было...
Спартанцы, видимо, признали Эгесихору наследницей своей героини, они
несли ей цветы и наперебой звали в свои дома. Эоситей отклонил все
приглашения и повез своих прекрасных спутниц в большой дом с обширным
садом. Множество рабов разного возраста выбежали принять лошадей, а
спартанец повел свою возлюбленную и ее подругу во внутренние, довольно
скромно обставленные покои. Когда девушки остались на женской половине,
вовсе не так строго отграниченной от мужской, как в Афинах, Таис спросила
подругу:
- Скажи, зачем ты не останешься здесь, в Спарте, где ты родная, где
нравишься народу?
- Пока у меня есть моя четверка, красота и молодость. А дальше что?
Спартанцы бедны - видишь, даже племянник царя едет наемником в чужую
страну. Поэтому я - гетера в Афинах. Мои соотечественники, мне кажется,
увлеклись физическим совершенством и воинским воспитанием, а это
недостаточно теперь для успеха в мире. В древности было иначе.
- Ты хочешь сказать, что лаконцы променяли образованность и развитие
ума на физическую доблесть?
- Еще хуже. Они отдали свой мир чувства и разума за боевое военное
превосходство и тотчас попали под жестокую олигархию. В беспрерывных
войнах они несли смерть и разрушение другим народам, никому не желая
ничего уступать. И теперь моих соотечественников в Спарте много меньше,
чем афинян в Аттике. И спартанки отдаются даже своим рабам, лишь бы было
больше мальчиков, которых рождается очень мало.
- Я понимаю теперь, почему ты не хочешь оставаться здесь, прости меня
за незнание, - Таис обняла Эгесихору, и та, растроганная, прижалась к ней
подобно Гесионе.
Спартанцы не хотели так быстро отпускать своих очаровательных гостей,
день за днем заставляя их откладывать отъезд. Наконец Таис категорически
заявила, что ее люди разбегутся и ей пора приводить в порядок наспех
собранные в путь вещи.
Обратный путь был гораздо более долгим. Таис хотела хорошенько
посмотреть незнакомую ей страну. Поэтому Эгесихора и Эоситей умчались
вместе на четверке, а Менедем стал возницей Таис. Они ехали не спеша,
иногда сворачивая с главной дороги, чтобы посмотреть легендарное место или
старый храм. Таис поразило огромное количество храмов Афродиты, нимф и
Артемис. Святилища, скромные по размерам, укрывались в священных рощах,
которыми была усеяна буквально вся Лакедемония. Поклонение женским
божествам в Спарте соответствовало высокому положению спартанских женщин,
свободно разъезжавших и ходивших повсюду без сопровождавших,
отправлявшихся в одиночку в дальние поездки. Участие девушек в
гимнастических упражнениях, атлетических соревнованиях, общественных
празднествах наравне с юношами не удивляло гетеру - она много об этом
слышала. Праздники здесь собирали не только показывавших свои достоинства
обнаженных юношей, но и девушек, гордо шествовавших мимо толпы восхищенных
зрителей в храм для жертвоприношений и священных танцев.
Все гетеры высшей коринфской школы считали себя знатоками танцев и
руководили юными ученицами - аулетридами. Древнее сочинение о танцах
Аристокла учили наизусть. Но превосходное исполнение танцев множеством
людей прямо на улицах Таис впервые в жизни увидела в лакейской столице. В
честь Артемис, здесь считавшейся богиней безупречного здоровья, совершенно
нагие девушки и юноши танцевали "Кариотис" - очень гордый и величавый
танец, или "Лампротеру" - танец чистоты и ясности. Танец "Гормос"
исполнялся людьми постарше - обнаженные мужчины и женщины кружились
кольцом, взявшись за руки, изображая ожерелье.
Совсем очаровал гетеру "Ялкаде" - детский танец с чашами воды. Слезы
восторга подступили к горлу, когда она следила за рядами прелестных
спартанских детей, полных здоровья и удивительно владевших собою. Все это
воскресило в глазах Таис обычаи древнего Крита и предания о праздниках
Бритомартис - критской Артемис.
Влияние древней религии с главенством женских божеств здесь ощущалось
гораздо сильнее, чем в Аттике. В Спарте при меньшем числе людей было
больше земли, и лаконцы могли отводить места под луга или рощи.
Действительно, Таис видела по дороге гораздо больше стад, чем на таком же
отрезке пути от Афин до Соуниона - оконечного мыса Аттики, где над
страшным обрывом у берегового утеса воздвигается новый храм Голубоокой
Девы.
Менедем и Таис доехали до Гитейона лишь после заката и были встречены
пожеланием долгой жизни и многих детей, какие раздаются во время нимфия -
брачного торжества. Менедема это почему-то рассердило, он хотел было
покинуть круг веселых соратников, как вдруг явился маленький мессениец и
объявил, что все готово к завтрашней охоте.
Военачальники, от самого стратега Эоситея до последнего декеарха,
возликовали.
В обширных камышовых зарослях между Эвротом и Геласом обосновалось
стадо громадных кабанов. Их ночные вылазки нанесли немалый урон окрестным
полям и даже священной роще, которую всю изрыли голодные свиньи. Охота на
кабанов в камышах особенно опасна. Охотник ничего не видит вокруг, кроме
узеньких тропинок, протоптанных животными в разных направлениях. Словно
высокие стены, стояли камыши локтей в семь высотою, закрывающие полнеба. В
безветренной духоте звонко хрустят то там, то сям сухие стебли. В любое
мгновение камыш может расступиться, пропуская разъяренного секача с
длинными острыми, как кинжалы, клыками или взбешенную свинью. Движения
животных подобны молнии. Растерявшийся охотник нередко не успеет
сообразить, как оказывается на земле с ногами, рассеченными ударом клыков.
Кабан еще не столь злобен: ударив, он пробегает дальше. Свинья хуже -
свалив охотника, она топчет его острыми копытами и рвет зубами, выдирая
такие куски мяса и кожи, что раны потом не заживают годами. Зато неистовое
напряжение в ожидании зверя и короткое, яростное сражение с ним очень
привлекают храбрецов, желающих испытать свое мужество.
Воины с таким увлечением принялись обсуждать план завтрашней охоты,
что обе гетеры почувствовали себя забытыми. Эгесихора не преминула
напомнить о своей великолепной особе. Эоситей прервал совещание, подумал
недолго и внезапно решил:
- Пусть наши гостьи тоже примут участие в охоте. Вместе так вместе -
и в Египет и в камыши Эврота!
Менедем поддержал его с такой горячностью, что старшие воины невольно
рассмеялись.
- Это невозможно, господин, - возразил мессениец, - мы погубим
красавиц, и только!
- Подожди! - поднял руку Эоситей. - Ты говоришь, что тут, - он
показал на чертеж местности, сделанный на земле, - древнее святилище
Эврота. Наверняка оно стоит на холме.
- Совсем небольшой пригорок, от святилища осталось лишь несколько
камней и колонн, - сказал охотник.
- Тем лучше. А здесь должна быть поляна: камыши ведь не растут на
холме?
Мессениец согласно кивнул, и начальник воинов тут же распорядился
изменить направление гона. Главные охотники укроются на окраине камышовой
заросли, перед поляной, а обе гетеры спрячутся в развалинах храма. Другая
часть воинов будет сопровождать загонщиков на случай нападения зверей.
Небольшой щит и копье - вот и все вооружение смельчаков, более опытные
прибавили к этому длинные кинжалы.
Кутаясь в светлые, под цвет сухих камышей химатионы, Эгесихора и Таис
старались улечься поудобнее на широких глыбах перекрытий, еще уцелевших на
шести низких колоннах святилища Эврота. Им строго приказали не подниматься
и не шевелиться, когда загонщики погонят кабанов к реке, и обе подруги
старались заранее найти удобное положение. Поляна была как на ладони.
Отчетливо различались фигуры Эоситея, Менедема и еще двух охотников,
укрывшихся за пучками сухого камыша у высокой стены зарослей, к западу от
поляны. Чтобы показать презрение к опасности, лакедемоняне были без
одежды, как в военных упражнениях, и разрешили себе только боевые поножи.
Гетеры понимали, что каждый из них рискует очень многим. Уход из жизни для
профессионального воина не представлял ничего ужасного - в каждом эллине
было воспитано мудрое и спокойное отношение к смерти. Надгробные памятники
и в Аттике, и в Лаконике, и в Беотии говорили о задумчивом прощании,
светлой и грустной памяти об ушедших, без протеста, отчаяния или страха.
Но для спартанца-воина куда хуже, чем смерть, было увечье, лишавшее его
возможности сражаться в рядах своих соплеменников, а свободный
лакедемонянин ничего больше не хотел.
Послышался треск камыша, и на поляне показался огромный секач.
Подруги замерли, вжавшись в камень. Зверь принюхивался, поворачивая
туда-сюда свое тело. Негнущаяся шея не давала возможности кабану вертеть
головой, и эта особенность зверей спасла немало охотничьих жизней.
Из-за камышовой кочки медленно поднялся Менедем. Опустив левую руку
так, что щит прикрыл нижнюю часть живота и бедра, он слегка свистнул.
Кабан мгновенно повернулся и получил удар копья глубоко в правый бок: со
звонким хрустом сломав древко, он ринулся на атлета. Клыки глухо лязгнули
по щиту, и Менедем не устоял. Оступившись, спартанец полетел вверх
тормашками в неглубокую яму. С боевым кличем на зверя набросился Эоситей.
Кабан подставил ему левый бок, и все было кончено. Сконфуженный Менедем
начал укорять своего начальника за вмешательство. Гораздо интереснее было
бы самому прикончить зверя!
А через несколько минут, едва только зашумели-загремели загонщики, от
камышей внезапно выскочило сразу не меньше десятка крупных кабанов. Звери
опрокинули двух воинов, стоявших у правого угла поляны, понеслись к реке,
повернули и напали на Эоситея и Менедема. Менедем отбивался от взбешенной
свиньи, а Эоситей сразу же был повержен особенно громадным секачом. Седая
щетина высоко вздыбилась на могучем хребте, слюна и пена летели с
лязгающих клыков в ступню длиной. Эоситей, потеряв щит, выбитый ударом
зверя, бросив копье, вжался в землю и крепко сжимал длинных персидский
нож. Секач резким толчком рыла старался подбросить его, чтобы достать
клыками, клал на спину спартанца огромную голову и, подгибая передние
ноги, силился зацепить клыками. А Эоситей отодвигался, напряженно следя за
чудовищем, и все никак не мог нанести ему смертельный удар. Эгесихора и
Таис не дыша следили за борьбой, забыв про Менедема, сдерживавшего атаку
старой, опытной в сражениях свиньи. Эгесихора вдруг вцепилась в плечо
Таис: секач подталкивал Эоситея к выступу кочковатой почвы, еще немного, и
стратегу некуда будет подвигаться, и тогда...
- Аи-и-и-и! - издала пронзительный "ведьмин" визг Таис. Хлопая в
ладоши, она перегнулась с каменной глыбы.
Кабан резко метнулся в сторону, чтобы взглянуть на нового врага.
Этого мгновения хватило Эоситею, чтобы ухватить секача за заднюю ногу и
погрузить кинжал в его бок. Кабан вырвался, только Геркулес или Тесей
могли бы удержать такого гиганта, и прянул к Таис. Знаменитая танцовщица
обладала реакцией амазонки, успела откинуться назад и свалиться по ту
сторону каменной плиты. Секач всей тяжестью грянулся о камень, пробороздив
на пестрых лишайниках глубокую, забрызганную кровью рытвину. Эоситей,
подобрав копье, прыгнул к зверю, который уже изнемог от раны и позволил
нанести себе еще удар, закончивший схватку. Слева раздался победный вопль
- это товарищи Эоситея и Менедема справились наконец со своими зверями, да
и Менедем прикончил свинью. Спартанцы собрались вместе, отирая пот и
грязь, восхваляя Таис, получившую все же два порядочных синяка при падении
на камни. Загонщики уже миновали заросли перед поляной, и гон ушел к
северу туда, где стояли младшие военачальники. Четверо охотников,
сражавшихся на поляне, решили идти к Эвроту, омыться и поплавать после
битвы, пока слуги будут разделывать добычу и готовить мясо для вечернего
пира. Эоситей посадил Таис на свое широкое, порядком исцарапанное плечо и
понес к реке, сопровождаемый шутливо-ревнивой Эгесихорой и неподдельно
угрюмым Менедемом.
- Смотри, Эоситей, предупредил ли ты наших красавиц об опасных
свойствах Эврота! - крикнул Менедем в спину начальнику, широко шагавшему
со своей прекрасной ношей. Эллины любили носить обожаемых женщин - это
служило знаком уважения и благородства стремлений. Стратег не ответил и,
только опустив Таис на землю у самого берега, сказал:
- Эгесихора знает, что Эврот течет из-под земли. В его верховьях,
около Фения в Аркадии, где "Девять Вершин", есть развалины города,
называвшегося в честь жены Ликаона, пеласга, сына Каллисто. Под
девятиглавой горой Ароанией есть ущелье страшной глубины, в котором даже
летом лежит снег. Из ущелья небольшим водопадом падает на скалу ручей
Стикс. Вода его смертельна для всего живого, разъедает железо, бронзу,
свинец, олово и серебро, даже золото. Черная вода Стикса бежит в черных
скалах, но потом становится ярко-голубой, когда скалы испещряются
вертикальными полосами черного и красного - цветами смерти. Стикс впадает
в Критос, а тот - в нашу реку и, растворяясь в ней, делается безвредным.
Но в какие-то дни, известные лишь прорицателям, струи Стиксова ручья не
мешаются с водой Эврота. Говорят, их можно увидеть - они отливают радугой
старого стекла. Того, кто пробудет в этой струе некоторое время, ждет
аория - безвременная смерть. Вот почему купанье в нашей реке иногда может
причинить беду.
- А как же вы все? Неужели не решаетесь?
- Клянусь Аргоубийцей, мы даже не думаем об этом, - сказал
подоспевший Менедем, - всех нас ждет аоротанатос (ранняя смерть).
- Тогда зачем же пугаете нас? - укорила спартанцев Таис, распуская
узел ленты под тяжелым пучком волос на затылке. Черные их волны
рассыпались по плечам и спине. Словно бы в ответ Эгесихора выпустила на
свободу свои золотые пряди, и Эоситей восхищенно хлопнул себя по бедрам.
- Смотри, Менедем, как хороши они рядом. Золотая и черная, им всегда
надо быть вместе.
- А мы и будем вместе! - воскликнула Эгесихора.
Таис медленно покачала головой.
- Я не знаю. Я не договорилась еще с Эоситеем о навлоне - цене моего
проезда в Египет. У меня не так много серебра, как сплетничают в Афинах.
Мой дом там стоил немало.
- Зачем же ты поселилась вблизи Пеларгикона! - сказала Эгесихора, - я
давно говорила тебе...
- Как ты сказала? - невольно рассмеялась Таис.
- Пеларгикона - Аистового склона. Так шутя называют лакедемоняне ваш
Пеласгикон в Акрополе. Ну, пойдем выше по течению. Я вижу там ивовую рощу.
Ивы особенно почитались гетерами, как деревья, посвященные могучим и
смертоносным богиням - Гекате, Гере, Цирцее и Персефоне. Ивы играли
немалую роль в колдовских, в лунные ночи, обрядах Богини-Матери.
Низко нависшие над водой стволы старых деревьев купали свои ветви в
быстрых светлых струях, как бы отгородивших занавесью глубокую заводь.
Таис, закрутив натуго волосы, поплыла к другому берегу, оставив позади
хуже плававшую и осторожную на воде подругу. Белые водяные лилии -
ненюфары сплошь покрыли своими листьями глубокий омут под берегом, весь
залитый полуденным солнцем. Таис с детства любила заросли ненюфар:
казалось, в темной и глубокой воде они скрывали какую-то тайну - или
обиталище прекрасных нимф реки, или утонченную драгоценную вазу, или
сверкающий перламутр раковины. Таис быстро научилась нырять. Как ей
нравилось уходить вглубь, под кувшинки, и любоваться солнечными
столбиками, просекающими сумрачную воду! И вынырнуть вдруг на
ослепительный зной среди плавающей зелени и цветов, над которыми вьются
радужнокрылые стрекозы!..
И сейчас, как в детстве, Таис вынырнула средь лилий. Нащупав ногой
ослизлый корявый ствол на дне, она стала на него, широко раскинув руки
поверх листвы и озираясь вокруг. Было тихо. Только журчанье струй по
камешкам и ветвям нарушало знойную тишину боэдромиона - последнего месяца
лета. В подмыве берега чернели гнезда щурков. Красивые, зеленые с золотом,
птицы уже давно вывели птенцов и научили их летать. Остроносые нарядные и
быстрые щурки сидели в ряд на сухой ветке, греясь на солнце после ночной
прохлады. "Скоро, совсем скоро они улетят на юг, в Либию, откуда
появляются каждый год, - подумала Таис, - а еще раньше поплыву туда я".
Она оглянулась на тихую, горящую в солнце заводь, железно-зеленую листву
старых ив и заметила двух гальцион-зимородков. Они мелькали ярко-синей
пестрядью своих коротких крыльев над сломанным деревом. В детстве Таис
жила на небольшой реке. Милые воспоминания подступили к ней, пробежали
грустной радостью и умчались вдаль. Светлый и горький опыт жизни! Она
узнала необъятное море, его власть и мощь, так же как и людское море
жизни. Но оно не страшило молодую гетеру. Полная сил и уверенности в себе,
она стремилась дальше в Египет, всегда бывший для эллинов страной мудрости
и тайны...
В протоке, казавшейся сумрачным коридором из деревьев, сплетавших
свои ветви-руки с противоположных берегов, она не сразу нашла Эгесихору.
Спартанка удобно устроилась над водой на толстом изгибе ствола, распустив,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг