Села в угол дивана - бледная, смирная, жалко мне ее, сил нет! "Что бы
вы, мои дорогие, делали без меня, слава оунам!
Каким бы образом свиделись?" Гордость меня распирает неимоверная,
внутри не помещается. Но я взяла себя в руки, погасила посторонние
чувства, опять на одном дяде Исмаиле сосредоточилась. Мама с папой по
комнатам на цыпочках ходят. Размещают гостей, беседуют с корреспондентами.
И оба хмурятся. Наверное, считают, неполезно мне на весь мир выставляться.
Боятся, зазнаюсь. Вот чудаки! Для чего мне зазнаваться? Хорошо бы
Алик-обратил внимание, как я мужественно веду себя в чрезвычайной
обстановке. А так, чего в этой славе особенного?!
Как я ни была занята, все же успела удивиться странному поведению моей
няни. Прячется все время как ненормальная.
Кликну - выскочит на минуту, сделает наскоро, что попрошу, и опять
уползет. Неужели все же заболела? Ведь что мы про роботов знаем? Вдруг они
старятся? Или портятся? У них организм хрупкий, обидчивый. Особенно у
детских нянь. Выволокла я Туню за хвостик из-под дивана, прижала к себе,
глажу между глаз, как она любит, приговариваю:
- В чем дело, лапушка? Может, доктора к тебе вызвать?
То есть кибермеханика? Где у тебя болит?
Вырвалась она молча, снова под диван уползла. Я знаю, коли робот
загрустил - не расшевелишь! Не у заводной куклы знак настроения
переставить!
- Погоди, спасут дядю Исмаила, я тобой займусь! - пригрозила я. И
повернулась к экрану:-Дядя Май, а не спеть ли нам вдвоем, как бывало?
- Отчего же? Начинай.
Откашлялась я и завела:
От звезды и до звезды
Полон космос пустоты
Нет ни озера, ни речки,
Ни собачки, ни овечки,
Не поют над нами птички,
Не растут кругом цветы.
Вдаль летим и ты и я -
Захватили соловья,
Взяли рыжего котенка.
Тихий сад над речкой звонкой -
И несем Земли кусочек
В неоглядные края.
Без ветрил и без руля
Между звезд летит Земля.
А на ней, как на ракете,
Едут взрослые и дети.
И другого нам не надо
Никакого корабля.
А ты, и ты, и ты -
Опасайся пустоты...
Поем мы весело, на разные голоса. Операторы довольны, руки потирают.
Папу, который в этот миг в комнату вошел, к стене притиснули, чуть рот не
заткнули. Оказывается, и режиссер не всегда такой удачный номер придумает,
какой у нас сам собой получился, - герой не падает духом. Я, правда,
расстроилась, увидев себя на экране: глаза плутоватые, рот на полкадра
распахнут и двух передних зубов не хватает.
В пору закрыть лицо ладонями и убежать... Но я допела.
Пусть помощник оператора, который нарочно так меня снял, думает, будто
мне их дружеский телешарж понравился. Пусть думает...
Взглянула я тайком на циферблат и сначала себе не поверила. Где же
спасатели? Читтамахья обещал, через два часа они на месте окажутся, а их
нет и нет. Заерзала я по дивану, а вид, наверное, у меня от этих мыслей
весьма так себе...
Потому что дядя Исмаил подмигнул мне и зашептал:
- Чего ты мнешься? Может, надо куда? Так ты иди, не стесняйся. Посижу
чуток без связи...
- Фу, дядя Исмаил, противный! Позоришь меня на весь эфир...
- А чего ж? Дело житейское...
Я отмахнулась:
- Всё бы тебе зубоскалить! Лучше обогрев проверь - вон нос посинел!
- Беда с этими цветными передачами! На черно-белом экране не углядела
бы...
- Погоди, я все же отлучусь на минутку, кое с кем посчитаться надо. Не
скучай!
- Иди-иди. Я ж говорю, не стесняйся!
Вот заладил! Ему и невдомек про застрявших спасателей.
Ох, не к добру это! Креплюсь, а на душе тяжко. Да еще тетя Кима что-то
почувствовала, глаз с меня не сводит. Что я ей, чудо сотворю, что ли?
Всего-то и есть у меня только оун - тонкая ниточка контакта... В конце
концов, дядя Исмаил мог ведь и не меня выбрать. Да оно и лучше бы мне ни
при чем оказаться...
На мой настойчивый зов Туня вылезла, а ко мне не торопится: ползет
брюхом по полу, антенны виновато опущены.
Еще тоскливее мне стало. Роботеска натура чуткая, тоже, видать,
догадалась...
Расплывается у меня все перед глазами. Дрожит. И стеньг.
И две Туни затуманенные. И экран. И операторы. И мама, тихо замершая на
краешке стула. И светящийся марсианский цветок на подоконнике. Затиснула я
роботеску в угол дивана, спиной отгородила:
- Признавайся, противная, ты с самого начала подозревала, да? С
самого-самого начала?
Туня вылупила на меня честные-пречестные блюдечки:
- О чем?
- Не юли! Уже час назад спасатели должны были вызволить дядю Исмаила!
Стараюсь не кричать, но строго-строго на нес смотрю, чтоб не
отпиралась. Вот отчего ее болезнь, и нерешительность, и странная игра в
прятки. Уж тысячу раз дядины шансы исчислила! Рада бы солгать, да не
научена. А мне голая правда нужна. Поэтому тереблю се, не даю опомниться:
- Излагай. Живо!
- Тебе не понять.
- А я Антона Николаевича иопрошу. Он разъяснит.
Мое обещание окончательно сразило ее. Туня отчаянно всплеснула ручками:
- Понимаешь, сгусток скрученного Пространства вместе с пилотом выдавило
в Пояс Астероидов. Теперь Пространство растекается. И не дает спасателям
приблизиться к дяде Исмаилу. Это как если бы из мяча начал во все стороны
ветер дуть - смогла бы ты подплыть к мячу на легком перышке?
Туня снова закручинилась. А я молчу, слова ее обдумываю.
Ну зачем, зачем дядя Исмаил мой оун выбрал? Неужели никого поумнее не
нашлось?
- Это окончательно? - спросила я, не глядя на роботеску.
- У него же скафандр порван! - заскулила Туня. - И энергоресурса всего
на 26 часов. Даже на обогреве экономит.
- Тихо! - прервала я. И к оператору: - Не могли бы вы срочно соединить
меня с Антоном Николаевичем?
- Что случилось? - всполошился папа. Он вошел на цыпочках и не слыхал
нашего с Тунсй разговора. - Ты же знаешь, Алена, как он занят. Только и
дел у него - по два раза на дню беседами с тобой развлекаться!
Тетя Кима вскочила, руки перед грудью в кулаки сжала - и обратно на
диван осела. Мне некогда никому ничего объяснять. Настаиваю просто так:
- Нет, соедините! А если нельзя с Антоном Николаевичем, то хотя бы с
Читтамахьей!
- Не надо с Читтамахьей, девочка, я уже здесь! - раздался от порога
медленный голос, и ко мне неторопливо подошел Антуан-Хозе. Сейчас, когда
надо было куда-нибудь бежать, звонить, рвать на себе волосы от скорби, его
застывшее смуглое лицо вызывало неприязнь. Он привычно-ловко присел на
корточки, с секунду смотрел на меня без слов и едва заметно раскачивался.
Потом положил руку на спину зависшей возле нас Туне: - Я вижу, ты все
знаешь, Аленушка. Мне трудно было бы рассказать. Мы бессильны...
Я оценила, как по-взрослому он выговорил мое имя, немножко затягивая
его посредине, так что получилось "Алеунушка"... А бедная Тупя, уловившая
только смысл фразы, затряслась, словно раненая.
- И ничего-ничего? - замирая, спросила я уже без всякой надежды и сама
знала: пи-че-го! Иначе бы Главный ТФ-конструктор здесь не рассиживал!
Читтамахья встал, по-восточному сложил руки ладонями вместе, наклонил
голову. Но он меня больше не интересовал.
Я смотрела, как кровь отливает от лица тети Кимы, как красная капелька
выступает у нее из прокушенной губы.
Я с силой отерла щеки. Включила оун. Нащупала дядю Исмаила. И, стараясь
выглядеть беззаботной, сказала:
- Дядя Май, мы с Остапкой сыграем тебе сказочку...
Выставила его перед собой, нарочно держу так, чтобы он
зевал и причитал жалобным голосом: "Кормить, голодный!"
Раньше дядю Исмаила забавляла кукольная электроника и ее маленькие
домашние возможности. Но сейчас я сразу поняла, что взяла фальшивый тон.
- Погоди, Олененок. - Он жестом отстранил меня и уставился через мое
плечо на неподвижную фигуру АнтуанаХозе.
Читтамахья, не мигая, выдержал его взгляд. Тишина такая наступила -
слышно было, как внутри кукольного туловища что-то тихо тикает. Дядя
Исмаил все понял, на секунду потемнел, будто тень на него пала, но тут же
выпрямился, расправил лицо, покосился на шкалу ресурсов у себя на рукаве:
- Осталось чуть больше суток. Точнее, двадцать пять с половиной часов.
"Ой, как много! - подумала я. - Это же еще целхю ночь и целый день
мучиться! Не смогу я..."
Подумала - и ужаснулась. Какие ж гадкие мысли могут прийти в голову?
Себя пожалела! Как же, бедняжка, спать тебе не придется! Глазами и ушами
ему до самого конца служить! Да чем же еще ты можешь помочь? О нем, не о
себе думай! Если не о спасении, так хоть о спокойствии человека позаботься!
Обругала я себя мысленно и сама же себя остановила:
надо думать о нейтральном, о легком, о приятном... Ведь на прямом
контакте он любые мысли улавливает. В том числе и эти, о нем... Вроде бы
пока не заметил моего предательства, с Читтамахьей занят...
- Давно догадался? - спросил Антуан-Хозе.
- Давно. Когда спутники мои, бродяги межпланетные, начали расползаться.
Ты же знаешь, в каменном рое осколки по параллельным орбитам следуют... А
у меня - полюбуйся, как вокруг вычистило! Сгусток Пространства?
Читтамахья кивнхл. А я прислушивалась, не дрогнет ли у дяди голос.
- То-то я вижу, забеспокоились метеоритики, прочь побежали... В точном
соответствии с законом кубов!
Молодец. Справился. Говорит таким тоном, будто,разбегайся они по
другому закону, они бы ему личную обиду нанесли.
Повел дядя Исмаил браслетом. Действительно, камни и глыбы, которыми он
вначале хвастался, теперь вдали мелькают. Только одна скала с размазанным
по поверхности к"ском капс"лы не покинула потерпевшего аварию космонавта.
Дядя Исмаил прислонился к ней, ласково похлопал по шершавому боку:
- В обнимку с этой скалой из ТФ-контура выцарапывались...
Он сел на краешек, свесил ноги в пустоту. Точно жук, наколотый на
острый каменный выступ.
- Сколько времени это может длиться?
Дяде не хотелось выглядеть трусом, и он избегал говорить о Пространстве
вслух.
Читтамахья с трудом заставил себя ответить. Я физически ощутила тяжесть
этого ответа:
- Дней пятьдесят. Если б не Аленушкин оун, даже локатором тебя не
достать...
Дался ему мой оун! Да, может, не понадейся он на связь со мной,
никакого бы несчастья не случилось! Может, это я виновата, что его занесло
в Пояс Астероидов!
И, к своему стыду, я повалилась на диван и немножко заплакала. Ведь вот
сейчас 28 миллиардов зрителей смотрят, как у них на глазах погибает
хороший человек, и никто не в силах помочь. Ни отважные спасатели. Ни
сверхмудрые преданные разведчики. Сто кораблей к нему в эту минуту
ломятся. Мчат изо всех сил, а всё на месте: не могут заколдованного пути
одолеть. На миллионы километров перед ними пустая пустота расстилается. А
в самой середке этой пустоты человек на астероиде примостился, ногами
вакуум месит, старается о страшном не думать. Пока еще полон сил и
здоровья. Но и тепло, и воздух, и живой дух иссякают в скафандре. Через
несколько часов вздохнет последний раз - и ледяным сделается. Отберет его
Пространство. Потому что без энергии наедине с космосом - хуже, чем на
трескучем морозе голышом очутиться. На Земле всегда есть надежда на
помощь. А в космосе ничего нет. Ни воздуха. Ни надежды.
Подошла мама, наклонилась надо мной, тихонько мою руку гладит. Глаза
сухие, а подбородок чуть дрожит, выдает ее. У нее одно на уме: как собой
меня заслонить, как в Пространстве вместо брата оказаться? Но каждому свое
выпадает.
На всю жизнь
Я еще крепче вжалась в диванную подушку. Жалко мне маму. И тетю Киму
жалко. И папу. И Читтамахью, которому теперь до смерш виной своей
казниться. И хотя я никого не вижу и никого не виню, но всем телом
чувствую, кто чем дышит и кто о чем думает. Прожигают меня насквозь
прозрачные дядины мысли, дают мне силу и необыкновенное прозрение...
- Олененок! - окликнул дядя Исмаил. Я слезы вытерла, обернулась к
экрану. - Ты, Олененок, брось это дело. Не повышай влажности в атмосфере.
Хлюпнула я носом в последний раз, попыталась улыбнуться:
- Больше не буду, дядя Май. Распылено и забыто!
- Тебе спать не хочется? Вытерпишь до утра?
- Ах, ну что ты такую ерунду спрашиваешь? Ты сейчас на пхстяки слов не
трать. Ты важное говори.
Важное? - Он покачал головой. - А что, брат АнтуанХозе, девочка дельное
предлагает. Перед смертью люди о главном думать обязаны. Беда только - до
главного не достать.
Уголком рта он сильно потянул в себя воздух и поежился:
- О небо! Пальцы отмерзают. Слушай, к черту экономию, а? Хочу последние
часы забыть о теле. Как известно, лучший способ для этого - не давать ему
о себе напоминать!
Он исчез с экрана, видимо, наклонился - показались тяжелые ботинки,
выбивающие дробь на скале. Потом рука в тонкой перчатке выламывала с
пультика скафандра ограничитель: мелькали кнопки, колпачки-фиксаторы,
забеспокоившиеся стрелки на шкале ресурсов. Наконец дядя Исмаил вернулся в
кадр, блаженно улыбаясь и крякая:
- Уф, приятно! Тепло по ногам ударило. Как в парилке.
Банька не банька напоследок, а все отогреюсь. Нет, Антуан, тысячу раз
правы древние: держи голову в холоде, живот в голоде, а ноги в тепле!
Читтамахья присел возле меня на диван, обнял за плечи.
Туня тотчас привалилась с другой стороны. В эфире стояла удивительная
тишина. Я потом поняла, что все это время не была снята тревога номер
один. Ни один корабль, кроме поисковых и дальних, не бороздил космос. Ни
одна посторонняя передача не засоряла эфир - все каналы прислушивались к
голосу дяди Исмаила.
Дядя Нсмаил говорил громко, быстро, словно должен был успеть сказать
мне как можно больше.
- Ну, Алена, пришла пора нам по душам поговорить. Ты ведь в такое время
живешь, когда люди привыкли, что все вокруг разумно устроено, все удобно.
Одно запомни накрепко: пусть твой личный мир, твое личное удобство не
заслонит от тебя остального. Пусть тебе будет неуютно всякий раз, когда
кто-нибудь в тебе нуждается, и до тех пор - пока ты не поможешь... Это,
по-моему, и есть в жизни самое главное.
Он потянул губами из трубки - обжегся, кашлянул и сладко зажмурился:
- Горячий... Черный... Мариночка, даже у тебя такого не пивал... Может,
тоже потому...
Он не договорил. Я оглянулась: мама привалилась к косяку и в упор, не
видя, смотрела на экран.
- Ты пустил полные обороты? - спросил Читтамахья.
- На оптимум, Антуан. На оптимум. - Дядя Исмаил хитро прищурился. - Это
значит, всё по первому сорту. Ну посуди сам: зачем мне резерв? Время
играет против меня... - Он оставил шутовской тон, на миг посерьезнел:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг