарум, было в несколько раз больше.
Рассвирепевшие роботы, над которыми уже не властвовали сдерживающие законы
робототехники, набросились на людей, пылая праведным гневом, и тем пришлось
спешно уносить ноги из этого мира. Кое-кто, похоже, рискнул-таки остаться и
теперь занимался тем, что, нападая ночами из засад, разбивал вдребезги
робота-другого.
Теперь стало ясно, кому принадлежали те четыре корабля, которые я видел в
космопорту - моим предшественникам-курьерам, посланным на Феррарум за
океанской водой. Беднягам попросту свернули шеи, прежде чем они сообразили,
что к чему, меня же спас непрозрачный шлем, благодаря которому роботы
некоторое время принимали меня за своего.
Под утро я задремал в баке, прислонившись спиной к его стенке. Не знаю,
кто именно меня обнаружил, возможно, это были мусорщики, приехавшие за
контейнером, но внезапно бак с грохотом перевернули, а меня самого, едва
проснувшегося, схватили и потащили куда-то могучие стальные руки. Вскоре меня
грубо втолкнули в какое-то помещение и захлопнули железную дверь.
Прямо передо мной за длинным столом сидел робот в красной мантии и
колпаке, а справа от него - секретарь. Над головами у них висел поясной
портрет Великого Супруния, мешки под глазами у которого стали ещё больше, а на
шее выпятился зоб. Приглядевшись, я увидел в левом углу портрета черную
ленточку и понял, что недостаток йода и тяжелый климат утащили-таки этого
человеконенавистника в могилу. Оба - судья и его секретарь - находились здесь,
вероятно, уже давно и томились от безделья. Роботы-стражники сорвали с моей
головы шлем и, крепко держа за руки, подвели к судье.
- Отвечай, ты робот? - строго пролязгал он.
Я замешкался с ответом.
- Он запирается, Ваша Честь! Давайте проведем испытание сверлением! Если
он робот, то при продолжительном сверлении из него польется жидкость,
именуемая "кровь", и выпадет некая субстанция, назыемая "внутренности", -
нетерпеливо предложил секретарь, извлекая из-под стола электрическую дрель.
- Гм... Ты думаешь, это обязательно? - усомнился судья. - Хорошо, так и
быть, можешь его просверлить.
- Не надо! Признаюсь! - завопил я.
Судья торжествующе подался вперед:
- Ага! И не будешь утверждать, что ты человек?
- Нет, не буду.
Судья задумался. Мне казалось, я даже слышу, как работает его процессор.
Работал он с изрядным скрипом, должно быть, судья давно за ним не следил.
- А, скажи-ка ты нам, робот, как ты относишься к людям? Наверное,
ненавидишь их? - снова спросил он.
- Люди - мои хозяева. Выполняя их приказы, я получаю удовлетворение, -
ответил я с издевкой, зная, что роботы все равно не наделены способностью к
психологической интерпретации голоса.
Судья хмыкнул. Очевидно, мои ответы его порядком озадачивали.
- И законам робототехники ты тоже подчиняешься?
- Подчиняюсь.
Судья и секретарь переглянулись.
- А ну-ка перечисли все законы! - потребовал судья, хватаясь за
казуистическую соломинку.
- Закон первый: не причинять вред человеку ни прямо, ни косвенно. Закон
второй: повиноваться человеку. Добавление к закону второму: человеку нужно
повиноваться всех случаях, кроме тех, когда в приказе его содержится
требование причинить вред ему самому или другому человеку... - начал бубнить
я, радуясь, что когда-то вызубрил эти правила.
Взмахом руки прервав меня, судья вновь задумался, а потом я услышал, как
он шепчет секретарю:
- Приятное исключение, этот робот не утверждает, что он человек. Сдается
мне, что он исправен.
Секретарь кивнул.
- Похоже на то. И что мы будем делать? Отпустим?
- Нет, нельзя. Сегодня он нормальный, а завтра может свихнуться, как все
остальные. Лучше все-таки переплавить его в атомной топке.
Мое сердце заколотилось. Надо сказать, что у меня с детства аллергия на
раскаленные топки.
- С другой стороны, раз он пока нормален, тащить его в топку насильно не
имеет смысла, он и сам в нее пойдёт, - продолжал рассуждать судья.
Он повернул в мою сторону массивную голову и спросил:
- Ты честный робот?
- Так точно, Ваша Честь! - отвечал я.
- И выполнишь любой приказ, который я тебе дам?
- Выполню!
- Даешь мне слово, что сам пойдешь на переплавку? Клянешься законами
робототехники?
- Клянусь Великим Супрунием! - закивал я, боясь спугнуть свое счастье.
- Ну-ну, не кощунствуй! Ты знаешь, где переплавка?
- Так точно, Ваша Честь!
- Ладно, ступай и вели, чтобы тебя переплавили! - сказал судья и,
необыкновенно довольный своим решением, откинулся на спинку кресла.
Затем он дал знак и державшие меня роботы отошли в сторону.
Едва оказавшись на свободе, я помчался в космопорт, и вскоре мой "Блин"
рассекал космическое пространство, уносясь прочь от Феррарума. Я сидел в
ракете, глядел в иллюминатор на удалявшуюся планету и гордился тем, что
вовремя вспомнил единственную ахиллесову пяту всех роботов. Даже возомнив себя
людьми и отказавшись от законов робототехники, они с их примитивными
электронными мозгами оказались не в состоянии перенять главную способность
человека, которую homo sapiens неустанно совершенствовали в себе на протяжении
многих тысячелетий эволюции.
Другими словами - роботы так и не научились лгать.
ВОСПОМИНАНИЕ ВОСЬМОЕ
Кажется, эта история произошла ещё до того, как меня сожрал вестузианский
аршалот, и я три месяца вместе со звездолетом протомился у него в кишечнике,
прежде чем, захворав несварением желудка, аршалот соблаговолил исторгнуть меня
из своих недр. Впрочем, не исключено, что она произошла и после, во всяком
случае я бы этому не удивился: с тех пор, как голову мне насквозь прошил
микроскопический, всего с песчинку метеорит, моя временная ориентация
значительно ухудшилась, а последовательность тех или иных событий вообще стала
загадкой. Из-за этого проклятого метеорита до сих пор приходится мучительно
размышлять над самыми простыми вещами, из-за чего близкие называют меня
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг