стала верить в то, что действительно напишу об амазонках лишь здесь, в
Индии. В ее древнем искусстве полно отзвуков того удивительного
периода истории человечества, которого я хочу коснуться в своей книге.
И я начинаю реально представлять жизнь и мечты тех людей.
- И для этого ты хочешь остаться здесь, в Лонавле?
- Боже мой, нет! Но куда вы хотите ехать, извините, я прослушала?
- В Мадрас. Знакомиться с южноиндийской культурой. Потом в
Шантиникетан.
- Поехали! Как хорошо, что вы с Леа кончили ваши счеты с
парапсихологами или как там они еще называются. Мы будем свободны в
выборе мест.
- Ты что-то с самого начала не верила в йогов.
- Может быть, после того, как мне показали сборище вымазанных
пылью голых людей с непомерно отросшими волосами. Не могу верить в
мудрость людей такого рода. У них нет будущего. Ты смотрела на
индийских детей? В их громадные глаза, горящие таким любопытством и
умом, что самой становится стыдно, как мало сил я отдала учению?
Неправдоподобно прекрасные маленькие дравидийские девочки, полные
радостного огня жизни, еще в абсолютном неведении, как мало будет
отпущено им счастливых лет юности в их трагически ограниченном
будущем. Страна с такими детьми обязательно должна достичь многого. Мы
еще не встречались здесь с по-настоящему образованными людьми и,
наверно, не увидим их.
- Да, пока нам не очень везло на встречи. Только Тиллоттама. С
настоящей интеллигенцией Индии мы не познакомились. Попали в круг
богатых бездельников или же бизнесменов, приезжающих на отдых в своих
"бьюиках".
- Я успела их возненавидеть! - пылко сказала Сандра. - Они
отъявленные снобы и недолюбливают европейцев.
- Да, они считают, что у белых даже кожа, как у мертвых.
- В этом они не так уж не правы - здесь белая кожа кажется рыхлой
и неживой.
- То-то ты жаловалась, что не можешь больше здесь ходить на
пляжах в купальнике под жаркими взглядами индийцев, потому что это все
равно что идти голой!
- Как же они не боятся смотреть на вас? - ухмыльнулся Чезаре.
- А почему им бояться? - насторожилась Сандра, предчувствуя
подвох.
- Вот этой медной рыжины. По старинным индийским поверьям,
рыжеволосая женщина может оказаться йогиней-ведьмой и убить своего
возлюбленного.
- Хотела бы я так, - помолчав, сказала Сандра. Лев сделала Чезаре
страшные глаза - не болтай лишнего.
- Положим, самые обычные прозрачные сари нисколько не лучше
твоего купальника, - продолжала Леа.
- Лучше, и по очень простой причине - они привычны. Все дело
только в этом, а если женщине надо показать свою фигуру, то сари
сделает это нисколько не хуже, чем даже бикини.
- Да, из-за сари я признаю превосходство индийских женщин над
нами. Подумать только, сколько усилий, выдумки, затрат совершаем мы с
каждой сменой моды, а у них - тысячелетия простой кусок ткани, куда
изящнее выглядящий, чем наши платья.
- Положим, не все. Есть фасон, не менее бессмертный, чем сари, -
широкая короткая юбка, обтяжной корсаж, открытые плечи. Он лучше сари
тем, что дает большую свободу движений ногам. И не знаю, почему нам,
европеянкам, не носить бы только его, в разных вариантах, как и сари.
Нечего придумывать идиотские фасоны, тратить на них полжизни и
половину всех заработков. И к тому же напрасно. Все больше мужчин,
особенно почему-то американцев, подозревают женщин, что они носят
фолсиз!
- Это что еще такое? Не слыхала! - фыркнула Леа.
- И благодари бога! Это разные подкладки в места, где должно быть
свое, - лифчики с пружинами и резинами, валики на бедрах...
- Слушайте, женщины! - внезапно рассердился Чезаре. - Перестаньте
трещать о тряпках! Так мы никогда ничего не решим!
- Но ведь все решено! - удивилась Леа. - Мы едем в Мадрас! Дай
мне сигарету, и пойдем звонить в гостиницу! И дадим телеграмму дядюшке
Каллегари, чтоб тоже ехал в Мадрас.
- Пойдемте все вместе, - поднялась Сандра, - а на обратном пути
сделаем визит Тиллоттаме, попрощаемся. Какая чудесная девушка, нельзя
глаз отвести!
- И глубоко несчастная, я уверена, - добавила Леа, - я особенно
ясно почувствовала это вчера. Мне кажется, что ее держат взаперти и
чуть она сделает шаг, как около появляется эта хищная морда в синей
чалме, с носом, будто его стесали топором.
Несмотря на энергичный стук Чезаре, калитка виллы Трейзиша не
отворялась, пока на веранде не появилась Тиллоттама и не приказала
Ахмеду впустить гостей.
Тиллоттама повела их в маленькую гостиную наверху, извинилась,
вышла и скоро вернулась с подносом сладостей.
- Я отпустила служанку в город, - сказала она по-английски со
своим мягким акцентом, ловко расставляя маленькие тарелочки.
Сандра следила за ее движениями, стараясь разгадать, в чем
заключается их удивительное изящество. В точности, плавности или,
наоборот, быстроте, почти резкой? Почему кажется празднично-легкой ее
фигура? В европейском платье она показалась бы обернутой тканью
статуей.
Движения Тиллоттамы сопровождались тем легким, как шепот,
позваниванием браслетов, которое служит признаком близости индийской
женщины, так же как аромат духов и шелест юбок - европейской. Впрочем,
и от Тиллоттамы тоже пахло духами, очень слабо, свежим, чуть
горьковатым запахом герленовских "Митсуко".
Леа тоже следила за хозяйкой, думая совершенно о другом. Эта
великолепная фигура, густейшие, черные, как тропическая ночь, волосы,
нежный и четкий рисунок лица, глаза таких размеров, что в другой
стране, не среди этого вообще большеглазого народа, они показались бы
нечеловеческими. В Тиллоттаме была красота слишком выразительная,
выдающаяся и полная романтической тайны, переходящая какую-то грань к
тревожной и темной силе, мучительной и волнующей.
Чезаре заметил внизу в холле европейскую гитару. Попросив
принести ее, он принялся напевать вместе с Леа "Кантаре, воларе", а
Сандра разговаривала с Тиллоттамой. Постепенно беседа становилась все
интимнее, Сандра рассказала кое-что о себе. Злоключения европеянки,
казавшейся такой независимой и недоступной, поразили и смутили
Тиллоттаму. Она сама не заметила, как стала откровенной. Итальянка
слушала, не шелохнувшись. Под конец крупные слезы нежданно покатились
из ее глаз.
- Боже мой, Сандра, что с вами? - вскочил, отбрасывая гитару,
Чезаре.
- Да ничего, - Сандра досадливо тряхнула волосами, достала из
сумочки платок. - Дайте скорее сигарету! Я расскажу им, моим лучшим
друзьям, можно? - обратилась она к Тиллоттаме.
Та сделала обеими руками жест не то разрешения, не то протеста.
Сандра с горящими щеками, дрожа от негодования, коротко передала
историю Тиллоттамы. Художник сказал:
- Передайте ей, Сандра, что мы увезем ее, а потом найдем и
художника. Я с ним буду говорить, как с собратом по искусству...
Словом, завтра мы едем в Бомбей, и вы с нами!
Сандра перевела, добавив от себя еще несколько убедительных слов.
Тиллоттама печально покачала головой.
- Гангстеры Трейзиша обязательно настигли бы нас. Я не могу,
чтобы вы рисковали жизнью. Но я от всего сердца благодарна вам всем!
- Что же вы будете делать?
- Я убегу, как только представится возможность. И если меня
убьют, то одну.
- А если бы пришел ваш художник, то вы не отвергли бы его помощь?
- вскричала Леа. Выслушав перевод Сандры, Тиллоттама улыбнулась.
- Но ведь это совсем другое дело!
- Она права, действительно другое дело, - сказала Сандра.
Донесся громкий сигнал автомобиля. Тиллоттама слегка вздрогнула.
- Это он! Прошу вас, ни слова! И постарайтесь не показать ему,
какого вы о нем мнения. Перемена в отношении насторожит его.
- О да! - недобро усмехнулась Сандра.
Вскоре в гостиную вошел Трейзиш в белоснежных шортах и
удивительно яркой голубой рубашке. По украдкой брошенному на нее
взгляду Тиллоттама поняла, что он уже осведомлен о происшествии с
винтовкой. Трейзиш любезно поздоровался и опустился в кресло,
вытягивая ноги.
- Может быть, споют и для усталого путешественника? - сказал он,
увидев гитару. - Я так люблю итальянские песни.
Чезаре и Леа стали отнекиваться, но Сандра приказала:
- Фадо!
От удивления продюсер опустил руку с зажигалкой. Сандра выступила
вперед, положив руку на спинку кресла, и Леа не узнала подруги.
Задумчивая, углубленная в себя девушка исчезла. Вместо нее струной
выпрямилась властная, нагло уверенная в себе женщина, каждое движение,
каждый изгиб тела которой был рассчитан на чувственное восхищение,
принимаемое с королевским равнодушием ко всему на свете. Сузившиеся
глаза, длинные и раскосые, метнули в португальца такой знающий,
обещающий и презрительный взгляд, что Чезаре по-мужски стало жаль
негодяя.
Зарокотали струны. Сандра запела выученную в Анголе песню. Чезаре
стал повторять припев. Трейзиш взволнованно мял сигарету, доказывая,
что тоска по родине берет за живое и тех, кто связан с ней лишь своими
предками. Тиллоттама с удивлением смотрела на размякшего продюсера и
обольстительную итальянку - безусловно, хорошую артистку. Если бы она
могла так! Но куда больше она хотела бы быть такой, как независимая
Леа, стоявшая перед Трейзишем в коротких штанишках в желтую и белую
полоску и желтом жакетике, так хорошо оттенявшем ее золотистый загар.
Продюсер позвонил и приказал принести напитки, упрекнув
Тиллоттаму за недогадливость, потому что европейцы любят спиртное.
Однако гости наотрез отказались и стали прощаться. Сандра размышляла,
как бы ей передать Тиллоттаме, чтоб она все-таки приняла их помощь и
написала бы в Мадрас. Она не подозревала, что продюсер в это же время
лихорадочно обдумывал, как продолжить знакомство, и не смог скрыть
радости, узнав, что они едут в Бомбей.
- А потом куда? - быстро спросил он.
- В Нью-Дели, оттуда - в Кашмир, - так же быстро ответил Чезаре,
решив на всякий случай скрыть направление поездки.
- Я прошу вас обязательно, - склонился Трейзиш перед Сандрой, - и
ваших очаровательных друзей быть моими гостями в Бомбее. Я снял дом в
самой шикарной части города - на Малабарском холме, правда, старый, но
с отличным садом.
Сандра вежливо отказалась за всех, объяснив, что им уже заказаны
номера в гостинице.
- Но если вы не хотите быть моими гостями, тогда позвольте
предложить вам места на состязание водных лыжников. Приехали
американские, египетские, югославские и немецкие спортсмены, стоит
посмотреть на это редкое зрелище.
- А ведь в самом деле стоит! - согласилась Сандра. - Тиллоттама,
мы встретимся с вами на этих ристалищах?
- Да... конечно, - после некоторой паузы ответил за нее продюсер.
- Значит, решено. Послезавтра я заеду за вами в гостиницу и повезу на
пляж. Жаль все-таки, что вы такие трезвенники!
- А вы рискуете, употребляя алкоголь в такую жару... в вашем
возрасте, - не удержалась Леа.
- Дорогая синьора, мой возраст не так уж далек от вашего, -
отпарировал американец.
- Тем хуже - преждевременная старость!
Трейзиш закусил губу, и щеки его чуть-чуть потемнели. Чезаре,
раскланявшись, поспешил увести Леа.
Трейзиш, сидя за рулем своего "сандерберда", помахал итальянцам,
сбегавшим по лестнице подъезда. Его взгляд задержался на Сандре.
Продюсер оскалил в широкой улыбке крупные зубы, очень белые под узкими
черными усиками. Сандра остановилась.
- А где же Тиллоттама?
- Не беспокойтесь! Мы сейчас заедем за ней, и вы, кстати,
увидите, где я поселился. Завтра вечером я прошу вас быть моими
гостями - небольшое новоселье.
От улицы Махатмы Ганди, мимо музея и университета, они выехали к
фонтану Флоры.
- Что значит "сандерберд"? - спросила Леа у Сандры, которую
Трейзиш усадил рядом с собой.
- "Буревестник" - одна из моделей Форда.
- Вам нравится? - не оборачиваясь, бросил Леа американец.
- Нет! Маломощная дешевка! - с беспримерной наглостью ответила
девушка.
Чезаре даже подскочил и изумленно воззрился на Леа.
- Этот кар? - снисходительно спросил Трейзиш. - А вы смогли бы
справиться с такой машиной?
- Может быть, - ответила, опуская бедовые глаза, Леа.
Автомобиль свернул в широкий проезд, пересеченный под прямыми
углами несколькими боковыми проулками. Трейзиш затормозил у ворот
небольшой виллы, обнесенной вместо забора плотной изгородью из ровно
подстриженных колючих кустов. Он не стал въезжать, а дал нетерпеливый
гудок. На ступеньках невысокий лестницы показалась Тиллоттама,
обрадованная встречей. Она поспешила к машине. Итальянцы смотрели на
танцовщицу во все глаза, не зная, что Трейзиш приказал Тиллоттаме быть
наряженной, как принцесса.
Именно такая женщина из сказок Махабхараты или Рамаяны и стояла
перед ними, чуть запыхавшаяся от волнения. Яркое алое сари, вышитое
золотыми звездами, и отороченное такой же каймой, было туго
перехвачено широким золотым поясом с массивной квадратной пряжкой,
инкрустированной красными камнями. Тяжелая тканая золотая лента
свисала спереди, прикрепленная к пряжке. Свободные двойные петли
сверкающих бус перекрещивались на боках. Чоли - кофточка, одевающаяся
под сари, была из угольно-черного с узкими золотыми полосками шелка.
Ее короткие рукава подхватывались широкими старинными браслетами с
рубинами и бирюзой. Еще более массивные браслеты охватывали узкие
запястья Тиллоттамы. Две нитки жемчуга, золотой полумесяц на груди,
золотые шарики на длинных цепочках в ушах и ажурная диадема, резко
выделявшаяся в черных волосах, - все эти драгоценности, даже на
неопытный взгляд итальянцев, несли печать большой древности. Сандра
решила, что Тиллоттама надела костюм, приготовленный для фильма.
Тиллоттама смутилась под устремленными на нее взглядами и обычным
очаровательным жестом индийских женщин прикрыла лицо уголком
прозрачного розово-лилового шарфа, спадавшего с ее головы.
- Боже мой, это же Шакунтала или Сита! - воскликнула Сандра.
- Вернее, Драупади, - с насмешкой в голосе отозвался Трейзиш, и
Тиллоттама, вспыхнув, опустила ресницы сильно подкрашенных глаз.
- Вы сказали какую-то гадость? - вступилась Леа. - Почему вы
всегда дразните Тиллоттаму?
- Мне кажется, вы не только дразните, но обижаете Тиллоттаму, -
сказала Сандра, стараясь чем-то унизить его. - Берегитесь, так выходит
наружу скрытая вина или неполноценность!
Трейзиш побагровел до края воротничка, врезавшегося в плотную
шею, и повернулся к Леа с преувеличенным поклоном:
- Позвольте предложить вам руль, дорогая?
Леа, ободряюще кивнув испуганному Чезаре, уверенно уселась на
место водителя.
"Буревестник" плавно взял с места, быстро набирая скорость. На
перекрестке Леа увеличила ход, постепенно поворачивая руль, и машина
повернулась в дюйме от бордюра пешеходной дорожки. Чезаре окаменел,
превратившись в статую внимания.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг