Как и двенадцать лет назад, нас снарядили в дорогу, только шапочку на
горб я повязал сам. Кастелянша выдала коричневую одежду. Игнат Борисович
налил по "пять капель", произнес напыщенный тост, в котором называл меня и
Бахатова оперившимися птенцами, и выразил надежду, что мы с достоинством
поведем корабль разума сквозь рифы слабоумия к гавани материального
благополучия. Даже в момент расставания он паясничал. Изредка Игнат
Борисович оглядывался на вышедший проститься с нами персонал и вскрикивал:
"Видит Бог, я не хотел этого!" И возникал вопрос, чего же он не хотел: нести
околесицу или отпускать дурачков в город на верную погибель.
За нами не прислали машины, и мы пошли пешком на электричку. Игнат
Борисович по телефону просил, чтобы нас встретили в городе, но никто не
пришел. Мы были послушными детьми и до вечера простояли на перроне в
ожидании кого-нибудь, а затем отправились в общежитие, о котором говорил
Игнат Борисович. Я показывал прохожим бумажку с адресом. Они, даже не
вчитываясь, проходили мимо или раздраженно отмахивались.
Нет, не такой прием ожидался. Ведь мы считали себя городскими. Когда
стемнело, я оглядел Бахатова при ночном электрическом свете и что-то понял.
Я упросил его постоять на одном месте, сам начал спрашивать у людей совета,
но тоже не имел успеха. Едва завидев меня, они сворачивали с пути и обходили
стороной.
Мы поужинали нашими запасами и продолжили поиски. Я остановился около
киоска, где вместо газет продавались продукты, приблизил лицо к окошечку и
посмотрел внутрь. Приятная девушка, сидевшая в киоске, сразу отложила журнал
и спросила: - Что вам?
Я растерялся и невпопад ответил: - Ничего.
Девушка втянула улыбку и недовольно сказала: - Не за-драчивай! Или
покупай, или проваливай...
Я очень не хотел выглядеть дураком. У нас были деньги, причем большие.
По сто рублей на каждого. Нам четко расписали бюджет на листочке, и, следуя
ему, выданных денег хватало на два месяца еды. А за это время мы получили бы
пенсию - третьей группы с нас не снимали - и стипендию. Я порылся в кармане,
достал листочек, на котором написали, что нам кушать, и засунул в окошечко,
уверенный, что девушка прочтет и снова улыбнется.
- У меня не гастроном, - прошипела она.
- А что? - спросил я с искренней болью.
- Ты больной или обкуренный?! - девушка резко за-крыла окошечко.
Я хотел ей все объяснить и зашел в киоск с обратной сто-роны. Я открыл
дверь, но с порога начал заикаться от жуткого волнения. Девушка увидела меня
и взвизгнула. Ничего не понимая, я выскочил наружу, девушка следом. Она
кричала: - Сережа! Сережа!
На ее крик первым откликнулся Бахатов, появившись из темноты, как
призрак, а уже вторым пришел званный Сережа - плотный мужчина в черной
кожаной куртке. Я с надеждой глянул на него и приготовил бумажку с адресом.
- Эти, эти! - девушка кинулась к Сереже, указывая на нас пальцем. Я
улыбался недоразумению и подбирал первые слова. Сережа решительно схватил
девушку и спрятал за спину. Мой доморощенный рыцарь Бахатов воспринял это
движение как агрессию в ее адрес. Он продолжал думать, что девушка звала
его, поэтому чуть взмахнул рукой и притопнул, отгоняя Сережу.
Тут произошло неожиданное. В руках у Сережи появился предмет, похожий
на резиновый шланг, которым он ударил Бахатова прямо по голове. И добрый,
мухи не обидевший Бахатов, упал на землю. Мое удивление быстро сменилось
гневом. Я перехватил шланг и разорвал пополам. Только это был не полый
шланг, а палка из тяжелой литой резины. Оба обрывка я швырнул в лицо злому
Сереже.
Девушка вдруг развернулась и побежала. Чуть помешкав, за ней припустил
ее защитник. Я осмотрел запылившегося Бахатова, к счастью не очень
пострадавшего. Он отделался вспухшей гулькой на лбу. Я отряхнул его, и мы
побрели дальше.
Через некоторое время я вспомнил, что в киоске остался листочек с
инструкцией по питанию. Мы повернули обратно, но уже не нашли того киоска.
Мы переночевали в парке на летней эстраде, а утром пошли знакомиться с
городом.
Опыт обращения с деньгами у нас имелся. Я не раз покупал Игнату
Борисовичу в поселке сигареты и пиво, и Бахатов, само собой разумеется, тоже
состоял на посылках. Проблема состояла в том, что нам выдавалась сумма без
сдачи, к примеру, горстка мелочи, я подходил к прилавку и говорил: "Дайте,
пожалуйста, пачку "Лиры". И, в придачу к сигаретам, мне всегда протягивали
несколько карамелек. То есть, представление о цене как сложном экономическом
явлении у нас было фиктивное, расплывчатое, и поэтому распоряжаться деньгами
мы не умели.
Навык соотнесения цифры на ценнике с количеством денег в кармане
устоялся аж к вечеру. До этого и в "Хлебном", и в "Молочном" я протягивал
кассирше сразу все наши деньги, чтобы не выглядеть ребенком, платящим
копейками или конфетными фантиками. Так не могло долго продолжаться, и мы
придумали рискованный, но эффективный способ, опробованный в кондитерских.
Бахатов, точно прилетевший с Луны, делал заказ и давал продавщице пару
монет. Если продавщица смотрела как убийца, я подоспевал с бумажными
деньгами и, отслеживая ее реакцию, выкладывал на прилавок по купюре, пока
нам не продавали товар. А после мы считали сдачу и думали. За день мы
здорово истратились, но зато многому научились. Я уже точно знал, сколько
стоит стаканчик мороженого, бутылка сладкой воды или пирожок с картошкой.
Обилие транспорта, виденного только на картинках или по телевизору,
совершенно очаровало нас. Мы несколько часов просто катались на трамвае. Я
сидел и на красном кресле, и на сером, то возле окна, то рядышком с окном, и
на двойном, и на одинарном сиденьях. Мы бы и больше катались, но на нас
слишком обращали внимание.
На перекрестках мы едва не сворачивали шеи, провожая взглядами машины
иностранных марок. Каждую такую машину Бахатов называл "мерседес-бенц" -
единственное название зарубежной марки автомобиля, которое он знал.
Удивительно, как мы не попали под колеса - правила дорожного движения
ассоциировались у меня с иллюстрацией в дет-ской книжке: очеловечившийся
светофор в форме регулировщика переводит через дорогу отряд малышей и
подмигивает зеленым глазом.
Ночевали мы на новом месте, в уютном подвале старого дома. Город был
настолько удивителен, что сам, без преду-преждения, карал и миловал. В сухих
углах подвала лежали старые матрасы, на гвоздях висела ветхая одежда. Мы
нашли даже посуду и остатки еды.
Ночью нас разбудили пришельцы, несколько человек. Когда они зажгли
свечу, я увидел, что хозяева подвала - немолодые или преждевременно
состарившиеся люди. Среди них находилась женщина, но она мало чем отличалась
от своих кавалеров.
Они действительно были все на одно лицо. Так похожи между собой бывали
только дауны. Странные люди не разозлились и не обрадовались нашему
появлению. Мне показалось, что они не до конца поверили в наше присутствие.
Их сознание находилось где-то далеко и оттуда изредка руководило телом; в
поведении и в полусонном отношении к жизни чувствовалась немыслимая
умственная запредельность. Рано утром они поднялись и ушли, тихо
переговариваясь на своем курлыкающем голубином языке. Вечером их число
уменьшилось на одного, и голоса зазвучали печальнее.
Мне хотелось насыпать им хлебных крошек, как птицам. Бахатов отнес
страдальцам полкулька пряников. Пряники они взяли, а его не заметили, точно
глаза их потеряли оптиче-скую способность различать человека. Да и в самих
обликах существ жила глубокая ископаемость и древность.
В тот же вечер в наш подвал заглянул кто-то главный. Он еще с улицы
крикнул: "А ну, пошли отсюда, козлы вонючие!"
Пинками он поднял прилегшее стадо человекозавров, и они безропотно
встали. Я был уверен, что в головах ископаемых не было и тени мысли, что
гнал их из подвального оазиса человек. Кричащий и дерущийся, он определялся,
наверное, как метеорологическое бедствие.
Он уставился на меня и Бахатова и сказал, с веселой ноткой: "А вы, два
котяха, чего расселись? Особое приглашение нужно?"
Я тоже улыбнулся, голосом успокоил Бахатова, сунувшегося было с
пряником к незнакомцу. Он казался самым обыкновенным, с плутоватым лицом,
как у сказочного солдата. Меня он сразу окрестил Карпом, Бахатова - Рылом, а
себя назвал дядей Лешей.
Я начал рассказывать ему о наших злоключениях, стараясь преподать все
случившееся в ироническом ключе. Я усвоил это нехитрое правило с глубокого
детства. Если подо мной меняли обмаранную постель, я не хныкал, а деловито
вздыхал: "Не обессудь, сестричка, обосрался", - и медсестра, посмеиваясь, а
не ворча, продолжала работу. Мужик тоже слушал и посмеивался. Я дошел до
момента, когда выхватывал у парня, лупившего Бахатова, резиновую палку, и
для наглядности подхватил с пола какую-то трубу, но, естественно, не порвал,
а согнул ее.
Дядя Леша даже привстал, повертел согнутую железяку и поощрительно
сказал: "Молодцы, ребята, киоск бомбанули".
Узнав, что мы ничем не воспользовались, дядя Леша просто руками развел.
Я еще сказал, что в киоске осталась наша инструкция по питанию. Дядя Леша
прямо из себя вышел.
"Да что же это такое в мире творится! - он возбужденно мерил подвал
большими шагами. - Сирот грабят!"
Потом жалостливо спросил: "Как вы теперь жить будете, если не знаете,
что кушать?"
Это прозвучало так тревожно. Мы даже забыли, что не умерли от голода, а
нормально питались.
"Что делать, что делать? - задумывался вслух дядя Леша. - А может найти
этот киоск проклятый да потребовать от них: возвращайте, мол, наше,
сиротское..."
Дядя Леша лукаво и бодро посмотрел на нас: "Заметано, ребята, идем
искать киоск!"
На всякий случай дядя Леша принес короткий ломик, пояснив: "Вдруг в
киоске никого не будет, а мы что же, даром приперлись".
Действительно, куда бы мы ни приходили, везде никого не было. Я не
помнил точного местонахождения киоска, и дядя Леша предложил искать наугад,
причем настаивал, что лучше искать ночью. Он придерживался одной неизменной
схемы: устанавливал Бахатова неподалеку от киоска со словами: "Если кого
увидишь, со всех ног к нам".
Я должен был открывать дверь, а бумажку искал дядя Леша. Меня смущал
только один момент, что дверь приходилось взламывать.
"Давай, Карп, давай, - шепотом увещевал дядя Леша, - они, куркули, себе
новую сделают..."
Я брался за висячий замок и выворачивал его, пока не лопались петли.
"Руки у тебя, Карп, золотые, дал же Бог", - бормотал дядя Леша и
проскальзывал в киоск. Там он возился минут десять, вываливался нагруженный,
мы относили добычу в наш подвал. За ночь мы обошли пять киосков, но бумажки
не нашли. Дядя Леша дал нам денег и еды, пообещав следующей ночью зайти за
нами, чтобы возобновить поиски.
Целый день мы гуляли, объедаясь мороженым, катались в парке на
каруселях, опробовали все игровые автоматы. За вознаграждение город
становился добрым, веселым и гостеприимным. А вечером пришел дядя Леша, и мы
отправились в ночной рейд.
Дядя Леша был в прекрасном настроении, он переименовал Бахатова из
"Рыла" в "Бахатыча" и вообще вел себя, как настоящий родственник.
Признаться, дядя Леша несколько озадачил меня тем, что вместо киоска он
указал на магазин. В нем-то мы точно не забывали нашей бумажки. Дядя Леша
без труда переубедил меня, что ее могли спрятать в этом магазине.
Мы подкрались с черного хода. Дядя Леша сказал, что там нет
сигнализации. Я очень мягко открыл ломиком дверь, она вывалилась из
трухлявой стены, и замки остались целыми. Бахатов остался на входе, а я и
дядя Леша зашли внутрь.
Дядя Леша первым делом кинулся к агрегату, похожему одновременно на
печатную и счетную машинку, выломал ножом у него дно, выбрал содержимое, и
мы пробрались по коридорчику к какой-то двери.
"Давай, родимый", - сказал он.
Дверь выглядела хлипкой, я просто толкнул ее плечом. Комната, куда мы
попали, напомнила мне кабинет Игната Борисовича: такой же большой стол и
телефон, был телевизор, в углу стоял сейф, но не большой и двухэтажный, а
простой.
"Сможешь?" - с надеждой спросил дядя Леша.
Я вогнал плоский конец ломика между стенкой и дверцей сейфа - она
прилегала довольно плотно, но маленький зазор все же был - хорошенько
порасшатывал, потом повторил эту операцию с верхним зазором. Дверца чуть
ослабла. Я минут десять возился с ней, вскрывая по периметру. Наконец, я
расшатал ее настолько, что смог поддеть ломиком сбоку, где замок, и открыть.
В сейфе, кроме толстых папок, было несколько пачек с деньгами, их взял дядя
Леша.
"А теперь мотаем отсюда", - быстро сказал он.
На выходе дремал Бахатов. Дядя Леша страшно разозлился, даже хотел
треснуть его, но посмотрел на меня, остановил руку и усмехнулся: "Устал,
наверное, твой дружбан. Понимаю..."
Остаток ночи и следующие два дня мы провели в гостях у друзей дяди
Леши. Пока мы ехали к ним на квартиру, дядя Леша предупредил, чтоб мы больше
помалкивали, а говорить будет он.
Машина привезла нас к частному дому. Дом окружал высокий забор из
железных прутьев. Вместо калитки стояли солидные деревянные ворота с врезным
окошечком и, даже, с кнопкой электрического звонка.
У дяди Леши, когда он расплачивался с водителем, было щедрое лицо.
Машина уехала, дядя Леша еще раз напомнил нам о правилах хорошего тона и
позвонил. Человек, впустивший нас, вначале посмотрел в окошко, а только
потом открыл дверь.
Мы прошли по асфальтовой дорожке к дому. Во дворе был накрыт стол, за
ним сидели многочисленные друзья дяди Леши. Двое поблизости жарили на костре
мясо. Женщина, может, жена хозяина, вынесла блюдо с новой едой и опять ушла
в дом.
Наше появление вызвало некоторое оживление у сидящих за столом. Дядя
Леша развязно представил нас: "Вот Карп, вот Храп", - так он переименовал
Бахатова, и мы сели на пустые места. Дядю Лешу друзья называли тоже
по-другому. Памятуя о просьбе, мы не задавали вопросов, а больше налегали на
незнакомые бутерброды. Нам налили по полстакана водки, дядя Леша незаметно
кивнул, чтоб мы выпили. Водка, как ножницами, отрезала меня от общего
разговора, я расслабился и отделался от мыслей. У Бахатова с лица сошло
напряжение, но выглядел он каким-то зловещим.
Дядя Леша, тем временем, смеялся и хвастал. Что-то он рассказывал и про
меня, поглядывал в мою сторону и подмигивал. Тогда все друзья дяди Леши тоже
смотрели в мою сторону, посмеивались и недоверчиво качали головами. Кто-то
протянул мне металлическую монету и сказал: "Согни!"
Я взял монету, а Бахатов неожиданно запел: "Советский цирк, он самый
лучший в мире цирк", - выбивая на столе маршевую дробь. Это было очень на
него не похоже.
Я сложил монету пополам и, поскольку от меня не отводили глаз,
поднапрягся и сложил вчетверо.
"А, ты, Карп, не карась", - весело сказал друг дяди Леши, и нам опять
налили водки. Я захмелел, но все-таки успел заметить, что люди за столом
сменились. Появилось несколько женщин, молодевших с каждой минутой.
Потом начался какой-то бред, я зажмурился, но продолжал видеть.
Окружающее окрашивалось только в синий фон. Вскоре синева сошла, и я забыл и
запутался, какой мир за-жмуренный, а какой настоящий. Если бы я чувствовал
веки, то разобрался, где что. Но я не ощущал их, а просто смотрел изнутри
наружу. Иногда я натыкался взглядом на Бахатова, на дядю Лешу, и по лицам их
пробегала водяная рябь, пока они не растворились, и воздух замер, чуть
покачиваясь.
Оставшаяся картина представилась мне управляемым сном. Для пробы я
запустил в него Игната Борисовича, только тихого и совсем пьяненького. Потом
я позволил появиться убиенным Вовчику и Амиру. Они уселись, скромные и
сте-снительные, даже не взяли себе поесть и выпить.
Женщину напротив я преобразовал в Настеньку. Она все смеялась и вдруг
побежала, я за ней. Она скрылась в доме, я вбежал туда и увидел ее на
винтовой лестнице. Не попадая ногами на ступеньки, я продолжал шуточную
погоню.
Моя случайная Настенька увлекла меня в какую-то каморку на верхнем
чердачном этаже и, изможденная, рухнула на скособоченный диван. Я упал на
нее сверху. Она начала отпихивать меня и заговорила хрипловатым, грубым
голосом: - Отстань, дурак, я пошутила!
Я задрал ей платье, она шикнула: - Я мужиков позову!
Меня рассмешила эта угроза, я уточнил: - Муравьев позову?
Настенька сразу притихла. Из-под дивана показались Вовчик и Амир, я
только глянул на них, они съежились от страха и попрятались.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг