Вечерний свет, прозрачный и мягкий, ложился на благословенную
землю Кемт. Баурджед, отослав всех, вышел один на плоский берег. Ветер
утих, селения противоположного берега казались совсем близкими - так
спокойна была река.
Свободные земледельцы группами и в одиночку спешили к своим
домикам, под сень сикомор и пальм. Рабы, в сопровождении
надсмотрщиков, толпой шли в свой поселок, скрытый высокой оградой. На
невысоком холме, в зелени виноградников, сновали люди, доносились смех
и заунывное пение. Обнаженные рабы несли в плетенках, раскачивавшихся
на длинных палках, высокие, только что запечатанные кувшины с вином.
Вдали заклубилась розовеющая пыль, расступилась, в ней замелькали
гладкие желто-серые бока и спины, выдвинулись длиннейшие рога: пастухи
гнали стадо больших антилоп - ориксов[Антилопы, журавли, гиены
приручались в Древнем Египте.]. Два пастуха позади несли на коромыслах
в корзинах маленьких новорожденных антилоп; их матери доверчиво шли
рядом и косились черными влажными глазами на медленно переступавших
людей.
Мальчики загоняли в ограды птичьих дворов стада журавлей, которых
они пасли на берегу реки.
Со смехом и шутками охотники вели на веревках крупных хойте
(гиен). Серые с острыми ушами пятнистые собаки в широких ошейниках
бежали впереди.
Несколько лодок плыло через реку на правый берег. В них
переправляли с пастбищ антилоп и коз. Животные спокойно лежали на дне
лодок.
Мирное оживление вечера только растравляло тоску Баурджеда. Он
знал, что видит свою родную страну в последний раз перед неведомо
долгим, опасным путем туда, где не ступала еще нога жителя Кемт. В
страны, населенные невиданными людьми и зверями... Неслыханно
повеление фараона, но он обязан выполнить его. Умереть или жить, но
идти вдаль, на юг. Нет другого пути, и нет сейчас у него другой
жизни...
На обнаженную спину Баурджеда повеяло жаром. Он обернулся, и взор
его, только что отдыхавший на зрелище возделанных садов и полей,
перенесся на красные скалистые обрывы, изборожденные черными
промоинами и трещинами. Две красные стены расходились к реке, образуя
подобие широких ворот, а вдаль, на восток, шел как бы коридор из
голых, бесплодных скал, исчезавший в мутном дрожании раскаленного
воздуха. Ни одного звука не доносилось оттуда, ни одно деревце не
оживляло крутых обрывов, окаймленных у подножия холмами крупного щебня
и гладкими волнами песка. Через несколько часов Баурджед со своим
караваном скроется в этой раскаленной долине, пересекающей горы
восточной пустыни...
Звонкая отрывистая песня пронеслась над рекой, послышались
всплеск и возня. Молодежь вышла купаться к реке, пользуясь последними
лучами солнца.
Баурджед снова повернул к реке и увидел почтительно стоявших
поодаль чиновников своей экспедиции. Они явились с докладами, но не
смели нарушать раздумья начальника. Баурджед глубоко вдохнул
прохладный живительный воздух и медленно направился к своим
подчиненным...
Последний глоток воды из любимой могучей реки. Не из богатой,
разукрашенной чаши - нет, подобно простому земледельцу, погрузив
колени во влажный речной песок, низко склонившись над серебрящимися
маленькими волнами.
Как призраки, как уже отошедшие в страну запада, молча двигались
люди в ярком свете луны. Мрачные скалистые стены - разверзнутая пасть
неведомого - приняли их, сошлись позади, сомкнулись, отделив от
радостных садов Та-Кем. Родная земля отвернулась от путников, прошлое
скрылось вдали, будущее было неведомым, осталось одно
настоящее - тяжелый, далекий путь. На нем высокие скалы дышали гневным
жаром, их изрытые знойными ветрами склоны надвигались, как грозные
духи пустыни, песчаные бугры шелестели, дымясь мельчайшим багровым
песком, веявшим смертью над опущенными головами идущих...
Два жреца неторопливо шли по внутреннему двору храма Ра. Солнце
слепило, отражаясь от стен и прямоугольных столбов белоснежного
известняка. Оба жреца, как по команде, быстро оглянулись и свернули
направо, в высокий портик.
В тени, под толстыми плитами камня, тяжко давившими на верхушки
колонн, сразу повеяло прохладой. Дальше, в глубь храма, полумрак все
более сгущался, и жрецы, ослепленные переходом от сверкающего снаружи
дня к темноте храма, пошли осторожней, протягивая вперед руки. Они
остановились у черного отверстия невысокого входа.
- Это ты, Каамесес, и ты, Хориахути? - Мощный голос, раздавшийся
из мрака, заставил вздрогнуть обоих жрецов.
- Да, это мы, великий ясновидец, сердце и язык бога на
земле! - дружно откликнулись названные.
- Войдите, произнеся магические слова для очищения глаз и сердца!
Жрецы, бормоча заклинания, вступили в темный проход. Впереди
горел маленький светильник, и его огонек показал вошедшим направление.
Едва только жрецы поравнялись со светильником, он мгновенно угас, а
впереди и слева вспыхнул другой.
Пришедшие достигли тяжелой кожаной завесы. Тут второй светильник
тоже угас, и они остановились во мраке.
Жрец постарше громко произнес священную формулу отражения
зла[Отражение зла, отражение крокодила - ритуальные молитвы.]. Прежний
голос снова разрешил им войти. За занавесом находилась небольшая
квадратная комната, в самой толще массивных стен храма. Мягкие шкуры
на полу заглушали шаги.
У задней стены на роскошном кресле из черного дерева восседал
великий ясновидец - верховный жрец бога Ра. Девять золотых
светильников на высоких подставках давали достаточно света, чтобы
разглядеть властное лицо сидевшего и острый блеск его жестких,
спокойных глаз. Оба пришельца упали на колени перед креслом верховного
жреца. Тот указал им на львиную шкуру перед собой.
- Не нужно почестей, мы одни. Садитесь и говорите просто, не тая
дурных вестей. И не бойтесь ничего, я давно знаю вас.
Жрецы переглянулись, и старший из них заговорил:
- Позволь сначала мне довести до твоего сведения. Потом Хориахути
расскажет тебе вести с Юга. Он только что прибыл из Шмуна - города
восьми богов[Шмун - современный Эшмун.].
Верховный жрец Ра молча кивнул головой.
- Его величество, жизнь, здоровье, сила, - продолжал старший
жрец, - как то ведомо тебе, получил из гавани Суу весть о том, что
казначей бога на семи кораблях благополучно отплыл, и затем более трех
месяцев не было никаких вестей о кораблях. Из этого Великий Дом
заключил, что путешествие началось хорошо, а Баурджед уже прошел
далеко на юг. Тогда их величество дал сто колец золота храму Тота в
Белой Стене, а древний храм Тота в Шмуне одарил землей, рабами и
скотом. Начальник мастеров Мен-Кау-Тот часто бывает у фараона, ободряя
его в новых мероприятиях. Два дня назад чати поехал на юг, чтобы
осмотреть место рытья большого канала у пирамид Снофру. Вместе с ним
послано войско для князя Юга, который обещал Великому Дому поход в
страну Нуб[Нуб - по-древнеегипетски "золото", современная Нубия.]...
Жрец поклонился и замолчал.
- Ты не сказал еще мне, что говорят в столице, как велика сила их
речей.
- Истинно сказано: "Враг для города - это говорящий..." - Жрец
лицемерно потупился, заметив, как блеснули глаза великого ясновидца. -
Много недовольных среди знатных людей. Все смелее говорят их языки в
домах. Они недовольны тем, что начинается возвышение владык сепов,
которым фараон раскрывает сокровищницу, посылает людей для войны и
построек. Они боятся, что толпа маленьких людей разъярится, ибо народ
начал мечтать теперь о стране Пунт, где все живут в довольстве, как
издревле говорилось в сказках. Благочестие падает... Недавно
военачальник Уахкарт осмелился сказать, что лучше завоевывать далекие
страны, как то делал Снофру, чем строить пирамиды!
Верховный жрец Ра злобно схватился за свою бороду.
- Я был в Шмуне глазами начальника мастеров Пта[Пта - один из
восьми главных богов Египта.], - робко заговорил младший
жрец. - Начальник Антилопьего сепа Сенноджем написал начальнику Юга.
Сенноджем хорош для его подданных, он собирает отряды воинов, он
хвалится своим величием, происходящим от древних царей - потомков
Гора. Жрецы Тота возвышают его, они заключили союз с жрецами Хнума,
обогащенными Хуфу и ныне злобствующими на жрецов Ра и Пта... Но
главный враг наш - Мен-Кау-Тот. Он говорил начальнику мастеров Хнума,
что скоро богатство трех главных храмов Ра перейдет храмам Хнума, и...
и... прости меня, великий ясновидец!.. Что он, Мен-Кау-Тот, низведет
тебя до простого жреца в захудалом храме Дельты!..
Верховный жрец внезапно встал:
- Ты понял правильно. Вот враг мой и ваш, дети мои! Но напрасно
тщится он отобрать нашу славу и наше богатство - скоро познает он все
величие бога Ра на дерзкой шее своей! Хвалю ваши глаза и уши, вы оба
будете награждены и возвеличены в совете.
Джедефра заболел.
Целыми днями молодой фараон угрюмо лежал в верхней комнате своего
загородного дворца, глядя в окна на широкую реку и свою маленькую
пирамиду - будущую крепость в загробной вечности. Законченная
постройкой, она едва возвышалась над пальмами окружающего сада... Уже
более двух лет назад отправился Баурджед в неведомые дали Юга. С тех
пор никаких вестей не было о судьбе посланных, да и не могло быть. Они
или погибли, или еще странствуют там где-то, или возвращаются со
славной добычей. Так медленно осуществляются великие дела... Постройка
большого канала задержана по совету чати до возвращения войска из
страны Нуб с золотом и другой добычей. Хорошо хоть то, что великий
ясновидец перестал надоедать ему с постройкой большой пирамиды и храма
Ра при ней. Сейчас, когда фараон болен и ослабел духом, ему трудно
было бы противостоять настойчивости верховного жреца...
Фараон вздрогнул, когда, как бы в ответ на его мысли, в прорези
двери показалась высокая фигура верховного жреца. Кряхтя, он
распростерся перед фараоном.
- Его величество, жизнь, здоровье, сила, болен, кости его стали
серебром, - ласково заговорил жрец. - Большая вина на мне - давно я не
был в городе, и не услышали мои старые уши зова божественной
необходимости. Теперь прибыл я отразить болезнь, возродить силу бога!
И поднявшийся по приказу фараона жрец поведал Джедефре о страшной
магической силе древнего обряда, записанного в тайной книге, известной
только верховным жрецам Ра. Только в самых крайних случаях разрешалось
применять этот обряд, разглашение тайны его карается немедленной
смертью. Сейчас болезнь живого бога, конечно, позволяет применить
великую силу обряда для немедленного излечения царя. Только выполнить
его нужно в полной тайне, ночью, в уединенном месте, в присутствии
самого великого ясновидца и трех главных и доверенных жрецов. Найдет
ли его величество силы, чтобы сегодня же ночью тайно удалиться из
города? Обряд можно сделать поблизости, в пирамиде самого Джедефра.
Постройка ее только что окончена, и там нет никого, кроме садовников,
которые будут ночью мирно спать. Если живой бог ослабел, жрецы понесут
его. Только ему нужно спуститься одному, не привлекая ничьего
внимания, в сад, к боковой двери в ограде.
Джедефра слушал ласковую и искреннюю речь говорившего, и прежняя
вера в могущество Ра, вера, с детства внедрявшаяся в него,
возрождалась в ослабевшей душе фараона. Болезнь изнурила его,
лекарства помогали мало, а ему нужно, очень нужно было скорее стать
снова властным и твердым.
- Разве служителям Ра известно больше, чем жрецам Носатого,
владеющим всеми тайнами храмов Тота? - спросил Джедефра.
- Великий Дом сегодня же ночью убедится в ничтожестве жрецов
Тота! - воскликнул великий ясновидец, и глаза его засверкали.
Фараон согласился исполнить все, как говорил великий жрец, и
высокий старик поспешно удалился. Спустившись в сад, он скрылся в тени
деревьев и вышел через боковую калитку, оставив ее незапертой.
Джедефра, ободренный возможностью скорого излечения, с
нетерпением дожидался ночи. К вечеру он отпустил всех приближенных и
слуг, объявив, что будет один беседовать с богами и чтобы никто не
смел приближаться к его покоям.
Верховный жрец выбрал удачно время. Угольно-черная тьма безлунной
ночи объяла сонный дворец, погасила блеск реки. В домике стражи у
главных ворот светился слабый огонек.
Фараон, неслышно ступая босыми ногами, пошатываясь и вытирая пот
от слабости, спустился по лесенке прямо с балкона. Джедефра был
взволнован тайной предстоящего обряда, но нисколько не боялся. Чего
мог бояться живой бог Та-Кем в подвластной ему стране, где все живое
покорно простирается в пыли, целуя следы владыки!
Едва фараон подошел к боковой дорожке, как четыре тени возникли
перед ним, склоняясь до земли. Подхваченный крепкими почтительными
руками, Джедефра с облегченным вздохом опустился на носилки. Его
быстро понесли к реке. Под покровом темноты пересекли широкую площадку
на речной стороне дворца и спустились к маленькой пристани. На темной
реке фараон разглядел очертания небольшой лодки. Все было, видимо,
приготовлено заранее.
Жрецы поставили носилки с фараоном в лодку. Пирамида находилась
на левом берегу немного ниже дворца, и лодка спускалась по течению.
Провожатые фараона только несколько раз ударили веслами.
На левом берегу повторилось то же. Носилки понесли не к главному
входу, а налево, за угол южной ограды. В зловещей тишине чуть
скрипнула небольшая дверь южного входа, закрылась снова, и шаги
носильщиков стали совсем бесшумными на плитах дорожки. Звезды исчезли,
темнота вокруг сделалась совершенно непроглядной, повеяло запахом
влажного камня. Джедефра догадался, что его внесли внутрь пирамиды или
заупокойного храма, врытого в землю у ее восточной стороны. Носилки
опустились на гладкие плиты пола. Жрецы помогли фараону встать и
зажгли факел. Джедефра осмотрелся. Они находились в заупокойном храме,
отстроенном для того момента, когда он, Джедефра, отойдет в вечность,
когда ему, объединившемуся с богами, здесь будут совершаться служения,
а его набальзамированный труп будет заключен глубоко под каменной
толщей пирамиды.
Странное, необъяснимое, похожее на страх чувство сжало сердце
фараона. Но строгие лица жрецов были спокойны. Они повели фараона в
святилище маленького храма. Четыре статуи самого Джедефра занимали всю
широкую сторону святилища. Фараон в четырех одинаковых ликах сидел с
мрачной и величественной неподвижностью, устремляя взоры из загробного
мира на ничтожных и дерзких пришельцев. И опять грудь молодого фараона
стеснилась тревожной тоской.
Великий ясновидец, почтительно согнувшись, попросил Джедефра
стать у жертвенника - большого куска отполированного гранита, - прямо
против четырех статуй.
Джедефра коснулся коленями и руками холодного камня и вздрогнул.
Внезапно факел потух, во мраке Джедефра услышал лишь тяжелое дыхание
жрецов, видимо взволнованных предстоящим страшным обрядом.
Фараон открыл рот, чтобы спросить о чем-то, но в этот момент
слабый свет появился сзади, блеснув на поверхности жертвенника.
Верховный жрец Ра, стоявший около фараона, вдруг взмахнул тяжелой
палицей, обмотанной тканью, и обрушил страшный удар на затылок
Джедефра. В мозгу фараона вспыхнул ослепительный свет и сразу померк.
Без звука Джедефра рухнул на пол, перестав быть владыкой, живым богом
Черной Земли. Жрец отпрянул от падающего тела, как бы сам ужаснувшись
содеянного. Долгое время мрак и тишина царствовали в пустом, казалось,
храме. Наконец, тихий и хриплый, прозвучал голос великого ясновидца:
- Зажгите факел, все кончено!
Жрец подошел к лежащему ничком фараону, приник ухом к сердцу и
ощупал затылок. Твердость руки не изменила жрецу - удар был верен.
Кость оказалась раздробленной, но снаружи, под волосами и париком,
ничего не было заметно.
Жрецы подняли мертвеца и положили на кусок гранита.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг