ничтожную гробницу, роняя свое божественное достоинство. Это посеет
пагубные сомнения в умах людей, которые могут перестать чтить жрецов
и - страшно сказать! - богов. И без того не только знатные, но даже
простой народ начинает требовать себе хорошей жизни, здесь, сейчас, а
не в стране ушедших.
Джедефра не сумел хорошо возразить великому ясновидцу. Он только
сказал, что хочет искать других путей, подобных путям Джосера, но не
знает, как это сделать.
Жрец, затаив злобную усмешку, объявил царю, что времена Джосера
миновали безвозвратно. Теперь фараон должен идти другими путями и
Джедефра не может отступить от них, иначе страну постигнут бедствия.
Угроза, скрытая под внешней почтительностью верховного жреца,
встревожила молодого фараона. Он, сам получивший власть из рук жрецов
Ра, знал их могущество и знал истинную цену своему божественному
достоинству, незыблемому только в глазах простого народа.
Он был одинок, занял трон владык Черной Земли силой жрецов Ра и
мог опираться только на них. Но они направляли его по пути, не
казавшемуся достойным ему, с детства воспитанному на преданиях о
деятельности великих фараонов - потомков Хасехемуи, выходцев с юга,
откуда была родом и его мать. И тут он вспомнил, что его отец, грозный
Хуфу, не раз призывал жрецов древнего бога знания, письма и
искусства - Тота и требовал от них открыть ему тайну храмов Тота, по
преданиям, хранивших бесчисленные сокровища и тайные книги знаний.
Хуфу, старавшийся добыть как можно больше сокровищ для постройки своей
пирамиды, грозил жрецам Тота всевозможными карами, но ничего не
добился. Жрецы объявили ему, что тайные замки Тота - не более как
легенда, оставшаяся от очень древних времен, когда их бог был одним из
главенствующих.
Джедефра решил обратиться к служителям Тота в надежде на их
знания. Жрецы бога, главенствовавшего во времена Джосера, должны были
научить молодого фараона тайнам власти и созданию мощи и богатства.
И сейчас Джедефра ожидал главного жреца Тота, обещавшего явиться
к фараону на закате солнца.
Джедефра отвернулся от окна, прошел по мягким коврам и опустился
в легкое кресло из черного дерева.
Снизу, со двора, обнесенного высокой глинобитной стеной,
донеслось негромкое бряцание оружия. Стукнул медный щит, и в тишине
поплыл протяжный, звенящий звук.
Внезапно и бесшумно в комнате появился крепкий, коренастый
человек с блестящим бритым черепом. Он был в простой набедренной
повязке, но переброшенная через левое плечо леопардовая шкура означала
сан главного жреца. Жрец не распростерся на полу, а только склонился
перед Джедефра, согнув локти у пола, и брови фараона недовольно
поднялись. Пришедший выпрямился как ни в чем не бывало и, осторожно
ступая, приблизился к фараону. Джедефра пристально всматривался в его
лицо - тяжелый лоб, резкий выступ крупного носа, недобрый прищур
смелых глаз.
- Он звал меня, великий царь, анх уда снеб (жизнь, здоровье,
сила[Жизнь, здоровье, сила - обязательная приставка ко всякому
упоминанию фараона.]), - сказал жрец, избегая назвать имя фараона и
обращаясь к нему только в третьем лице.
- Ты великий начальник мастеров Носатого?[Носатый - фамильярное
название бога Тота, изображавшегося с головой ибиса.] - спросил
фараон. - Ты вовсе еще не стар. - Тень недоверия скользнула в словах
Джедефра.
- Всего два года, как я назначен вместо ушедшего Джехути, мощный
Бык Черной Земли, - ответил жрец.
Джедефра нетерпеливо нахмурился:
- Можешь избегать хорошей речи. Мы будем говорить как два жреца.
Жрец склонился в знак послушания.
- Два года - это немного, - продолжал фараон. - Ведомы ли тебе
тайны Тота?
- Ведомы, Великий Дом, - спокойно ответил жрец.
- Тогда слушай и потом скажешь мне все, что открыла тебе
премудрость Носатого, - приказал фараон.
Огонек мелькнул в непроницаемых глазах жреца, точно искра,
высеченная в черном кремне.
Джедефра говорил медленно, стараясь придать словам тяжесть и
прочность бронзы.
Он хочет быть продолжателем великого Джосера. Страна обеднела,
постройка великой пирамиды отняла прежние богатства. Повсюду
недовольство, и только страх, оставшийся после царствования Хуфу, еще
сдерживает гнев знатных людей и голод бедняков. Нужно дать богатства
знати и хлеб земледельцам. Но в сокровищнице бога мало золота, каналы
и плотины попорчены, так как оставались долго без ухода и починки.
Презренные негры страны Нуб, согнутые прежде в покорности, теперь
осмелели настолько, что разрушили Дом Снофру - стену в пятьдесят тысяч
локтей длиной, воздвигнутую на южных границах Та-Кем. Теперь эта
сильная крепость больше не угрожает неграм: они добывают золото не для
Та-Кем, а для себя, у самой стены.
Чтобы найти дорогу истины, фараон хочет знать о других странах,
окружающих Та-Кем, до самых пределов Великой Дуги. Какие сокровища
можно добыть оттуда? Куда нужно послать верных и отважных людей? Если
же, кроме жалких негров, на краю Великой Дуги обитают только духи...
тогда нужно искать иные пути для поднятия могущества Та-Кем!
Джедефра замолчал и вопросительно посмотрел на жреца. Тот выждал
несколько минут и заговорил:
- Одиннадцатая из сорока двух великих и тайных книг, называемых
"Души Ра", содержит перечень всех местностей и учение о том, что они
заключают в себе. Писец ее - сам Тот[Подлинный текст.]. Но разве
Великому Дому не известно завещание его предка Нетерхета-Джосера?
Жрец заметил удивление, мелькнувшее в лице Джедефра, и быстро
спросил:
- Неужели верховный жрец Ра не сказал об этом?
Джедефра поднялся, лицо его стало грозным:
- Я хочу видеть завещание теперь же! Где скрыто оно? В его
высоте?
- Да, на этой плоской горе, против Белой Стены, - ответил жрец и
заглянул в окно. - Ра вступает[Ра - имя бога солнца; в Древнем Царстве
- верховное божество. Ра вступает (подразумевается - в западные края)
- солнце садится.] - продолжал он, - во время жатвы[Время жатвы, время
наводнения, время посева - три основных времени года у египтян.] ночь
хороша для пути.
Жрец опустил глаза и, отойдя в угол комнаты, безмолвно и
бесстрастно уселся на ковре.
По зову фараона молчаливые комнаты ожили.
Просторное судно с высоко поднятой кормой поплыло вверх по
широкой реке. Джедефра расположился на троне из черного дерева под
навесом, раскрашенным в желтую и синюю клетку, цвета царского
покрывала. Четыре светлокожих гиганта ливийца, стоя наготове с луками
и секирами, охраняли священную особу царя.
Плавание должно было занять весь вечер и часть ночи: от дворца
фараона до столицы страны - города Белых Стен - было не меньше
шестидесяти тысяч локтей.
Медленно проплывали мимо унылые берега - ровные крутые уступы
плоскогорья западной пустыни, болотные заросли восточного берега.
Мертвые склоны долины казались издали лишь невысокой, красной в лучах
опускающегося солнца полоской. Между ней и рекой колыхалось обширное
зеленое пространство густой болотной растительности. Кое-где
поблескивали озерки воды. Группы высоких пальм трепетали темными
перистыми кронами, чеканно выделяясь в золотистом небе.
Под ветром высокая трава сгибалась, словно серебряные волны
широко катились по сплошным зарослям осок.
Стройные "дары реки" - папирусы стояли в самой воде, поднимая
звездчатые метелки из узких листьев почти на два человеческих роста, а
около них были разбросаны крупные яркие чаши голубых и белых лотосов.
Временами пальмы образовывали небольшие рощи: за кольчатыми
стволами виднелись низенькие, скученные домики, построенные из
зеленовато-серого нильского ила. На плоских крышах некоторых домов
расположились отдыхать семьи земледельцев. Кое-кто уже спал,
завернувшись в мягкие циновки из папируса, другие еще доканчивали
скудный ужин из стеблей того же папируса, политых касторовым маслом.
При виде барки фараона люди проворно поворачивались к реке и утыкались
лбами в глину крыши или в мягкую пыль вытоптанной вокруг домов земли.
Солнце зашло, закат быстро мерк, ослабевший ветер стал
прохладным. Фараон встал, нарушив молчание:
- Я сделался усталым, сердце мое следует дремоте![Подлинный
текст.]
Джедефра удалился в каюту на корме в сопровождении хранителя
сандалий. Кормчий потряс жезлом, и весла послушных гребцов стали
опускаться в воду.
Жрец направился на плоский нос судна, низко нависший над водой,
где стоял помощник кормчего с шестом, беспрерывно измерявший глубину.
До восхода луны необходимо было плыть с осторожностью. Река
изобиловала мелями, часто менявшими свое место и неведомыми даже
самому опытному кормчему.
В сумеречном воздухе быстро замелькали неясные мечущиеся тени -
множество летучих мышей вылетело из своих дневных убежищ. Слева, из-за
темной стены скалистого берега, медленно поднималась ущербная луна. Ее
красные высокие рога первыми бросили дробящийся свет на гладь широкой
реки[В южных странах серп луны занимает горизонтальной положение.]
черные полосы теней вонзились в освещенный край пустыни.
Луна поднималась все выше, свет ее принимал все более яркий блеск
серебра, и наполнявшая долину темнота быстро отступала к северу.
Жрец стоял на носу судна, глубоко задумавшись.
Он думал о том, что завещание Джосера не исполнилось. Могучий
фараон, создавший единое и крепкое государство, вместе с могуществом
заложил и другие семена, которые могут дать гибельные всходы. Старое
главенство бога наук, письма и искусства Тота уступило место богу
солнца Ра, символу безграничной власти, отождествленной с личностью
фараона.
Было понятно, почему жрецы Ра, давно оттеснявшие от фараона
служителей Тота, скрыли завещание.
Совсем близко на песчаной отмели раздался громкий всплеск.
Огромный эмсех - крокодил - показал в свете луны свою гребнистую
спину, и расходящиеся перед его головой волны заблестели,
развертываясь серебряным веером. Жрец оглянулся и с минуту провожал
глазами священное животное. Потом вернулся к своим мыслям.
Новый фараон сам позвал жрецов Тота. Значит, ему не хочется
править по указке жрецов Ра. Он пытается сам найти свой путь, ищет
советника. Это разумно и хорошо; хорошо потому, что таким советником
может стать он, верховный жрец Тота - Мен-Кау-Тот.
Тогда возродится былая слава и сила жрецов Тота, умножится их
число и богатства... Настало время, ибо плохо стало в стране,
обедневшей во время владычества Хуфу: новый фараон не знает, что
делать, как стать настоящим владыкой. Недаром хранители божественной
премудрости не должны открывать всего фараону, чтобы противопоставлять
воле владыки мудрость вечного знания, обуздывать власть и силу...
Уже давно ушел помощник кормчего, судно шло быстрее, а жрец все
еще размышлял в тишине.
Вдали послышался громкий лай собак. Изредка пронзительные вопли
ослов прорезали ночной мрак - судно приближалось к Белой Стене, и по
берегу реки тянулись дворцовые имения и сады храмов столицы.
Пробудившийся фараон появился на палубе и приказал войти в
столицу тайно. Судно причалило к большой каменной площадке у храма
сокола Гора[Гор - верховное древнее божество, изображавшееся в виде
сокола. Произошло от родового тотема древних царей.], близ северной
оконечности города.
Джедефра сел в кресло-носилки, и дюжие негры быстро понесли
фараона через сонную окраину. Кривые и тесные пыльные улицы были
ограждены ветхими глинобитными стенами сливавшихся друг с другом
домов. Небольшая охрана фараона, пользуясь лунным светом, шла без
факелов.
Дома по сторонам становились реже, улица расширялась. Внезапно
перед глазами идущих открылся пологий подъем, усыпанный остроугольными
камнями и испещренный черными пятнами теней. Справа слабо блестела
река, а налево подъем переходил в плоскую возвышенность, за которой
неясно обозначались размытые обрывы и бугры песков. Оттуда доносились
хохот гиен и стонущие вопли шакалов. Перед обрывом, пересекая наискось
возвышенность, резко выделялся огромный прямоугольник рубчатых белых
стен. В центре прямоугольника поднималась на сотню локтей ступенчатая
пирамида. Под луной ее белый цвет казался чистым и матовым, тени на
уступах лежали рядами горизонтальных черных полос. С правой стороны
пирамиды над стенами выступали крыши каких-то построек.
Под тяжелой поступью носильщиков хрустел песок, нанесенный ветром
на плиты старой дороги, проложенной еще во время постройки. Пирамида
приближалась, вырастая над окружающей местностью; уже можно было
различить скошенные ребра ее уступов. У ближайшего, юго-восточного,
угла стены несколько низких чахлых деревьев обозначали место входа.
Под деревьями стояла низенькая мазанка сторожей.
Шествие приблизилось к стенам, сложенным из крупных кусков
известняка. В четыре человеческих роста высотой, с выступами в виде
вертикальных брусьев, стена производила впечатление несокрушимой
прочности.
Из домика выскочили две темные фигуры и в страхе упали в пыль
перед фараоном. Стройные белые полуколонны, похожие на связки крупных
стеблей папируса, подпирали над входом плоскую плиту с насечкой в виде
фестонов. Высокое дверное отверстие прижималось вплотную к левой
колонне.
Зажгли факелы. При неровном вихрящемся свете Джедефра вошел в
дверной проход следом за жрецом и телохранителями. Дальше начинался
длинный коридор, обрамленный множеством столбов, в сечении имевших
форму длинных овалов. На закруглениях колонн были продольные валики в
виде стеблей папируса. Между широкими стенообразными сторонами колонн
царил глубокий мрак. В просветы, сделанные в кровле, лился косой
лунный свет.
Коридор вывел пришедших на гладкий большой двор, обсаженный
раскидистыми и корявыми сикоморами[Сикомора - фиговое дерево,
смоковница.]. На плитах двора лежал толстый слой нанесенного ветром
песка. Огромная пирамида замыкала задний конец двора. Разбуженные
шумом и светом факелов хищные птицы поднялись в воздух, издавая
пронзительные клокочущие крики. Глаза сов заблестели в темных впадинах
крыш и стен, летучие мыши носились взад и вперед над двором.
Жрец, взявший на себя роль проводника, повернул направо, потом
назад и через короткий проход провел фараона на второй, меньший двор
храма Львиного Хвоста (Хеб-Сед), построенного в честь одноименного
праздника тридцатилетия царствования великого фараона.
Двор был заполнен гробницами приближенных и родственников
Джосера. Как сундуки со слабо выпуклыми крышками, стояли они в ряд на
своих пьедесталах.
Четыре тонкие, как пальмовые стволы, колонны лепились на фасаде
каждой гробницы.
Таинственно и мрачно стояли эти тяжелые, наглухо закрытые ящики с
единственной узкой дверью посередине, сохраняя внутри весь жизненный
обиход давно умерших любимцев фараона Джосера.
Храм Львиного Хвоста окончился. Новый узкий проход вывел
пришельцев к восточной грани пирамиды. Справа за стеной колыхались
ветром сикоморы. Еще дальше, за деревьями, вновь поднимались массивные
белые колонны двух гробниц: дочери фараона - принцессы Инт-Ка-С и
матери Джосера Нимаат-Хапи. На стене, совсем близко от угла пирамиды,
лепились столбики, увенчанные массивными изваяниями коршунов с
опущенными крыльями. На груди каждой птицы зияло большое круглое
отверстие. Ветер, врываясь в эти отверстия, производил мелодичные
низкие звуки, полные глубокой печали. Казалось, что самые стены
гробниц вечно плачут о похороненных в них женщинах.
Джедефра изумился искусной выдумке прославленного строителя,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг