Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Свежий запах полыни, резкий ветер, поразительно чистый прозрачный
воздух встретили нас, едва мы выбрались из сухого русла на склон бэля.
     Раскачиваясь и судорожно колотясь  на  бесчисленных  промоинах  и
кочках,  машины  направились поперек впадины.  Передовым,  как обычно,
пошел "Смерч" с новым проводником.  С нашей задней машины было  видно,
как "Смерч" вертелся и вилял в поисках более легкого пути.  Дымок пыли
за ним сразу же  срывался  ветром  и  уносился  вдаль,  растворяясь  в
воздухе. Воздух сердито гудел в ветровых щитках.
     Андросов округлил  свои  раскосые  глаза,  стараясь  одной  рукой
плотнее застегнуть ватник, и повернулся ко мне:
     - Что это такое - "дракон", Иван Антонович? - спросил он нарочито
небрежным тоном.
     Я объяснил, но старший шофер остался неудовлетворенным.
     - Драконами   раньше   плохих   людей   звали,   сволочь  разную,
городовых, - буркнул он, еще сильнее морща нос.
     Я сообразил и расхохотался.
     - Вам название вашей машины не нравится,  вот в чем дело! Ничего,
дракон  славный  и  могучий  зверь,  по старым монгольским и китайским
поверьям...
     - Какой  же  я  дракон,  -  бурчал  Андросов,  -  профессора,   а
забавляются пустяками.
     К величайшему  негодованию Андросова,  очень скоро вся экспедиция
называла его и меня, как едущих на "Драконе", драконами.
     По мере  спуска  в  котловину противоположный ее склон отступал и
выполаживался. Крутизна  предстоящего подъема - это обычный оптический
обман для всех,  кто находится в начале спуска.  Но по мере  того  как
уплощался   и  понижался  бэль,  хребет  вырастал  и  все  расширялись
красновато-желтые  пятна  размытых  мезозойских   пород,   все   резче
выступавших под  чугунно-серой  стеной хребта.  Теперь это были уже не
плоские пятна -  в  них  четко  обозначались  крутые  обрывы,  ущелья,
овраги, круглые останцы...
     На дне котловины,  спустившись с бэля на добрые триста метров, мы
попали в древний саксаульник. Толстые, неимоверно перекрученные стволы
почти  лежали  на песке и,  круто перегибаясь,  поднимали вверх частые
безлистые ветки.  Деревья более правильной формы  сильно  ветвились  и
росли  раскидистыми  кустами  до  трех,  редко  четырех метров высоты.
Повсюду встречались мертвые стволы засохших деревьев.  Лишенные тонких
ветвей, они угрюмо рогатились самыми разнообразными видами вил и рогов
или покорно лежали на песке,  отличаясь от живых деревьев своим  чисто
серым   цветом.   Даже   толстые  стволы  выворачивались  из  земли  и
отламывались от корня от сильного пинка ноги.  Мы оценили это свойство
саксаула,  так как кругом был голый песок,  не покрытый никакой другой
растительностью, и  машины  стали  "садиться"  - зарываться в песок по
заднюю ось.  Своевременно подброшенный ствол саксаула подвигал  машину
вперед на добрых два метра.
     Несмотря на  холодный ветер,  мы изрядно взмокли,  пока пересекли
полосу песка на дне  котловины  Нэмэгэту.  Подъем  на  противоположный
склон тоже был тяжелым - черный щебнистый панцирь лежал  на  песке,  и
машины при подъеме сильно бороздили почву.  Резина газовских покрышек,
черная,  с  большой  примесью  сажи,  размягчалась  при   буксовке   и
снашивалась  буквально  на глазах.  Еще большую опасность представляли
мелкие щепки дробимого колесами саксаула - хрупкие,  но очень твердые,
они  втыкались  в  резину протектора и постепенно вдавливались вглубь.
Пришлось  установить  правило  -   на   каждой   остановке   тщательно
осматривать  покрышки  и  извлекать  с помощью отвертки или клещей все
кусочки саксаула  и  колючки.  Теперь  мы  почти  уничтожили  проколы,
вначале очень задерживавшие нас в пути по гобийскому бездорожью.
     Твердые гребни мелких гряд позволяли двигаться свободно. К нашему
несчастью, гряды шли параллельно одна другой, вкось направлению нашего
пути,  и  мы снова и снова бороздили песок во впадинах между ними.  От
солнечного нагрева на обширных полях черного щебня воздух  замутнел  и
заструился перед нами, скрадывая резкость контуров.
     Несколько километров  мы  поднимались  со  дна  котловины,   пока
наконец  выбрались  на  плато  с  крупным  щебнем.  Под  его  чернотой
просвечивала красная рыхлая почва.  Далеко впереди виднелась  глубокая
промоина, а за ней в мареве нагретого воздуха появился город. Красные,
оранжевые и желтые стены,  углы домов и кубы,  башни, узкие и высокие,
низкие   и  широкие;  купола,  арки,  ворота;  ущелья  улиц,  просторы
площадей - все это,  то ветхое,  полуразрушенное, то совершенно целое,
простиралось с  поразительной  реальностью  на  десятки  километров  к
скалам хребта и вдоль него - на восток и запад.
     Трудно было отделаться от видения, и я поднес к глазам бинокль. В
голубоватом призрачном мире стекла заструились и  задрожали  воздушные
потоки,  но  за  их  неверным  течением  отчетливее  выступили контуры
красных стен.  И  город  исчез  - сложнейший лабиринт ущелий и оврагов
предстал  передо  мною,  их  обрывы  были  размыты  самым  причудливым
образом; действительно получались башни, шатры и ряды колонн. Товарищи
притихли и только приглушенными голосами взывали друг к  другу,  прося
передать бинокли.
     Особенная, тревожная радость исследователя овладела мной.  Широко
раскинулась там,  впереди,  огромная  площадь размывов - ведь в каждом
обрыве,  каждой башенке могли таиться невиданные еще сокровища  науки.
Этот громадный призрачный город был в самом деле полон тайны:  сколько
загадок науки тысячелетиями скрывалось в его лабиринтах... И как много
сил и времени нужно на полное обследование!  Хотелось бы сразу же, сию
минуту мчаться на машинах прямо в глубину красных ущелий, бежать вверх
и вниз по обрывам, жадными внимательными глазами обшаривая каждый метр
склона, каждую гальку на дне промоины.
     Увы, для систематической работы нужно терпение!
     Нехотя расстались мы с чудесным видением. Машины повернули налево
по плато и спустились в углубление.  Город исчез из  виду,  и  тяжелый
песок опять замедлил наш путь.  Наконец мы  перебрались  через  низкий
увал  и  попали  в  небольшую котловинку,  обрамленную с востока узким
руслом.  За руслом поднималась высокая платообразная гряда, а в центре
котловины стоял овальный останец красноцветных пород высотой не больше
десяти метров,  с плоской верхушкой. Орлов, Громов, Эглон и Данзан уже
поджидали меня, окружив нового проводника.
     - Все.  Приехали! - крикнул мне Орлов и поджал губы, что означало
у него сильнейшее волнение,
     - Неужели здесь? - усомнился я. - Тут и обрывов-то нет...
     - Ансалмоо говорит, что кости лежат и там, дальше! - махнул рукой
на восток Данзан. - Но машины дальше идти не могут...
     - Эй! - завопил Эглон.
     Нетерпеливый латыш  потихоньку отделился от группы и устремился к
склону останца.  Размахивая неразлучным ледорубом,  Эглон указывал  на
склон  останца.  Мы  побежали  к  обрыву.  Прямо  над  нами из желтого
глинистого песка торчала огромная кость. Эглон и я быстро добрались до
нее,  обкопали и вытащили конец.  Разрушенный выветриванием, он не мог
послужить для определения.  Налицо огромные кости,  но какие  животные
захоронены тут - исполинские пресмыкающиеся (динозавры) или  громадные
древние  млекопитающие?  В  поисках доказательств мы рассыпались вдоль
подножия останца,  затем спустились в сухое русло.  И тут  повсюду  из
подмывов   песчаника  торчали  кости,  крупные  и  мелкие,  белые  или
светло-серого,  стального  цвета,   отлично   сохранившиеся.   Рабочие
принесли  кирки,  Орлов  с  Эглоном  принялись  вырубать  из песчаника
большую кость.  На дне ущельица солнце изрядно  грело,  мы  обливались
потом,  стараясь скорее получить доказательство и установить, с какими
животными нам придется иметь дело на том кладбище,  которое,  судя  по
виденному  нами  лабиринту  красного "города",  должно быть необычайно
велико.
     - Где вы там?  - позвал сверху Громов. - Эх вы, палеонтологи! Кто
это говорил - млекопитающие? А это что?
     Профессор шумно скатился по  крутому  уступу  и  протянул  нам...
превосходно сохранившуюся,  будто вытащенную из супа фалангу - костную
основу когтя хищного динозавра.
     - Вот и вопрос решен!  - в один голос воскликнули мы.  - Там, где
есть динозавры, нет млекопитающих.
     Действительно, в эпоху жизни динозавров крупные млекопитающие еще
не появились на Земле.
     - А я и раньше знал, что здесь динозавры, - похвастался Громов, -
у меня есть примета.
     - Ну, и дурни, - спохватился я, - зубы!..
     - Ну, конечно же, зубы, - отозвался Орлов.
     Волненье заставило  нас  позабыть  основную  примету,  по которой
можно   сразу   отличить   кладбище   ископаемых   млекопитающих    от
местонахождения   пресмыкающихся.   Самой   прочной   частью   скелета
млекопитающих являются зубы,  построенные из сложных  складок  толстой
эмали, в противоположность зубам пресмыкающихся. У этих ящеров, как бы
они велики ни были,  зубы всегда просто устроены  -  в  виде  костного
конуса, покрытого тонкой эмалью. Такие зубы на поверхности разрушаются
очень быстро.  У млекопитающих зубы при вымывании ископаемых  скелетов
на поверхность "переживают" все остальные кости.  Поэтому на  кладбище
млекопитающих  мы  найдем  на  поверхности  главным  образом  зубы,  а
пресмыкающихся - кости и только в  редких  случаях  ничтожные  обломки
зубов.  Палеонтолог, даже еще не приступая к раскопкам, уже по составу
обломков костей, валяющихся на поверхности, "начерно" знает: с ящерами
или со  зверями имеет он дело,  а следовательно - с мезозойскими или с
кайнозойскими отложениями...
     Нужно было   приступать   к   настоящему,   тщательному   осмотру
местонахождения.
     Вернувшись к машинам,  мы решили позавтракать,  так как  с  утра,
торопясь  доехать,  не  поели.  Затем  распределили участки,  чтобы не
ходить по пятам друг за другом.  Эглон и Орлов пошли немного  наискось
от  останца  -  на  северо-восток,  Громов  и  Данзан - прямо вверх по
промоине на север,  а я взял направление на восток через высокий увал,
загораживающий,  по-видимому,  красный лабиринт.  Машины с людьми пока
оставались на месте:  потом,  когда мы  осмотрим  местность  и  найдем
наиболее  подходящее  для  раскопок место,  мы попробуем подобраться к
нему поближе, чтобы не таскать на себе грузы...
     Ветер подгонял меня в спину,  все больше свирепея и продувая даже
ватник.  Однако шел я тяжело -  на  длинном  подъеме  как-то  особенно
чувствовалась  высота,  которая  здесь,  на  бэле Нэмэгэту,  достигала
примерно тысячи семисот метров.  Повар  Никитин  прошел  правее  меня,
обогнал  и  скрылся  за  гребнем.  Наш веселый повар оказался одним из
самых страстных охотников за костями, хотя его малоподвижная профессия
никак  не  давала бедняге развернуться.  Перевалив через один увал,  я
увидел  впереди  еще  такой  же,  только  усыпанный   более   крупными
многогранниками.  Щебень  с  грохотом  осыпался  под ногами на спуске.
Склон внезапно закончился отвесной стеной.  На пятнадцать метров  ниже
находилось  дно сухого русла,  разделявшего два параллельных увала.  Я
заметался на сыпком краю  обрыва  в  поисках  безопасного  спуска,  но
такого не нашлось. Левее оказалась узкая боковая промоина, в которую я
и спустился,  вернее,  свалился.  Но падение затормозилось  о  стенки,
песок  внизу  смягчил  удар.  Только  взобравшись  на вторую гряду,  я
увидел,  что в полукилометре ниже по руслу склоны были гораздо положе.
Но  уж  так бывает всегда,  когда торопишься пересечь горную местность
прямиком по намеченному направлению!
     Странен и  необычен  был ландшафт,  раскинувшийся передо мной.  Я
находился на уровне поверхности бэля, сплошь покрытой панцирем черного
щебня  и  крупных  черных  камней,  обточенных ветрами и песком в виде
пирамид с острыми ребрами  так  называемых  пустынных  многогранников.
Бесчисленные  промоины  и ущелья вскрывали породы,  из которых состоял
бэль,  поэтому по черному фону змеились красные,  оранжевые,  желтые и
серовато-желтые  ущелья  с  отвесными стенами,  а на дне ущелий лежали
серые,  голубоватые в дневном свете пески сухих русел.  Растительности
почти  не  было,  не  было никаких признаков животной жизни.  Желтые и
красные башни и колонны чередовались в  рядах  обрывов,  уходивших  на
много километров на восток, к Гильбэнту.
     Ветер назойливо шумел по  давно  обдутой  до  последней  песчинки
поверхности плато. Воздух был чист, и ясное, без единого облачка, небо
еще   сильнее   подчеркивало   безжизненное   одиночество   лабиринта,
огражденного совершенно голыми серыми скалистыми кручами Нэмэгэту.
     Слабый крик  нарушил  молчание,  казавшееся  вечным.   Я   увидел
маленькую  фигурку,  карабкавшуюся  на  гребень  около угла котловины,
намеченного мною для спуска.  Это был повар.  На плече  Никитин  тащил
какой-то черный,  несомненно, тяжелый предмет. Я ускорил шаги, и через
несколько минут повар  с  торжеством  опустил  на  землю  передо  мной
двухпудовый кусок бедра громадного динозавра. Энтузиаст едва переводил
дух и от подъема, и от веса своей находки. Всегдашняя улыбка сменилась
буквально сиянием.
     - Там  много  костей  лежит,  -  показал он на промоину,  - я как
увидел,  так сразу схватил эту и поволок к машинам.  Какая  громадина!
Вот так кость...
     - Вот что,  Иван Николаевич, - серьезно начал я, - если вы хотите
сделаться настоящим палеонтологом, то сразу и навсегда запомните такое
правило... Да что там правило - закон!  Если  найдете  что-нибудь,  то
никогда  нельзя  ничего  трогать  и тем более хватать отдельные куски.
Сначала надо зарисовать,  занумеровать,  потом принять меры,  чтобы не
рассыпалось,  и лишь после всего этого брать,  тут же упаковывая...  А
так делать не годится - схватил первое попавшееся и понес.
     Смущенный повар вытер пот и безропотно взвалил на  плечо  тяжелую
кость...
     - Пойдемте посмотрим, и я положу ее на место...
     Мы спустились в ущельице с большим трудом. Как вынес отсюда повар
свою добычу, карабкаясь по отвесной стене?
     Плита - слой твердого песчаника - образовала в  более  податливых
разрушению  глинистых  породах  широкий  уступ.  На этом уступе лежало
множество костей - широкие дуги громадного таза, толстые, как поленья,
обломки  костей конечностей,  хищно изогнутые когтевые фаланги...  Да,
здесь была вымыта из породы задняя половина скелета громадного  ящера.
Но   напрасно  Никитин  нес  обратно  громоздкую  кость.  Скелет  весь
рассыпался и был непоправимо испорчен  выветриванием.  Солнце,  мороз,
вода  и ветер уже сильно разрушили лежавшие на поверхности кости.  Вся
плита была усеяна продолговатыми кусочками характерного  светло-серого
цвета,  на  которые,  как  на щепки,  распадается ископаемая кость при
выветривании.
     Уступ песчаника выдвигался над узкой промоиной, круто спадавшей к
дну  котловины.  Водоток промоины был усеян обломками костей,  замытых
весенними потоками в глину, теперь затвердевшую, как цемент.
     Мы с   Никитиным  быстро  спустились  в  котловину.  Внизу  стена
западного  увала  оказалась  состоящей  из   целого   ряда   выступов,
кулисообразно  заслонявших  один  другого  до  самого  южного  предела
котловины, где высился похожий на нос броненосца конечный выступ вала.
Та  же  плита  твердого  песчаника  проходила посредине высоты обрыва,
образуя ступень на двадцати метрах высоты над котловиной. Мы забрались
на нее и пошли,  огибая выступы. За третьим выступом бросилась в глаза
груда ребер исполинского динозавра.  Смещенные с  лежавшего  под  ними
позвоночника,  ребра громоздились,  как куча хвороста. В склон уходили
большие лопатки,  а  из  плиты  торчали  высокие  отростки  гигантских
позвонков.  Дальше  в  промоине рассыпавшаяся хищная лапа еще топырила
свои  чудовищные  когти.  На  следующем  выступе  в  отломе  песчаника
выделялась  белая  челюсть  с  кинжалообразными черными зубами,  эмаль
которых блестела,  как у живого зверя,  будто  пробужденного  от  сна,
длившегося  семьдесят  миллионов  лет.  В  дне  промоины  и  выносах в
котловине белели и серели разломанные кости - позвонки,  куски черепа,
кости громадных лап.
     Забыв обо всем на  свете,  я  носился  вверх  и  вниз  по  крутым
осыпавшимся склонам,  наклонялся над темными оврагами,  заглядывал под
выступы плит. И повсюду, почти на каждом выступе, в каждой промоине, я
видел  новые  и  новые  кости  или  части  целых скелетов,  а до конца
котловины оказалось двадцать  два  таких  выступа.  Несметные  научные
сокровища были разрушены,  уничтожены здесь тысячелетиями выветривания
и размыва, пока они предстали перед взором ученого.
     Но, конечно,  еще  большее  количество остатков ископаемых ящеров
скрывалось в глубине этих обрывов. Разрушенные скелеты не представляли

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг