погладила рыжего жеребца и вскочила ему на спину. Конь, словно ожидал
этого, сразу пошел широкой, размашистой рысью, все сильнее ускоряя ход.
Удивительное дело - после рыси Салмаах Таис почти не чувствовала толчков.
Лошадь покачивалась из стороны в сторону, ударяя двумя копытами
одновременно. Заинтересовавшись, афинянка заметила, что лошадь
переставляет сразу обе ноги одной стороны - переднюю левую с задней левой,
переднюю правую с задней правой. Это был иноходец - род лошадей, на
которых Таис еще не ездила.
Восхищенная бегом иноходца, Таис обернулась, чтобы послать улыбку
великим знатокам лошадей, и невольно крепче свела колени. Чуткий конь
рванулся вперед так, что афинянка откинулась назад, и ей пришлось на
мгновение опереться рукой о круп лошади. Ее сильно выступившая грудь как
бы слилась в одном устремлении с вытянутой шеей иноходца и прядями длинной
гривы. Волна свободно подвязанных черных волос заструилась по ветру над
развевающимся веером хвостом рыжего коня. Такой навсегда осталась Таис в
памяти Леонтиска.
Как бы желая показать, на что он способен, рыжий иноходец помчался
быстрее ветра, ровно неся туловище и раскачиваясь из стороны в сторону.
Все чаще становилась дробь копыт, но не уменьшался размах хода, и Таис
казалось, что земля сама мчится под ноги коня. Чуткое ухо танцовщицы не
могло уловить ни одной ошибки в точном ритме, который напомнил темп танца
менад в празднество Диониса, - два удара на один звон капель быстрой
клепсидры, употреблявшейся для расчета времени в танцах.
Рыжий иноходец сильно выбрасывал передние ноги, будто стремясь
захватить побольше простора. Таис, преисполнившись нежностью, гладила его
шею, а затем стала осторожно сдерживать порыв коня. Боанергос понял умение
и силу всадницы и подчинился ей без дальнейшего промедления. Когда
иноходец пошел шагом, она почувствовала, что его походка менее удобна для
такой езды, и она пустила иноходца во весь мах к лагерю, подлетела к
группе знатоков и осадила коня как раз в тот момент, когда они собирались
отпрыгнуть в сторону.
- Как нравится тебе Боанергос? - спросил Птолемей.
- Очень!
- Теперь ты понимаешь, что такое конь для дальних походов? Пройдет
рысью тридцать парасангов. Хотя у сирийцев есть пословица, что кобыла
лучше жеребца, ибо подобна змее - от жары только делается сильнее, но не
та у нее стать.
- Да! Посмотри на ширину его горла, погляди, как высоко он несет
хвост, - в нем до краев налита сила жизни, - сказал один из знатоков, -
такого коня не купишь за целый талант, потому что он - редкость.
- Таис тоже редкость! - сказал Леонтиск. - Кстати, кто заметил...
- Я, - выступил вперед молодой лохагос, - и госпожа, и конь
одномастны! Только глаза разные!
- Заслужил ли я прощенье? - спросил Птолемей.
- За что? - удивилась гетера. - Впрочем, если виноват, про то знаешь
сам. Все равно заслужил. Лови! - И Таис спрыгнула прямо с лошади в объятия
Птолемея, как не раз делала так с Менедемом. Но если могучий спартанец
стоял скалой, то Птолемей, несмотря на всю его силу, пошатнулся и чуть не
выронил гетеру. Она удержалась, лишь крепко обхватив его шею.
- Дурное предзнаменование! - засмеялась Таис. - Не удержишь.
- Удержу! - самоуверенно бросил Птолемей.
Таис освободилась из его рук, подбежала к иноходцу и, нежно лаская,
поцеловала в теплую, мягкую морду.
Боанергос переступил несколько раз, выгнул шею и с коротким
приглушенным ржанием слегка толкнул Таис головой. Нельзя было
выразительнее дать понять, что новая хозяйка ему нравится. По знаку
Птолемея раб подал Таис кусок медовой ячменной лепешки, и она, разнуздав
иноходца, накормила его лакомством. Поев, конь потерся о ее плечо, и,
когда его уводили, Таис показалось, что он, оглянувшись, подмигнул ей,
настолько лукавой была его морда.
Несмотря на все старания Птолемея, прежние отношения с Таис не
возрождались. Горячая, шаловливая и отважная девчонка, казавшаяся
македонцу идеальной возлюбленной, уступила место женщине, не менее
отважной, но с большей внутренней силой, загадочной, непонятной. Ее
интересы не совпадали с интересами самого Птолемея, зоркого практика и
хорошего стратега. По жадности к знаниям Таис напомнила ему самого
Александра. Надолго запомнился Птолемею один ночкой разговор, когда он
пытался увлечь Таис политикой.
Распространяясь об идеях Платона, Аристотеля, афинской демократии,
спартанском военном государстве, он говорил о необходимости создания
нового города, более блестящего и славного, чем Афины. Владения Александра
уже превратились в прочную империю, захватывая все побережье Внутреннего
моря от Геллеспонта до либийских берегов. Ни одно из прежних
государственных установлений: полис (город-государство), монархия,
олигархия не подходили этому царству, - ничто, кроме тирании, то есть
правления одного человека, властвующего военной силой. Но тирания
недолговечна, военное счастье изменчиво, еще случайнее жизнь полководца, в
особенности столь ярого бойца, как Александр. Необходимо теперь же
составить четкий план построения империи Александра, а царь даже не
подумал о названии своего государства...
Птолемей заметил, что Таис скучает и слушает только из вежливости. В
ответ на его нарочитое негодование Таис спокойно сказала, что все эти
мысли кажутся ей незрелыми. Нельзя фантазировать о будущем, о несбыточном,
а надо делать то, что лучше для людей сейчас, в настоящий момент.
- Людей? Каких людей? - раздраженно спросил Птолемей.
- Всех!
- Как так всех?! - Македонец осекся, увидев снисходительную улыбку,
мелькнувшую на ее лице, и вдруг вспомнил, что то же самое говорил ему
Александр в своих рассуждениях о гомонойе - равенстве в разуме всех людей.
Дорога неуклонно шла на север. Посреди сероватого моря кустарниковых
зарослей на склонах все чаще стали встречаться зеленые острова лесов. Таис
с детства привычны были жесткие, царапающие чащи кустарникового дуба,
фисташки, мирта. Как и в Элладе, встречались заросли черноствольного
земляничного дерева, темные рощицы лавра, где становилось душно даже в
свежие дни. Таис любила высокие сосны, раскидистые, длинноиглые, с мягким
ковром хвои и косыми лучами солнца, пробивавшегося сквозь кроны. Когда
дорога пошла через гребни и плоские вершины горных кряжей, войско
обступили первобытной мощью древние кедровые и пихтовые леса. Толстенные,
буграстые стволы пихт, с прямыми, опущенными, как у елей, ветвями,
загораживали весь мир, создавая глухое, полутемное царство тишины и
отчуждения. Сквозь их блестящую жесткую и короткую хвою едва проникало
могучее сирийское солнце. Неизгладимое впечатление произвела на афинянку
первая же встреча с рощей ливанских кедров. До сих пор только дубы и очень
большие сосны, росшие в священных местах, внушали Таис чувство
благоговения. В рощах и лесах, как бы велики ни были подчас деревья, они
утрачивали свою особость, становились толпой, из которой глаз выхватывал
лишь отдельные черты, в сумме составлявшие образ дерева.
Здесь же каждый кедр был "личностью", и множество колоссальных
деревьев не сливалось в одно впечатление леса. Ряд за рядом замечательные,
неповторимые гиганты приближались, позволяя обозреть себя, и скрывались
позади за поворотами дороги. Стволы толщиной до десяти локтей, с чешуей
грубой, но нетолстой коры, цвета шерсти Салмаах словно оплывали от
собственной тяжести, буграми и вздутиями внедряясь в каменистую почву.
Кедры начинали ветвиться очень низко, извиваясь громадными ветвями самой
замысловатой формы. Змеи, гидры, драконы вырисовывались на слепящем небе.
Деревья напомнили Таис гекатонхейров - сторуких порождений Геи, восставших
против неба со всей своей тяжкой силой.
Ниже по склонам виднелись более стройные деревья, уцелевшие от
топоров финикийских судостроителей и библосцев, заготовлявших дерево для
Соломонова храма. Эти исполины стояли прямо, нередко разветвляясь на две
вершины и раскидывая могучие ветви в необъятную ширь. Миллионы мелких
веточек, опушенные короткой темно-зеленой, иногда голубоватой хвоей,
простирались горизонтально, образуя плоские узорные слои, ряд за рядом,
подобно лестнице древожителей - дриад, вздымавшихся ввысь.
Птолемей объяснил, что это лишь остатки некогда могучих лесов.
Севернее они становятся все обширнее и величественнее, особенно в таврских
горах Киликии, в Южной Каппадокии и во Фригии. Таис, услыхав об
уничтоженных здесь лесах, внезапно подумала, несмотря на свою любовь к
красивым кораблям, что даже эти важнейшие изделия человеческих рук не
стоят срубленного великана. Уничтожить колоссальное дерево казалось
посягательством человека на святые права Геи, кормилицы всеприносящей.
Несомненно, это должно караться особой немилостью матери-Земли. Здесь
Наказание проявилось в бесчисленных грядах выжженных солнцем хребтов,
раскаленные камни которых днем и ночью источали душный жар.
Миновав рощу кедров, дорога вывела македонский отряд на уступ
обрывистых светлоскальных гор со скудной растительностью, исполосованных
вертикальными темными ребрами, как выступы на стенах города. Путь
приближался к морю.
- И здесь нет зверей? - спросила Таис. - Можно не опасаться за коня?
- Кое-где в горах попадаются львы и пантеры, но они стали редкими
из-за постоянной охоты на них. Несколько веков назад на равнинах и холмах
Сирии водились слоны мелкой породы. На них охотились египтяне. Финикийцы
добывали слоновую кость для Крита и окончательно истребили слонов.
Таис легко совершала переходы по триста стадий в день. Птолемей не
торопился, чтобы дать подтянуться последним отрядам из Дельты. Леонтиск со
своими тессалийцами умчался вперед. Прощаясь, он научил Таис пользоваться
персидским потником с широкими ремнями и боевым нагрудником. Афинянка
вскоре оценила его удобства в дальнем походе. Леонтиск подарил Таис сосуд
с настойкой из листьев и зеленой скорлупы грецкого ореха, варенных в
уксусе. Ею обтирали лошадей - ее запах отгонял кусачих насекомых.
Тессалиец объяснил Таис правила обтирания вспотевших коней, и теперь
гетера неуклонно наблюдала за тем, чтобы конюхи обтирали лошадь, всегда
начиная с ног. Если лошадь утомлялась, у нее холодели уши. Леонтиск
рассказал, как надо их растирать, возвращая коню силы. И еще много мелких,
очень нужных секретов узнала Таис от Леонтиска в течение тех пяти дней,
пока тессалийцы шли вместе с отрядом Птолемея. Теперь, после декады пути,
около трех тысяч стадий отделяло отряд от границы Египта.
Перевалив невысокие горы, они вышли к равнине. В восточной ее части
над беспорядочно стеснившимися домишками обитаемого городка приметно
возвышались развалины древних массивных строений. Это был Армагеддон, один
из "колесничных" городов древнего царя Соломона, с конюшнями, семь веков
тому назад вмещавшими несколько сот лошадей. Птолемей рассказал Таис о
древнем пророчестве еврейских мудрецов. Именно здесь, на равнине
Армагеддона, произойдет последняя решающая битва между силами зла и
воинством добра. Пророки не назвали сроков битвы. Позднее Таис узнала, что
философы Индии предсказали время решающего сражения Света и Тьмы, но не
назвали места. Считалось, что великое сражение, затеянное
полубожественными властителями в утеху тщеславию и властолюбию, погубило
цвет их народов и открыло новую историческую эпоху накопления злобы и
деспотизма - Калиюгу. После окончания Калиюги и должна была произойти
ужасающая битва.
Соединив в единое оба пророчества. Таис определила, что битва у
Армагеддона произойдет только через двадцать три с половиной века после
года ее рождения, и удивилась, как могли люди интересоваться тем, что
может случиться в невероятно далеком грядущем. Однако вспомнила, что
индийцы еще сильнее, - чем орфики, верят в перевоплощение и череду
повторных рождений, и поняла: если человек верил в бесконечную
длительность - своего обитания на земле, то не мудрено, что его
интересовали события и столь отдаленного будущего. Однако сама Таис не
верила в возможность бесконечных перевоплощений. Откровения орфиков еще не
преодолели всосанных с молоком матери эллинских представлений о бренности
земной жизни. Бесконечное же блуждание во мраке Аида никого не
привлекало...
Дорога спустилась к морю и пошла вдоль берегов до самого Тира.
Птолемей вдруг заторопился, и они проскакали оставшиеся четыреста стадий
за день и часть лунной ночи. Для Таис, закалившейся уже достаточно, с ее
превосходным конем, этот последний бросок не доставил особых затруднений.
Финикиянке За-Ашт Таис поручила повозку со своими вещами и Салмаах.
Примчавшись в громадный лагерь около Тира, гетера узнала причину спешки
Птолемея. У Александра произошла первая крупная стычка с наиболее опытными
и старыми военачальниками македонского войска. Дарий прислал письмо, в
котором предлагал мир, гигантский выкуп и отдавал всю прибрежную часть
Азии с Египтом. Александр отверг предложение, отметив, что до тех пор,
пока Дарий не явится сюда для решительного сражения или же для того, чтобы
сложить свой титул к ногам Александра, он будет преследовать его до конца
Ойкумены.
Старейший из македонских военачальников, Пармений, сподвижник
Филиппа, первый возроптал против столь заносчивого ответа. "Если бы я был
Александром, я принял бы условия персов", - сказал Пармений. "И я бы
принял, - согласился Александр, - если бы я был Пармением". Старшие
полководцы считали, что нельзя без конца испытывать военное счастье,
особенно когда у противника еще есть огромные силы. Удаление от моря в
глубь страны, в беспредельные равнины опасно. Армия македонцев может
оторваться от путей снабжения: совершенно неизвестно, где Дарий собирает
свои войска и когда нанесет решительный удар. Хотя армия отдохнула за
зиму, но впереди знойное лето, напряженный поход в неизмеримую даль.
Войско измотается, особенно главная сила македонцев - пехота: фаланга и
щитоносцы. Последние теперь назывались аргироаспидами - "серебряными
щитами"; они получили эти украшения за неслыханную отвагу при Иссе.
Соображения, подкрепленные подсчетом невиданной добычи, завоеванных земель
и захваченных рабов, были настолько вескими, что старший, более
осторожный, состав начальников принял сторону Пармения. Молодые
военачальники, среди которых не хватало одного Птолемея, решительно стали
за продолжение похода, окончательный разгром Дария и захват земель до края
Ойкумены.
Александр понимал, что молодежью руководят азарт битв и любовь к
приключениям больше, чем какие-либо другие соображения. Сам великий
стратег понимал грозную опасность дальнейшей войны, но в отличие от
старших видел еще и невозможность прекратить ее. После битвы при Иссе,
разгрома финикийских городов и захвата Египта уже нельзя было остановиться
на полдороге. Через несколько лет его великолепная армия, рассредоточенная
по гарнизонам, перестанет быть той надежной боевой силой, с которой можно
было бы противостоять полчищам персов. Даже если не будет новых сражений,
все равно тридцать тысяч македонцев растворятся на этих землях, как соль в
воде. Для Александра не было выбора. А главное, он с упорством,
унаследованным и от матери и от Филиппа, хотел осуществить свою давнюю,
юношескую мечту: пройти на восток, туда, где вздымается на небо колесница
солнца из-за края земли и вод океана - предела смертной жизни, до мыса
Тамар древних карт...
С последнего перевала лагерь македонцев раскинулся россыпью огоньков.
Несмотря на поздний час, костры еще горели, освещая круги оживленно
беседовавших воинов. Другие, почему-либо не поевшие, ожидали, пока
испекутся лепешки и поджарится мясо, всю зиму в изобилии доставлявшееся
армии по распоряжению Александра.
Птолемей сдержал утомленного коня и повернулся, чтобы оказаться лицом
к лицу с Таис. Гетера подъехала вплотную, видя намерения Птолемея сказать
нечто тайное.
- Слушай, орфеянка! Иногда ты обладаешь даром прозрения,
подсказываешь верные решения. Как бы ты посоветовала Александру - мириться
с Дарием или идти на него?
- Царь не нуждается в советах, тем более моих!
- Я понимаю это более, чем кто другой. Вопрос касается тебя, если бы
тебя спросили?
- Я отвечу: вперед, только вперед! Нельзя останавливаться! Это
гибель!
- Так и знал! - восхищенно воскликнул Птолемей. - Ты истинная подруга
для полководца и, может быть, царя!
С этими словами Птолемей обнял Таис, привлекая к себе, чтобы
поцеловать, и вдруг с криком отпрянул. Пришпоренный пятками конь его
прыгнул в темноту. Озадаченная исчезновением македонца, Таис оглянулась и,
сообразив, что произошло, начала громко смеяться. Боанергос, ревниво
охранявший свою всадницу, больно укусил Птолемея. Через мгновение
македонец явился снова.
- Поехали вниз! - И, не посмотрев на гетеру, дал поводья своей
лошади.
В боковом приделе шатра Александра горели неяркие светильники.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг