Тени достигли двух десятков метров длины, лучи угасли, и черные стрелы
растворились в черноте щебня. Слабый звездный свет едва отблескивал на
поверхности щебня, когда я возвращался к лагерю, туда, где колебалось,
вздымаясь и падая, багровое пламя, полускрытое силуэтами машин,
казавшихся исполинскими на гладкой земле.
Двадцать второе октября прошло продуктивно; мы сделали сто
шестьдесят километров и находились довольно близко от Сайн-Шанды...
Всякие следы дороги исчезли еще вечером при въезде в котловину. Наутро
мы тоже не смогли их разыскать.
Пески и глины грязноватых, неярких цветов были рыхлой, неверной
почвой для машин. Горы и холмы из твердых пород с их резкими,
определенными формами уступили место расплывчатым увалам и засыпанным
песками останцам.
Пришлось пробиваться по бугристым пескам вдоль столбов - никакой
надежды объехать эту простершуюся во все стороны равнину не было.
Машины раскачивались и судорожно дергались, то одолевая очередной
бугор, то глубоко распахивая кочку колесами. Впереди поднимался
невысокий останец - возможный путь на плато. Увы, едва лишь мы,
форсируя до предела моторы, одолели песчаный склон, как с вершины
останца открылась местность, состоявшая из бесконечных, запесчаненных
равнин. Среди них там и сям торчали останцы красноцветных гобийских
пород. Временами более высокие гряды округлых гор преграждали путь. На
гребне одной из таких гряд мы нашли заметно прокатанный автомобильный
след вдоль старой верблюжьей тропы. Множество халцедонов усеивало
тропу. Я поднял валявшийся среди них кусок окаменелой кости, судя по
характеру окаменения - динозавра. Поехали по старой автодороге,
проходившей в стороне от телеграфной линии и извивавшейся по верхушкам
холмов и грядок, чтобы избежать запесчаненной поверхности равнины.
У подножия одного из холмов стояла юрта, настолько запыленная,
что она почти не выделялась среди окружавших песчаных кочек. Это
оказалась телеграфная станция, и мы с удовольствием узнали, что до
Сайн-Шанды осталось не больше восьмидесяти километров. Дорога
становилась все более накатанной между широкими размывами и оплывинами
красных и лилово-серых глин и песчаников.
Несколько раз мы останавливались, сейчас же покидая машины и
привычно рассыпаясь "веером" по окрестным холмам. Несмотря на беглость
осмотра, все чаще попадались обломки костей, в том числе кусок бедра,
фаланга пальца динозавра, щитки черепах. Не было сомнения, что здесь
находилась область развития меловых отложений, к западу от аймака.
Однако гораздо лучше было поскорее попасть в Сайн-Шанду, не тратя
времени на дальнейшие поиски, там найти проводника, а также, устроив
базу, облегчить машины для разъездов по бездорожью. Размывы глин стали
еще причудливее; замшево-серые купола, лиловатые конусы, красные
цилиндрические башни, ребристые желтые стены...
Наконец мы выбрались из лабиринта размывов на щебнистую равнину,
поросшую ковыльком. Около семидесяти километров мы прошли от ночлега,
но тут дорога отвернула от столбов - вдоль них пошел лишь слабо
накатанный след. Пронин затормозил и выжидающе выглянул из кабины. Я
посмотрел на членов "коллегии проводников" - смущение было на лицах
Данзана и Эглона. По внезапному вдохновению я решил, что такая хорошая
дорога не может идти никуда в другое место, кроме аймака, хотя бы она
и круто заворачивала на север. Я махнул Пронину рукой в сторону от
столбов. Тотчас же из кабины высунулся Громов и с ехидным смешком
осведомился, как это мы решаемся покинуть спасительные столбы. Приняв
важный вид, я приказал подчиняться "проводнику".
Наслаждаясь хорошей дорогой, "Дзерен" понесся на предельной
скорости. Отставший "Смерч" сначала было заметался у поворота, потом
стал догонять нас. Дорога пересекла мелкосопочник без русел, поднялась
на длинный хребетик и по нему вышла на бесконечную и безжизненную
равнину, очень светлого, желто-серого, цвета от бесчисленных белых
камешков и малозаметной сухой и редкой травы. Дорога расширилась почти
вдвое и превратилась в настоящий тракт после того, как соединилась с
другой дорогой, шедшей с северо-запада.
Сомнений, что мы приближались к аймаку, не оставалось. Все же,
завидев издалека арата, ехавшего на верблюде, мы замедлили ход и
осторожно приблизились, призывно махая руками. Старик арат, нисколько
не удивившись автомобилю, сообщил, что до аймака километров пятьдесят
такой же хорошей дороги. Мы поблагодарили арата, и он поспешно отвел
верблюда, чтобы животное не испугалось при запуске мотора, доказывая
опытность во встречах с машинами.
Подъехал "Смерч", и Орлов, вторя Громову, стал прохаживаться
насчет удаления от столбов и напуганных "проводников". Я решил
отомстить. Подмигнув товарищам, я принял убитый и пристыженный вид и
сообщил, что мы заблудились и едем вовсе не в Сайн-Шанду, а в какой-то
сомон. Придется ехать обратно. Товарищи вторили мне, сокрушенно качая
головами, Андреев разозлился и стал требовать остановки, чтобы
заправиться горючим. Орлов стоял с растерянным видом, не понимая
каверзы. Насладившись местью, мы быстро завели машину и двинулись в
прежнем направлении. Бранные выкрики товарищей, смекнувших обман,
понеслись нам вслед, но мы быстро вышли из пределов их досягаемости.
Весело поглядывая друг на друга, "проводники" занялись беспечным
разговором. Дело сделано, машины можно считать уже пришедшими в аймак
через восемьсот километров гобийских гор и впадин. Больше не нужно
тщательно следить за местностью, запоминать все повороты, рассчитывать
пригодность почвы для передвижения машин...
Машина остановилась. Пронин пулей выскочил из кабины. Я
недоуменно окликнул его, но шофер, не отвечая, стал яростно чесаться
об угол борта, потом снял ватник и тщательно осмотрел его с изнанки. Я
успокоился - ничего не случилось, просто очередная колючка из лагеря
"ревущего столба" дошла до кожи шофера.
Машины понеслись снова. Мы с Данзаном заговорили о наводнениях,
иногда случающихся в Гоби. Я удивлялся, откуда берется столько воды,
чтобы напитать и заполнить все бесчисленные сухие русла, песчаные
впадины, массивы рыхлых отложений.
- А знаете, какой идет дождь! - возбужденно крикнул
Данзан. - Нельзя говорить - слышно только ш-ш-ш-ш-ш! - изо всех сил
зашипел геолог.
Машина затормозила, толчком дернула нас вперед. Опять Пронин
выскочил, обежал вокруг машины и молча вернулся в кабину. На мой
вопрос он лаконично ответил, что посмотрел резину.
Машина тронулась. Я увидел, что Данзан смеется, и догадался, что
шофер, услышав энергичное шипение Данзана, решил, что спускает баллон.
А что, если испробовать это снова? По безмолвной команде все трое
набрали воздуху и хором зашипели: ш-ш-ш-ш-ш-ш!
Сцена осмотра баллонов повторилась заново. Убедившись, что все в
порядке, Пронин подозрительно взглянул вверх, увидел смеющиеся лица,
рассердился.
- Если еще будете шипеть - не повезу! - сверкнул он цыганскими
глазами и втиснулся боком в кабину.
Пологие, широкие холмы, просторная светлая равнина... Машины
летели по отличной дороге, их длинные тени в заходящем солнце убегали
вперед по щебню и пыли. Мы вышли из безлюдной Гоби - на востоке
поднялась гряда низких холмов, на них - дома, освещенные солнцем,
казались парусами в море. Аймак приближался. Он был населеннее
Далан-Дзадагада, судя по числу домов.
Справа и сзади вынырнули из-за бугра столбы - верные друзья и
маяки на пройденном пути. Широкое сухое русло огибало холмы аймака,
песок в нем был укатан машинами, и мы пересекли его без задержки.
Однако едва мы поднялись на последний ряд холмов, как кончился бензин.
Машины шли на последних литрах - пришлось задержаться для заправки.
Множество халцедонов блестело на солнце, разбросанных среди
стебельков засохшей травы. Таких крупных мы еще не встречали и с
воодушевлением принялись за сборы, но, к сожалению, бензин был налит
очень скоро...
Машины приблизились к домам на южной окраине аймака. Мы долго уже
находились в Гоби, и даже одноэтажные домики казались нам
внушительными. Здесь же высились двухэтажные великаны!.. Право, мы
въехали в величественную столицу! Про эту относительность масштабов и
оценок, целиком зависящую от бытовых условий, никогда не следует
забывать историку, этнографу, писателю...
У белого домика с двумя высокими крылечками мы остановились.
Аймагин дарга - начальник аймака - оказался в своем кабинете. Пока мы
разговаривали о пройденном пути, о наших мелких, но неотложных нуждах
(квартира, баран, хлеб), солнце село за невысокие темные горы, там, за
линией столбов, приведшей нас сюда. Я вышел на крыльцо и невольно
съежился - знобящий холод сразу проник под ватник. Усталые спутники
ожидали, понурившись, закутавшись кто во что горазд. Стало жаль верных
товарищей.
Посыпались распоряжения - Данзан с рабочим и Эглоном отправились
на мясокомбинат, в пекарню и магазины, а мы, взяв уполномоченного
аймака, направились в отведенную квартиру. Первую, находившуюся
поблизости, забраковали из-за тесноты. Трудно было с помещениями в
этом аймаке - многолюдном, быстро развивавшемся центре. Пришлось
переправиться на северную окраину аймака, под склон плато,
окаймлявшего поселок с севера и востока.
Маленький домик бывшей ветеринарной аптеки стоял на самом краю
поселка, близ каких-то нарытых в войну ям и канав. Помещение не могло
вместить всех - перед входом поставили палатку, где разместилась
"научная сила", предпочитавшая свежий воздух. Быстро и дружно убрали
помещение, машины выгрузили, плиту затопили. На вымытом столе
загорелись свечи, синий махорочный дым низко стлался в еще не
нагревшемся доме. Но холод и свирепый ветер не проникали сюда - мы
опять устроили свой, русский, дом в новой области гостеприимной страны
после пятидневного пути через Гоби. Задача перебазировки была
выполнена быстро, следовательно - удачно. Еще неделя работы вокруг
Сайн-Шанды, и путешествие этого года придет к концу...
Люди устали. Сказывалась трудная дорога. То один, то другой
опускал голову на край стола, не в силах бороться с дремотой. Пронин
принялся доставать постель, решив не ждать обеда. Его примеру
собирались последовать многие.
Остаться без обеда было обидно: торопясь доехать до аймака, мы не
ели весь день. Я подошел к дремавшему Громову и пошептался с ним.
Профессор поднял очки на лоб, пошарил вокруг себя и извлек из груды
тюков на полу маленький бидон. Эглон проснулся и зычно скомандовал:
"Подходи с кружками!"
Громов с Эглоном налили всем понемногу спирта. Спирт подбодрил
людей, появился аппетит. Как раз поспел суп и вареная баранина. Свежий
хлеб после гобийских твердых лепешек улучшил вкус позднего обеда.
Разогревшись в домике, мы разделись и забрались в мешки в своей
палатке, даже не затопив приготовленной печурки.
Двадцать четвертого октября провели на новой базе в аймаке.
Подыскивали проводника, заново распределяли вещи. Тщательно проверили
количество бензина: здесь оставляли "железный" запас на возвращение в
Улан-Батор. Конечно, мы могли бы взять бензин в аймаке, но только с
"отдачей натурой". Тогда пришлось бы гонять сюда машину из
Улан-Батора. Как раз этого я хотел при всех случаях избежать.
Закупоренную бочку завернули в кошму, обвязали и заперли в маленькой
кладовой домика. Ящики с коллекциями, водяные баки, третья палатка и
запасные колья - все это оставлялось здесь на время маршрута.
К концу дня пришел проводник - пожилой арат с жировой шишкой на
голове, назвавшийся странным прозвищем Кухо ("Кукушка"). Только
позднее он сообщил мне свое настоящее имя - Намцерен. Мы уговорились о
выезде завтра на рассвете, но этот план неожиданно нарушился. На
закате резко похолодало, свирепый ветер завыл, скатываясь на нашу
маленькую усадьбу прямо сверху, со склонов плато. Он подул с полчаса,
усилился, перешел в настоящую бурю и пригнал тяжелые белесоватые
облака. Пошел снег. Скоро все покрылось плотной белой пеленой, а ветер
все крутил и взбрасывал снег, будто не мог уложить его как следует.
Надежды на завтрашний выезд становились сомнительными - что мы могли
видеть под снежным покровом? А видеть в этом новом для нас месте мы
должны были все! Прислушиваясь к реву ветра и свистящему шороху сухого
снега, мы сидели с Громовым за столом, рассуждая о пройденном пути.
Зябкий Орлов в начале бури удалился в палатку и забрался в спальный
мешок.
Громов ожесточенно тянул свою трубку и желтым с обгорелой кожей
пальцем водил по карте вдоль синей линии нанесенного маршрута. Склонив
голову набок, округлив глаза и высоко подняв брови, профессор по
обыкновению стал похож на большую хищную птицу, взъерошенную и
обветренную бесконечными ветрами Гоби. Только гладко выбритое лицо
напоминало о щегольски одетом ученом, расхаживавшем некогда по
Улан-Батору в светлом костюме с белоснежным воротничком.
Я посмотрел на часы. Близилось к полуночи. Шум ветра за тонкими
глинобитными стенами не умолкал. Завывала метель, не наша - гобийская,
несшая снег пополам с песком и пылью. Все спали, вплотную сдвинув
койки, только за перегородкой в другой комнате возился повар. Через
проем отсутствовавшей двери мне было видно, как Никитин тер
слипавшиеся глаза.
- Иван Николаевич, - позвал я, - ложитесь спать!
- Так ведь надо все заготовить на два дня. Пока там найдем место,
станем лагерем...
- Можете спать, завтра не поедем: видите, что делается.
Повар обрадованно взглянул на меня, в несколько минут убрался и
затих. Не хотелось выходить из теплого дома в бурную и морозную тьму.
Но мы с Громовым мужественно преодолели несколько шагов до палатки, в
которой давно и беззаботно храпели Эглон и Орлов. Растопили печь. Едва
палатка чуть обогрелась, мы забрались в мешки - долго топить не
годилось: палатка намокла бы от подтаявшего снега.
Еще день стояли мы в аймаке. Все дела были сделаны, наблюдения
приведены в порядок, и все с радостью следили, как быстро испаряется
выпавший снег, именно не тает, а испаряется. Непривычная картина белых
холмов и равнин уступала место давно знакомой - камни, щебень, песок и
сухая трава...
Глава шестая
"БОГАТЫЙ СТОЛ"
Незнакомый начальник - тигр,
Незнакомая местность - ад.
Старая поговорка
Двадцать шестого октября, в холодных рассветных сумерках, мы
взяли курс на черный гребень, видневшийся на юго-западе. Разделившись
на три группы, мы довольно быстро осмотрели горы Тушилге ("Спинка") и
Чойлингин ("Вытянутый"), а также окружающие их рыхлые породы
верхнемелового возраста. Мы пытались установить характер связи этих
рыхлых пород с многочисленными обломками костей динозавров,
захороненных в них, и слагавших горы уплотненных и перемятых в складки
песчаников и углистых сланцев верхнеюрской эпохи.
Мне достались горы Чойлингин. Черные породы нагрелись на солнце,
в защищенных от ветра ущельях было жарко. От торопливой ходьбы пот
катился по лицу градом. Наконец я утомился и присел покурить на
остатке стены в развалинах старого монастыря. Монастырь был, видимо,
беден и невелик - стены домов сложены из неровных кусков тех же черных
камней, какие валялись вокруг. Высоко, в самой глубине горного
массива, в замкнутой со всех сторон разнокалиберными уступами долинке
спрятались эти развалины. Сюда заходил только слабый ветерок,
шелестевший нетронутым дерисом. Я с наслаждением затягивался из
толстой самокрутки - редко удавалось покурить так, чтобы ветер не
раздувал папиросу, не сыпал искрами на одежду и руки, не забивал дым
обратно в нос и в рот...
Выбравшись из гор, я спустился до последнего уступа и с него
увидел наши машины на темной и пустой равнине. Два ширококронных
хайляса виднелись в стороне. Я разглядел в бинокль Громова и Данзана
близ машины - значит, они уже выполнили свою задачу.
Проехав дальше, мы увидели, как базальты покрывали толстым слоем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг